[Газета] Календарь католических праздников № 2 [2012, PDF/DjVu, RUS]

В 1084 году Бруно с шестью товарищами Стефаном из Бурга и Стефаном из Дие, Ландином, Гуго, капелланом, и двумя мирянами Андре и Гвереном пришёл к епископу Гуго Шатонефскому. Эти семеро подвижников искали особенного пути, их влёк за собой пример первых христианских отцов-пустынников, и точнее всего их цель можно было бы выразить словами, из Устава ордена картезианцев, первыми монахами которого они стали: «усердно искать, скоро найти и обрести Господа Бога», придя таким образом «к совершенной любви». Незадолго до этого епископ увидел во сне крест в окружении семи звёзд и в семи странниках, желавших в молчании и уединении полностью посвятить себя созерцанию Бога, увидел пророческий смысл своего сна. В будущем крест и семь звёзд стали гербом картезианского ордена. Епископ разрешил семи подвижникам основать монастырь в горах возле местечка Шартеза. Здесь братья построили для защиты от непогоды семь хижин, соединённых навесами. Так была основана Великая Шартреза, давшая начало строго созерцательному ордену картезианцев, где братья были призваны вести аскетический образ жизни, сохраняя почти полное безмолвие и, как и поныне гласит их Правило: «Удаленные от всех, но в связи со всеми пребывающие», стоять «от имени всех пред Богом Живым».
«Сколько пользы и Божественного ликования доставляют уединение и покой пустыни стремящимся к ним, — знают лишь испытавшие это на собственном опыте. Мужи сильные могут здесь исследовать себя, оставаясь в себе; настойчиво искать добродетели и пользоваться плодами благодати Небесной. Здесь взгляд становится настолько острым, что может разглядеть Жениха; взгляд, ясно и скоро обращающийся к Богу. Здесь пребывают в деятельном покое и отдыхают в покойной деятельности. Здесь Бог после тяжкой битвы награждает сильных своих заветной наградой: покоем, которого не знает мир, и радостью в Духе Святом» - писал святой.
Шесть лет святой Бруно провёл в Великой Шартрезе, и папа Урбан II, некогда бывший его учеником, призвал его в Рим, так как нуждался в советнике. В течение года отшельник с послушанием и смирением нёс порученное ему служение, но его душа нуждалась в ином, и папа отпустил его, дав разрешение основать обитель подобную Великой Шартрезе в горах Калабрии. Здесь он и оставался до тех пор, пока 6 октября 1101 г. Бог не призвал его к Себе. Один из сподвижников святого так писал о нём: «Есть много поводов для похвалы Бруно, но превыше всего вот что: он был человеком в высшей степени уравновешенным и умеренным, это отличало его от всех. Его лицо всегда выражало радость, а язык его был крайне сдержан. Он вел за собой с властностью отца и нежностью матери. Нет такого человека, кто мог бы упрекнуть его в гордости, напротив — он был кроток, как агнец».
Бруно Кёльнский был канонизирован Папой Григорием XV в 1623 г.
Прошла почти тысяча лет с тех пор, как святой Бруно и шесть его друзей основали первую картезианскую обитель во Французских Альпах. Почти неузнаваемо изменился мир и может показаться, что времена отшельников миновали, как, несомненно, во времена святого Бруно были люди, считавшие, что больше никто не уходит от мира, подобно отцам-пустынникам первых веков христианства. Но и сегодня братья и сёстры основанного им Ордена в 23 монастырях, разбросанных по всему миру, в уединении и молчании предстоят перед Богом, вознося непрерывную молитву о том, чтобы мир, от благ и соблазнов которого они отреклись, приблизился ко Христу.
Анна Кудрик
cathmos.ru

Маленький караван прошёл через Лаодикию и Смирну и пришёл в Троаду, откуда отплыл в Неаполь, а из Неаполя проследовал в Рим, где 17 октября 107 г. приговор был приведён в исполнение.
История жизни, служения и мученичества сирийского епископа, пересказываясь, утрачивала какие-то важные детали, а какими-то, в многочисленных повторениях обрастала, и в итоге очень мало что осталось нам известно доподлинно. Известно, что Игнатий не был ни греком, ни иудеем, и что большинство источников сходятся на том, что он был сирийцем. Предание утверждает, что Игнатий был тем самым ребёнком, указывая на которого Иисус призывал всех внимающих Ему стать как дети, чтобы войти в Царство Небесное (ср. Мф 18:2-5). Византийская традиция считает, что именно потому, что Христос держал маленького Игнатия на руках, он и стал прозываться Богоносец, хотя сам Игнатий в своих посланиях объясняет смысл этого прозвания совсем иначе – так он называет всех христиан, подчёркивая, что они призваны носить в себе Бога, все они «…Богоносцы и храмоносцы, Христоносцы и святоносцы, во всём украшенные заповедями Иисуса Христа». В других источниках, например, у Евсевия Кесарийского его называют учеником Апостола Иоанна. Евсевий также утверждает, что Игнатий был вторым, кто занимал Антиохийскую кафедру после Апостола Петра, бывшего первым епископом Антиохии, и даже лично знал некоторых из Апостолов. Так ли это – неизвестно. Известно, что он был знаком с Поликарпом Смирнским, учеником Апостола Иоанна Богослова, но самого Иоанна застал едва ли. Сам себя он называл учеником Апостола Павла, у ног которого мечтал быть в Царствии Небесном.
Мученические акты, описывающие его славную кончину на арене римского амфитеатра, от имени свидетелей, видевших её, сегодня считаются поздним сочинением, написанным спустя три века после ареста и казни Игнатия. Возможно, это пересказ другого, более раннего, подлинного свидетельства, не дошедшего до наших дней, возможно, запись устного, много раз переданного от одного христианина другому рассказа очевидцев. В актах повествуется о том, что Игнатий был судим лично Траяном, перед которым бесстрашно утверждал истины своей веры, и многие современные историки, ссылаясь на биографию Траяна, соглашаются с тем, что это вполне возможно. В любом случае, нет сомнений в том, что Игнатий не страшился предстоящего ему страдания, называя его «духовным жемчугом» и боялся скорее того, что ученики его из любви к нему освободят его, помешав свидетельствовать о своей вере в Распятого, чем смерти от зубов диких зверей. Горячее желание подражать Апостолам Петру и Павлу и глубокая вера сделали его бесстрашным, и в послании к Римской общине он писал, умоляя братьев во Христе не препятствовать ему стать мучеником: «Умоляю вас: не оказывайте мне неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищей зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым… если пострадаю – буду отпущенником Иисуса и воскресну в нём свободным». Малая часть его останков, уцелевшая от зубов хищников, была собрана учениками и перенесена в Антиохию, где находилась до начала VII века, когда была перенесена в Рим. Сегодня реликвиям святого можно поклониться в Риме, в церкви святого Климента.
Но святой Игнатий оставил нам реликвию не менее ценую, чем бережно и благоговейно сохранённые поколениями христиан мощи – семь посланий, написанных им по пути в Рим и адресованных Эфесянам, Магнезийцам, Траллийцам, Римлянам, Филадельфицам, Смирнянам и Поликарпу. В этих посланиях он рисует образ единой Церкви, такой, какой она должна быть, впервые используя для её определения понятие «кафоличность», сегодня известное каждому христианину, к какой бы конфессии он не относился. Он призывает всех членов Церкви к миру, любви и единству, представляя единство внутри Церкви залогом и символом единения верных с Богом. Он предостерегает от ересей, настаивает на подлинности, историчности и реальности событий, описываемых в Евангелиях («… не слушайте, когда кто будет говорить вам не об Иисусе Христе, Который произошел из рода Давидова от Марии, истинно родился, ел и пил, истинно был осужден при Понтие Пилате, истинно был распят и умер, в виду небесных, земных и преисподних, – Который истинно воскрес из мертвых, так как Его воскресил Отец Его, Который подобным образом воскресит и нас, верующих в Иисуса Христа, ибо без Него мы не имеем истинной жизни»). Он говорит о церковной иерархии, об апостольском преемстве, осуществляющемся через епископов и о необходимости Церкви для спасения, напоминая, что: «…Кто не внутри жертвенника, тот лишает себя хлеба Божия» и что: «… Если молитва двоих имеет великую силу, то сколько сильнее молитва епископа и целой Церкви? Поэтому кто не ходит в общее собрание, тот уже возгордился и сам осудил себя». Уже осуждённый на смерть, уже призванный обрести мученический венец он торопится исполнить свой пастырский долг перед теми, кто остаётся в этом мире.
Спустя тысячу девятьсот лет после рождения для неба Игнатия, епископа Антиохийского, мы всё ещё нуждаемся в его проповеди любви, единства и веры. Для нас, на первый взгляд очень далеко ушедших от последователей ранней христианской Церкви, гордящихся успехами современной нам науки, владеющих множеством полезных навыков, побеждающих смертельные болезни, легко преодолевающих огромные расстояния, всё ещё недостижима сущая малость - тот идеал совершенной общины, который видел своим духовным взором святой: «в общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прошение, один ум, одна надежда в любви и в радости непорочной. Един Иисус Христос, и лучше Его нет ничего. … все вы составляйте из себя как бы один храм Божий, как бы один жертвенник, как бы одного Иисуса Христа, Который изшел от Единого Отца и в Едином пребывает, и к Нему Единому отшел». Мы испытываем трудности с тем, чтобы испытывать любовь к своим братьям по вере, не говоря уже о любви к врагам, мы всё ещё больше чем истины ищем собственной правоты, но не будем терять надежды – мы в пути сегодня, как и две тысячи лет назад, и святой Игнатий - епископ юной Церкви, прозванный Богоносцем, молится о том, чтобы этот путь увенчался достижением той цели, к которой устремлена вся Церковь - спасения в Иисусе Христе.
Анна Кудрик

В дальнейшем культ мучеников распространился на все поместные Церкви и помимо дней памяти отдельных мучеников, стал отмечаться и общий праздник в их честь. Святой Иоанн Златоуст свидетельствует, что Византийская Церковь почитала память всех мучеников в первое воскресенье по Пятидесятнице. В восточносирийском богослужении днём памяти мучеников была первая пятница после Пасхи, а святой Ефрем Сирин говорит о 13 мая как о дне их почитания.
В Римской Церкви первой датой праздника было также 13 мая, в память о дне освящения в 609 г. (по другим сведениям 610 г.) церкви в честь Девы Марии и мучеников, в перестроенном в христианский храм римском Пантеоне. К этому дню из катакомб в церковь были перевезены 28 телег останков христиан, отдавших жизнь за веру. Ежегодное воспоминание этого события и стало первым празднованием того дня, который теперь известен как Торжество всех святых. Спустя некоторое время, при Папе Григории III, понятие святости расширилось и стало включать в себя и тех, кто претерпел гонения и страдания за веру в Христа, даже и тогда, когда гонения не завершились мученической смертью, а затем и подвижников, прославившихся добродетельной жизнью - «всех непорочных праведников, во всём круге земли почивших». Однако только через сто лет, при Папе Григории IV праздник стал общепринятым. Время празднования было перенесено с весны на осень, по примеру Англии и Ирландии, где к этому времени уже более ста лет было принято совершать память всех святых 1 ноября. До XI в. не было процессов беатификации и канонизации – о святости свидетельствовало народное почитание того или иного подвижника или мученика. Первым официально канонизированным святым стал святой Ульрик Аугсбургский – процесс его канонизации завершился в 1093 г. через 120 лет после смерти. За два тысячелетия существования Церкви Христовой списки святых, самый ранний из которых относится к IV в., пополнились десятками тысяч имён, но в действительности христиан, достигших спасения, гораздо больше.
Сегодня в этот день мы вместе со всей Церковью вспоминаем не только тех, чья святость известна и очевидна, но и тех, кто, проходя свой земной путь, достиг совершенства, исполнял свой долг, трудясь и молясь, неприметно жертвовал по капле свою жизнь ближним, неявно и, может быть, совсем не героически, но с неизменным терпением и любовью - всех тех, о ком говорится в «Откровении», «…великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков» (Откр 7,9). В префации Мессы этого дня подчёркивается, что среди чтимых в этот день святых «братья наши», те, чья святость известна только Богу, и мы верим, что между нами и этими праведниками существует молитвенное общение, что достигнув своей цели – Небесного Иерусалима, куда «…и мы, направляемые верой, в радости спешим направить …путь» они, «…служат нам в нашей немощи поддержкой и примером» и молят Милосердного Бога о нашем спасении.
Торжество всех святых естественным образом продолжается в Дне поминовения усопших, который отмечается на следующий день – 2 ноября. Зная, что между нами, ещё совершающими странствие по жизни, и теми, кто уже прошёл этот путь, существует общение в молитве, и, как святые могут молить о нас Бога, так и мы можем молить Бога о тех умерших, которым ещё предстоит очиститься, прежде чем они смогут соединиться со Христом на Небесах, мы молимся за наших умерших и вместе с ними.
Дни памяти умерших, «Parentalia» были известны ещё в языческом Риме. С 13 по 22 февраля римляне собирались на могилах родственников, украшали их цветами, устраивали поминальные пиршества, на которых оплакивали свою утрату. Отчасти христиане восприняли и сохранили эту традицию, наполнив её новым смыслом, потому что самая смерть в свете Искупительной Жертвы Христа приобрела иной смысл, из конца всего превратившись в начало новой жизни, в рождение для неба. «Лучше мне умереть во Христа Иисуса, нежели царствовать над всей землей. Его я ищу, умершего ради нас; Его желаю, воскресшего ради нас. Рождение мое приближается (...). Дайте мне увидеть свет чистый: когда я туда приду, буду человеком» - писал святой Игнатий Антиохийский незадолго до мученической кончины.
Первые дни поминовения всех усопших в ранней Церкви носили частный, семейный характер, общего же для всех дня не было.
Впервые такой день был установлен в VII в. святым Исидором Севильским, который ввёл обычай служить заупокойную Мессу за всех умерших монахов своего монастыря в первый день после Пятидесятницы. В начале IX века в бенедиктинском аббатстве в Фульде в день смерти его основателя, приходившийся на 17 декабря, совершалось поминовение всех умерших монахов обители. Первым избравшим 2 ноября днём поминовения усопших был святой Одилон – настоятель Клюнийского аббатства, который в 998 г. предписал всем монастырям, подчинявшимся ему, поминать усопших в этот день. В Риме традиция поминовения усопших 2 ноября установилась к XIII веку и распространилась на всю Церковь.
В Средние века, когда были очень сильны эсхатологические настроения, молитвы дня поминовения, например, знаменитая секвенция «Dies irae», были проникнуты в первую очередь, трепетом перед грядущим Страшным Судом, но и тогда, помимо священного страха («О, каков будет трепет, когда придёт Судия, который всё строго рассудит»), присутствовала надежда на милосердие Божие и благодарное знание о спасительной силе Искупительной Жертвы («В поисках меня Ты изнемог; Ты искупил меня страданиями на кресте. Да не будет жертва напрасной»).
Сегодня, хотя Церковь говорит нам о необходимости помнить о частном и общем суде, ожидающем после смерти каждого человека, богослужения этого дня исполнены надежды на грядущее воскресение из мёртвых, на то, что «Как Иисус умер и воскрес, так и умерших в Иисусе Бог через Него вернёт к жизни. И как в Адаме все умирают, так и во Христе все оживут», как говорится во входном антифоне. С этой надеждой в сердце мы молимся об упокоении во Христе не только наших близких, но и всех верных, живших и умерших от Адама и до наших дней.
Два дня в ноябре, когда мы просим о заступничестве тех, кто достиг спасения и молимся о тех, кто уже перешёл в иной мир, но ещё находится на пути к небу, несут христианам уверенность во всеобщем призвании к спасению, в том, что «Призыв к полноте христианской жизни и к совершенству любви обращен ко всем верующим в Христа, каковы бы ни были их состояние и положение» и что, по словам святого Симеона Солунского, «…умерши, мы вовсе не разделены друг с другом, ибо все мы проходим один и тот же путь, и мы встретимся в одном и том же месте. Мы никогда не будем разлучены, ибо мы живем для Христа и теперь мы соединены со Христом, идя к Нему (...), мы все во Христе будем вместе».
Анна Кудрик
cathmos.ru

Предивные дары Божии
Как блаженны и чудны дары Божий, возлюбленные, жизнь в бессмертии, сияние в правде, истина в свободе, вера в уповании, воздержание в святости: все это доступно нашему разумению. Какие же дары еще уготовляются ждущим? Творец и Отец веков, Всесвятой, Он Сам знает их величие и красоту. Итак, употребим все усилия быть в числе уповающих на Него, чтобы участвовать в обетованных дарах. Каким же образом это будет, возлюбленные? Если ум наш будет утвержден в вере в Бога; если будем искать того, что Ему угодно и приятно; если будем исполнять то, что согласно с Его святою волею, и ходить путем истины, отвергнув от себя всякую неправду и беззаконие, любостяжание, распри, злонравие и коварство, клевету и злословие, нечестие, гордость и спесь, тщеславие и негостеприимность.
Таков путь, возлюбленные, которым мы обретаем наше спасение, Иисуса Христа, Первосвященника наших приношений, заступника и помощника в немощи нашей. Посредством Его взираем мы на высоту небес: через Него, как бы в зеркале видим чистое и пресветлое лицо Его; через Него отверзлись очи сердца нашего; через Него несмысленный и омраченный ум наш проникает в чудный Его свет; через Него восхотел Господь, чтобы мы вкусили бессмертного знания. Он, будучи сиянием величия Его, столько превосходнее ангелов, сколько славнейшее перед ними наследовал имя.
Итак, братья! Будем всеми силами воинствовать под святыми Его повелениями. [В войске] Ни великие без малых, ни малые без великих не могут существовать. Все они как бы связаны вместе, и это доставляет пользу. Возьмем тело наше: голова без ног ничего не значит, равно и ноги без головы, и малейшие члены в теле нашем нужны и полезны для целого тела; все они согласны и стройным подчинением служат для здравия целого тела.
Так пусть будет здраво и все тело наше во Иисусе Христе, и каждый повинуется ближнему своему сообразно со степенью, на которой он поставлен дарованием Его. Сильный не пренебрегай слабым, и слабый почитай сильного; богатый подавай бедному, и бедный благодари Бога. что Он даровал ему, через кого может быть восполнена его скудость. Мудрый показывай мудрость свою не в словах, но в добрых делах. Смиренный не сам о себе свидетельствуй, но предоставляй другому дать о тебе свидетельство.
Итак, все имея от Него, мы должны за все благодарить Его, Ему слава во веки веков. Аминь.
Соборная молитва дня (Collecta)
Omnípotens sempitérne Deus,
qui in ómnium sanctórum tuórum es virtúte mirábilis,
da nobis in beáti Cleméntis ánnua commemoratióne lætári,
qui, Fílii tui sacérdos et martyr,
quod mystério gessit, testimónio comprobávit,
et quod prædicávit ore, confirmávit exémplo.
Per Dóminum nostrum Iesum Christum, Fílium tuum,
qui tecum vivit et regnat in unitáte Spíritus Sancti,
Deus, per ómnia sæcula sæculórum. Amen.
Всемогущий вечный Боже, всех святых Твоих сила чудесная,
дай нам ежегодному воспоминанию блаженного Климента радоваться,
который, Сына Твоего священник и мученик,
в таинствах явленное подтверждал свидетельством
и подкреплял примером устами проповеданное.
Через Господа нашего Иисуса Христа, Твоего Сына,
Который с Тобою живёт и царствует в единстве Святого Духа,
Бог во все веки веков. Аминь.
© "SALVEMUS!" Давайте спасаться!

Юбилей 1925 года пришёлся на непростое для всего мира и, особенно, для Европы, время, когда общество Старого и Нового Света было охвачено глубоким и всесторонним кризисом. Из Первой мировой войны мир вышел изменившимся до неузнаваемости. И страны-победительницы и проигравшие были разорены многолетними военными действиями. Сотни тысяч молодых мужчин погибли или были искалечены, а их семьи остались без всякой поддержки и должны были бороться за существование. Оружие массового поражения – отравляющие вещества, воздушные бомбардировки, в том числе и бомбардировки мирных городов, противопехотные мины, всё, что ещё недавно считалось безнравственным, бесчеловечным и жестоким, было использовано в этой войне и это изменило представления человечества о добре и зле. Достаточно вспомнить, что изобретатели пилотируемого летательного аппарата братья Райт считали, что их изобретение положит конец войнам как таковым, потому что человек никогда не будет настолько жесток, чтобы убивать беззащитных людей с воздуха, чтобы понять какой путь общественная нравственность прошла всего за 10 лет. Привычный мир рухнул, на смену ему пришёл новый мир – многим он казался миром без добра, любви и надежды, миром от которого отвернулся Бог. Так бывало не однажды – люди, отворачиваясь от Бога, обвиняли Его в равнодушии к своим созданиям. Установление нового Торжества стало ответом Церкви на сложившуюся ситуацию, напоминанием о том, что не диктаторы и президенты, не монархи или демократические правительства управляют миром и что не власть, не деньги и не слава составляют подлинную цель каждого человека, и это та истина, о которой невозможно забыть.
Устанавливая в декабре 1925 года новое Торжество, Папа Пий XI предписал, чтобы в этот день во всех церквах мира после главной литургии при выставленных на алтаре Пресвятых Дарах была отслужена Литания Пресвятому Сердцу Иисуса и прочтён акт Посвящения человечества Его Святейшему Сердцу. Мир, по мнению многих, лежащий во зле, вновь искал спасения и защиты в любящем Сердце Спасителя.
В энциклике «Quas primas», устанавливающей праздник Христа-Царя, Папа Пий XI писал: "Пусть Христос царствует в нашем разуме, долг которого - полностью вверяя себя Божией воле, принять истины Откровения и верить учению Христа непоколебимо и постоянно; пусть Христос царствует в воле, которая должна быть послушна Божиему Закону и заповедям; пусть царствует в сердце, которое, презрев бренные страсти, будет любить Бога превыше всего и принадлежать только Ему; пусть царствует в теле, чтобы все его члены были, по словам апостола Павла, представлены Богу в орудие праведности (Рим 6,13), став причастниками внутреннего освящения душ".
В то время, как в России власть преследовала религию, а во многих странах Западной Европы к власти приходили диктаторы различного толка, враждебные христианству, Церковь напоминала нам о Царском достоинстве Христа во всеобщем, в том числе и космическом измерении, о «владычестве вечном, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Ср. Дан. 7, 13-14).
Первоначально, Торжество Христа Царя Вселенной приходилось на последнее воскресенье октября и следовавшее за ним Торжество Всех святых представляло Христа-Триумфатора посреди Своих святых. Позднее, в ходе литургической реформы, проведённой Вторым Ватиканским Собором, оно было перемещено на конец Литургического года. Таким образом, стал более ясно выражен эсхатологический смысл этого праздника, говорящего о конце времён и установлении Царства Божия.
Сегодня повсюду много говорится о конце света. При этом мы, европейцы, люди, принадлежащие к культуре, глубоко укорененной в христианстве, пытаемся проникнуть в тайну известную только Отцу, определить точное время ожидаемого события, ссылаемся на самые разнообразные и неожиданные источники, от календаря древних майя до предсказаний египетских жрецов, забывая о том, что для христианина конец времён – событие, означающее встречу с нашим Царём и Владыкой. Именно об этой встрече мы молим Его во время литургии Торжества Христа Царя Вселенной, повторяя вместе со всей Церковью: «Господи Иисусе, Владыка Вселенной, молим Тебя: да придёт Царствие Твоё — Царство истины и жизни, святости и благодати, любви и мира».
Анна Кудрик

Выбор первого воскресенья после Пасхи не случаен: это день октавы Воскресения Господнего, день, завершающий празднование Пасхальной Тайны Христа. Этот литургический период глубже всех прочих раскрывает тайну милосердия Божия, которая наиполнейшим образом явлена в страданиях, смерти и воскресении Христа. Установление этого праздника в непосредственной временной близости к литургии Пасхальной тайны искупления и Воскресения Христова продолжает лейтмотив переживаемых нами тайн веры и ещё раз указывает на их источник – которым, конечно же, и является Божье Милосердие. Другими словами, без Милосердия Божия не свершилось бы дело искупления. Об этой нерушимой связи между милосердием и искуплением говорит святая сестра Фаустина в своем «Дневнике»: Теперь я вижу, что Акт Искупления связан с делом Милосердия, которого требует Господь (Дн.89).
Каковы основания установления нового праздника в литургическом календаре Церкви? Их дает нам сам Иисус Христос, сказавший св.Фаустине: Души погибают, несмотря на Мои горькие страдания. Я даю им последний шанс для спасения – праздник Моего милосердия. Если они не поклонятся Моему милосердию, то будут навеки потеряны (Дн.965). Спасательный круг, брошенный утопающему, – вот что такое обращение к Божьему Милосердию. Однако чтобы восполь- зоваться спасательным кругом, надо знать, что он существует, – необходимо познать Бога в тайне его Милосердия и обратиться к Нему с упованием. Такому познанию способствует установление отдельного праздника, помогающего обратить особое внимание на это конкретное свойство, присущее Богу.
Подготовкой к празднику должна быть новенна – чтение Венчика Божьему Милосердию в течение 9 дней, начиная со Страстной пятницы. Через эту новенну Я окажу душам многие милости, – обещал Иисус (Дн.796). Широко известна также новенна Божьему Милосердию, записанная в «Дневнике» святой Фаустины; в этой молитве каждый день мы препоручаем Богу определенные группы душ. Чтение этой новенны – прекрасная благочестивая практика, но не стоит ограничиваться ею одной, поскольку Господь ясно выразил желание, чтобы празднику предшествовала новенна Венчика Божьему Милосердию.
В день праздника (первое воскресенье после Пасхи), согласно воле Иисуса, должно иметь место торжественное освящение и публичное почитание образа Божьего Милосердия; в этот день с амвонов должны звучать проповеди о Милосердии Божием, пробуждающие в душах упование. Сей день верующие должны переживать с чистым сердцем, в духе благочестия, связанного с этим культом, – то есть с упованием на Бога и милосердием по отношению к ближним. Первое воскресенье после Пасхи – это праздник Милосердия, но должно быть и действие; Я требую почитания Моего милосердия путём торжественного отмечания этого праздника и почитания написанного образа (Дн.742).
Праздник Милосердия – это не только особенный день поклонения Богу в тайне Его милосердия, но и день большой благодати, поскольку Иисус связывает с этим торжеством великие обетования. Главное из таковых – это благодать полного отпущения грехов и избавления от наказаний: Та душа, которая в этот день приступит к исповеди и Святому Причастию, получит полное отпущение грехов и избавление от наказаний (Дн.699). По словам священника проф. Игнатия Ружицкого, это даже большая благодать, чем полное отпущение грехов (индульгенция), «поскольку индульгенция – это всего лишь отпущение прижизненных наказаний, причитающихся нам за совершённые грехи, никогда не являвшееся прощением грехов как таковых. Эта экстраординарная благодать превышает также благодать шести таинств, за исключением таинства крещения: отпущение грехов и избавление от наказания – благодать, присущая исключительно таинству крещения и даруемая только в оном. В процитированном выше обетовании Господь связал отпущение грехов и избавление от наказаний со Святым Причастием, принятым в праздник Милосердия, то есть с этой точки зрения возвысил его до ранга "второго крещения". Несомненно, для полного отпущения грехов и избавления от наказаний Святое Причастие в праздник Милосердия должно быть принято не только надлежащим образом, но и в духе благочестия, связанного с культом Милосердия.
Здесь необходимо уточнить, что исповедоваться не обязательно именно в праздник Милосердия, это можно сделать заблаговременно; важно, чтобы на момент причастия душа была чиста и лишена привязанности к какому-либо греху. Также нельзя не позаботиться о том, чтобы провести этот праздник в духе благочестия, связанного с культом почитания Божьего милосердия – то есть в духе упования на Бога и милосердия к ближним. Только тогда можно ожидать исполнения обещаний Христовых, связанных с этой формой культа Божьего Милосердия.
Господь Иисус сказал: «В этот день открыты все каналы, по которым изливаются милости. Пусть ни одна душа не боится приблизиться ко Мне – даже если её грехи будут как пурпур» (Дн.699). В день Милосердия все люди без исключения, даже те, кто ранее не участвовал в молебнах Божьему милосердию и находится лишь в начале пути обращения, получают долю во всех милостях, которые Господь связывает с этим праздником. Его обетования касаются не только сверхъестественных благодатей, но и земных благ, предела которым никто не положил. Человек, уповающий на милосердие, может просить чего угодно для себя и для других; лишь бы только то, о чём он просит, отвечало воле Божией – то есть служило ко благу человека с точки зрения вечности. Благодатные дары, необходимые для спасения, всегда согласны с волей Бога, поскольку Бог ничего не желает настолько сильно, как спасения душ, ради которого отдал жизнь Иисус. Таким образом, в праздник Милосердия все милости и благодати доступны для всех – как для общин, так и для конкретных людей, – лишь бы они просили с истинным упованием.
с. M. Эльжбета Сепак КБММ
Перевод: Наталья и Витольд Корбецкие

В новициате, помимо усердной учёбы, он ухаживал за больными в монастырском госпитале и проповедовал на городской площади перед случайными слушателями, не всегда настроенными доброжелательно к Католической Церкви вообще, и к иезуитскому новицию в частности. Во время этих проповедей часто возникали споры о вере, так как среди жителей Вильно были не только католики, но и православные, и протестанты. Исполняя это поручение, юноша научился находить аргументы в защиту своих убеждений, вести дискуссию, владеть собой, оставаясь спокойным в ходе самых ожесточённых дебатов, что было вначале нелегко, так как от природы он был очень эмоционален и не отличался сдержанностью. Приходилось ему, как и другим новициям, и ходить по городу с нищенской сумой, собирая милостыню для бедных, для чего требовалось не только смирение, но и немалая храбрость – на городских улицах было небезопасно. Уже тогда была очевидна его доброта и готовность служить ближним, но обладал он и другими качествами – был от природы гордым, нетерпеливым, своевольным и, зная об этих своих свойствах, неустанно трудился над тем, чтобы взращивая в своей душе добрые семена, преодолеть недостатки порывистой и излишне темпераментной натуры. Прошло два года, 31 июля 1613 г. новиций Боболя принёс первые монашеские обеты и приступил к занятиям сначала на философском факультете иезуитского коллегиума, а затем в Виленской иезуитской теологической академии, которую закончил в 1622 г.
Помимо обычных монашеских обетов целомудрия, послушания и добровольной бедности члены Общества Иисуса дают обет послушания Папе "в вопросах миссий". Этот обет, вопреки распространённому заблуждению, не означает обязанности слепо повиноваться Понтифику во всем, но подразумевает готовность принять от него любую апостольскую миссию. В 1622 г., в тот самый год, когда были канонизированы основатель Общества Иисуса Игнатий Лойола и его ближайший сподвижник, великий миссионер Франциск Ксаверий, Андрей Боболя был рукоположен во священника и принёс вечные обеты в Обществе Иисуса. Жизнь его стала полностью и бесповоротно подчинена миссионерским трудам там, куда его направлял орден.
С 1622 по 1624 г. он служит в Несвиже, где проповедует, а также окормляет заключённых местной тюрьмы. В 1625 г. его направляют в Вильно, где он служит в церкви св. Казимира, оставаясь там до 1630 г. В 1630 г. он возглавляет иезуитскую общину в Бобруйске. Когда в городе, разорённом войной, начинается эпидемия чумы, он самоотверженно ухаживает за больными, несмотря на опасность заражения. Отсюда через два года его переводят в коллегию иезуитов в Плоцк, а оттуда в 1632 г. в Варшаву. С 1637 по 1642 г. он занимает должность префекта по учёбе в коллегиуме в Ломже. Везде, где бы он ни оказался, он становится любим и уважаем благодаря уму, образованности и доброте.
Середина XVII века в Восточной Европе, время политической нестабильности, приграничных конфликтов, переходящих в жестокие войны и религиозного несогласия. Более пятисот лет прошло с тех пор, как произошло разделение Церкви, и здесь, между Польшей, Литвой и Россией, где рядом жили католики и православные, плоды этого разделения были особенно горьки. В числе тех, кто искал возможности вернуть Церкви утраченное единство, были и отцы-иезуиты. Когда в 1596 г. была подписана Брестская Уния, многим казалось, что путь найден, и желанное исцеление ран Церкви близко, но в действительности, поставленная цель не была достигнута. Правителям трёх государств – Польши, Литвы и России гораздо важнее было одержать верх в борьбе за спорные территории, чем содействовать достижению согласия между христианами. И как это часто бывает, они кощунственно пытались выдать своё стремление к власти за священную войну в защиту истинной веры. Врагами вооружённых войск стали не войска противника, а те, кто верил иначе, независимо от пола, возраста и сословной принадлежности.
Андрей Боболя видел, как одни христиане уничтожают других, как льётся кровь на той земле, где он столько лет учил свою паству любви и добру, видел, как насилие рождает насилие и исчезает вера и принял вызов, как настоящий воин Христа. Его оружие – любовь, его сила – крест. Он пускается в миссионерские странствования по Полесью, убеждая, проповедуя, спасая заблудшие души, возвращая потерянных овец в стадо. Он проходит многие километры, обходит всё Полесье, неустанно трудясь ради спасения веры. Многие души ему удаётся спасти, но не везде его встречают с радостью – иные ожесточённые войной и лишениями жители приграничных территорий насмехаются над ним, гонят, забрасывают камнями, но, в конце концов, отеческая любовь, горячая проповедь и пример евангельской жизни смягчают и их окаменевшие сердца. Миссионерство на территории, поражённой религиозными конфликтами, смертельно опасно, но на протяжении нескольких лет ему удаётся уцелеть, пока 16 мая 1657 г. возле деревни Янов Полесский его не настигают казаки, считающие, что они также воюют за истинность веры. Только истинность веры они отстаивают с саблями в руках. Лицом к лицу христиане, готовые убивать за веру, сталкиваются с христианином, готовым за веру умереть.
Убивая безоружного священника, казаки проявили ужасающую изобретательность. «Избив палками и кулаками, его привязали веревкою к лошади и протянули за ней по мучительной и залитой кровью дороге в Янов, чтобы предать последней муке… его били кнутами, к голове привязали венец, как у Иисуса Христа, нанесли ему тяжкие побои и ранили саблей, и он упал. Затем вырвали ему правый глаз, в разных местах сорвали полосками кожу, раны жестоко прижигали огнем и натирали шершавой соломой. Но и это еще был не конец: уши его, нос и губы отрезали, язык вырвали через дыру, что проделали ему в горле, вонзили острое шило ему в сердце. Около же третьего часа пополудни сей несломленный богатырь, явив воистину чудесный пример крепости, был, наконец, пронзен клинком и обрел пальму мученичества».
Его истерзанное тело привезли в Пинск, где, положив в гроб с прибитой к нему дощечкой, латинская надпись на которой гласила, что здесь лежит Андрей Боболя, член Общества Иисуса, убитый казаками, похоронили на кладбище при церкви святого Станислава. Прошло 45 лет. Шла Северная война, вновь ввергшая в бедствия народы Польши и Белоруссии. 16 апреля 1702 г. ректор пинского коллегиума Мартин Годебский, вечером горячо молившийся о помощи Божией, увидел во сне священника, назвавшего себя Андреем Боболей, иезуитом, и обещавшего монастырю и всему городу своё заступничество, если его тело будет перенесено с кладбища в церковь. Могилу удалось найти только когда после долгих и безуспешных поисков святой вновь явился во сне уже другому монаху и указал, где искать её. Когда её нашли и вскрыли, то оказалось, что тело мученика, пролежавшее в деревянном гробу на сыром кладбище среди разлагающихся тел других погребённых, осталось нетленным. После же того, как Пинск не затронула чума, разразившаяся в 1710 г., началось массовое почитание Андрея Боболи.
В 1755 году папа Бенедикт XIV провозгласил его мучеником. Спустя почти сто лет, 30 октября 1853 г. Андрей Боболя был беатифицирован папой Пием IX.
Мученик за Христа при жизни, святой Андрей Боболя страдал за Него и после смерти. В 1920 г. войска большевиков вывезли мощи из Полоцка, куда они были перенесены в 1808 г. и отправлены в Москву, в музей Наркомата здравоохранения, где экспонировались, как образец «мумии». Долго шли переговоры между Святым Престолом и советским правительством о возвращении реликвии. Правительство большевиков соглашалось вернуть Церкви мощи под условием, что они не будут нигде выставляться для поклонения. Странно, но люди, декларировавшие абсолютное неверие в сверхъестественное, будто боялись мученика, над реликвиями которого надругались. Для Церкви такие условия были неприемлемыми. Только в 1924 г. Папскому комитету помощи голодающим в России удалось получить разрешение вывезти реликвию в Рим, откуда после канонизации, последовавшей 17 апреля 1938 г. она была передана польскому народу. Во время оккупации и Варшавского восстания нетленное тело Андрея Боболи несколько раз переносили из одной церкви в другую, чтобы сохранить её среди пожара войны. Сегодня мощи святого покровителя Польши и Белоруссии, уцелевшие среди множества испытаний, покоятся в Варшаве.
Анна Кудрик

Родители Риты занимали видное положение в своей коммуне. Благодаря своей славе справедливых людей и добрых христиан они стали «миротворцами». В те времена Перуджа, а в особенности Кашия, славилась страшными вендеттами, в которые вовлекались целые семьи, из поколения в поколение истреблявшие друга-друга из-за кровной мести, и конца этому кровопролитию не было видно. «Миротворцы» призваны были способствовать примирению враждующих кланов и заключению между ними соглашений о мире, которые признавались судебными властями.
Когда Рита была подростком, с ней произошло ещё одно чудо, подобное тому, какое произошло со святым Франциском из Ассизи – когда она молилась в церкви Святой Марии Магдалины монастыря сестёр августинок, которую очень любила, и в которую часто ходила, Христос обратился к ней с Креста, сказав: «Я есмь Путь, Истина и Жизнь» и с этой минуты, как писал о ней летописец «… она пламенно возлюбила Иисуса и начала служить Ему... Отныне она могла изливать свою душу только Ему, жить только для Него, ходить только с Ним, общаться с другими только через Него». Самым горячим желанием Риты с того мгновения стало вступление в монастырь.
Однако, у её родителей, хотя и людей очень набожных, были совершенно другие планы на будущее дочери – ей уже нашли жениха. В то время в основе брака лежали политические и имущественные интересы семей жениха и невесты мнением же детей никто не интересовался. Рите оставалось только послушаться родителей. Её муж, Фернандо Манчини, прославился сварливостью и скверным вспыльчивым характером, от которого страдала не только его юная жена, но и многие жители коммуны. Мало кто мог ожидать, что этот брак окажется счастливым, но Рите удалось кротостью и послушанием (она спрашивала у мужа разрешения даже на то, чтобы пойти к Мессе) смягчить его скверный нрав, к большой радости соседей. В этом браке родились мальчики-близнецы Джакомо Антонио и Паоло Мария, воспитывавшиеся матерью в христианском духе. Но, к сожалению, несмотря на влияние матери, мальчики восприняли и обычаи Кашии, обычаи вражды и кровной мести.
На пятнадцатом году брака муж Риты был убит. По обычаям, распространённым в Кашии, все мужчины семьи Манчини теперь оказались вовлечены в кровавую вендетту. Ещё не успевшая оплакать мужа, Рита видела, что её сыновья неизбежно будут принесены в жертву диким обычаям Кашии – сначала они будут поражены ненавистью, которая обречёт их бессмертные души на вечную муку, а затем будут убиты семьёй убийцы отца или приговорены к смерти за участие в вендетте. В слезах она просила Бога спасти её сыновей от язвы ненависти и мести, которые лишат их надежды на вечное спасение. И Господь, вняв молитве матери, призвал её детей к Себе – оба сына Риты заболели и умерли, раньше, чем запятнали себя ненавистью и убийством. Оплакивая своих детей, но, возможно, одновременно со скорбью ощущая и покой, потому что они были спасены от участи, худшей, чем физическая гибель, осиротевшая мать решила вступить в монастырь.
Но монастырь не пожелал принять её, опасаясь, что здесь её, как вдову убитого в процессе вендетты, будут преследовать убийцы мужа, и монастырь будет втянут в эту вражду. Долгое время святая потратила на то, чтобы добиться мирового соглашения между семьёй Манчини и её обидчиками и, в конце концов, мир был достигнут. Однако, монастырь запер двери перед Ритой, и только чудо, одно из тех, которые сопровождали её всю жизнь, позволило ей стать монахиней – летописец свидетельствует, что святая вошла в обитель сквозь запертые двери, поддерживаемая святым Августином, святым Иоанном Крестителем и святым Николаем из Толентино и в последующие сорок лет «… она с верностью и любовью служила Богу».
Её монашеская жизнь была полна смирения и послушания. Делами милосердия, молитвой, кротким нравом, благоразумием новая монахиня снискала любовь и уважение сестёр. Однажды, после проповеди о муках Христа, она молилась о том, чтобы разделить страдание с Иисусом, и Он отметил лоб святой раной от тернового венца. Эту рану Рита с любовью и терпением несла в течение пятнадцати лет – до того момента, когда 22 мая 1447 года родилась для неба. Но последние дни её жизни были отмечены ещё одним чудом.
Она была уже тяжело больна, не могла вставать с постели, не могла есть, и единственной её пищей стала Евхаристия, когда родственница, пришедшая навестить её, спросила не хочется ли ей чего-нибудь. «Да, - ответила Рита, - я хотела бы, две винные ягоды и розу из твоего сада», Женщина подумала, что больная бредит, потому что был разгар зимы, но когда вернулась домой, то увидела на замерзшей лозе две спелые ягоды, а на кусте одну распустившуюся розу. «Итак, - писал об этом биограф святой, - Господь Бог наш соблаговолил подать явные знаки Своей любви к возлюбленной невесте».
Почитание Риты началось сразу же после смерти. Несмотря на то, что официальная беатификация состоялась только в 1627 году, а канонизация в 1900, Рита оставалась и остаётся одной из самых любимых святых не только в Италии и Европе, но и во всём мире. Её называют «драгоценностью Умбрии» и «розой из Роккапорены», а чудеса, совершённые её заступничеством, побуждают верующих считать её «святой невозможных случаев», к помощи которой прибегают в неразрешимых ситуациях.
Анна Кудрик

Незадолго до рождения Христа в иудаизме произошла «историзация» традиционных праздников: Праздник Седмиц был связан с дарованием Закона на Синае, а праздник Кущей (отмечается осенью) – с сорокалетним пребыванием Израиля в пустыне по выходе из Египта. Еще раньше Пасха была связана с Исходом из Египта. Впрочем, празднование Пятидесятницы как «дня Торы» пришло позднее – начиная с конца I столетия, когда не существовало уже Храма. Ранее же этот день понимался как «праздник Завета» в широком смысле (с Ноем, Авраамом, Иаковом и, наконец, с Израилем через Моисея, что и произошло на Синае).
Период пятидесяти дней после Пасхи сохранил свое значение в христианстве и переживался как одна magna dominica («великое воскресенье»). Расчленение некогда единой Пятидесятницы было связано с выделением праздников Вознесения Господня и самого дня Пятидесятницы. Произошло это на Востоке в 300-390 гг. С V века на Востоке и Западе уже известен праздник Вознесения Господня – праздник восшествия Иисуса на небесный престол и залог Его Второго Пришествия. «Правила Святых Апостолов» (документ, написанный в Сирии в IV веке) предписывают празднование в сороковой день после Пасхи Вознесения, а в пятидесятый – сошествия Духа Святого. Литургические реформы после II Ватиканского Собора подтвердили статус Пятидесятницы как финального праздника, «печати Пасхи».
В Воскресенье Пятидесятницы Церковь празднует Сошествие Святого Духа на апостолов и Церковь. В Римском Миссале 1970 г. это событие помещено в Пасхальный контекст: подчеркнута связь излияния Духа с миссией Сына, Его Смертью и Воскресением. Именно ниспослание Святого Духа стало увенчанием и завершением Пасхальной тайны, совершенного Христом дела нашего Спасения. Особенно отчетливо эта мысль выражена в префации дня Пятидесятницы.
Литургия периода Пятидесятницы включает в себя глубокую богословскую идею. Подчеркнуто единство домостроительства Спасения. Бог, Который в свое время обращался к Моисею, открылся в Иисусе Христе. Литургический год достигает своей кульминации в Пасхальной ночи, но не останавливается на ней. Период Пятидесятницы – это развитие благодати Пасхального воскресенья, а ее плод – излияние Святого Духа. Таким образом, Пятидесятница позволяет постичь порядок Откровения Божия и этапы Истории Спасения. Христос провозгласил: «Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин 16,7). Тем самым Иисус представляет Себя Предтечей Духа Святого, а действие Святого Духа развивает и завершает домостроительство Слова Божия. Целью домостроительства Христова является сошествие Святого Духа. Слово стало плотью, чтобы мы могли принять Духа Святого (св. Афанасий).
В. Дегтярев
© sibcatholic.ru

Отдельные поездки в Россию и ссылка (1910-1916 гг.)
Начало жизни блаженного Леонида связано с Санкт-Петербургом, где он родился 4 ноября 1879 года. История его раннего развития, учебы, обращения к католичеству – хорошо известна и изложена многими авторами, поэтому на этот раз мы не будем ее касаться. Для нас важно, что в 1902 году молодой Леонид Федоров, уже принявший истинность католической веры, отправился в Рим, с целью получения священнического образования. Путь его пролегал через Львов, находившийся тогда в австрийской Галиции. Львовский митрополит украинских греко-католиков, Слуга Божий Андрей Шептицкий – который в тогдашней религиозной и политической ситуации Россией не вполне оправданно рассматривался исключительно в качестве деятеля враждебного – этот, по известному выражению «Моисей украинского народа» - произвел огромное впечатление на молодого Леонида Федорова. Восемь дней во Львове прошли в беседах и общении с митрополитом. С этой встречи жизнь и служение Леонида Федорова оказывают тесно сплетенными с судьбой и служением Церкви митрополита Андрея Шептицкого. 31 июля 1902 г. в Риме Федоров, уже католик в своем сердце, официально воссоединяется с Католической Церковью. Желая стать священником, он оканчивает коллегию в Ананьи под Римом, учится затем в коллегии при Конгрегации распространения веры, а позднее – в университете во Фрейбурге (Швейцария). Затем возвращение во Львов, преподавание в духовной семинарии греко-католических монахов-студитов, рукоположение во священники в Болгарии в 1911 году.
В 1910-1914 годах о. Леонид Федоров, по поручению митрополита Андрея ежегодно совершал поездки в Россию, с целью лучше уяснить положение российских католиков византийского обряда. К этому моменту католичество византийского обряда в России, начавшись с некоторых умственных движений еще в конце XIX, приняло форму спонтанного движения «снизу» со стороны отдельных священников и верующих в сторону единства с Католической Церковью при сохранении своей аутентичной церковной культуры. Движение это, едва начавшись, в силу отсутствия достаточно адекватной, хорошо поставленной в самой России организации - митрополит Андрей делал для него то, что было возможно сделать из-за границы, но этого было недостаточно – уже было раздираемо спорами, различными мнениями священников и других активных своих участников. Со всеми этими проблемами о. Леонид начал знакомство еще до поездок в Россию, поддерживая переписку с русскими католиками, священниками и мирянами. Во время же своих поездок он должен был воочию увидеть, как обстоят дела среди русских католиков, с тем, чтобы предоставить митрополиту Андрею полную и объективную картину дела.
До нас дошли как письма Леонида Федорова митр. Андрею с отчетами об этих поездках, так и иные документы – преимущественно официальная переписка российских органов внутренних дел, пристально наблюдавших за приездами и деятельностью Федоров. Это наблюдение, как известно, в 1914 году закончилось помещением его в административную ссылку, под надзор властей.
Служение Леонида Федорова в этот период носит, можно сказать, «созерцательный» характер – он внимательно вглядывается в ситуацию и обстановку, детально изучает ситуацию каждой группы, каждого человека, каждого ставшего католиком священника, каждого серьезного церковного человека, проявляющего интерес к католической вере. Официального влияния на ситуацию он еще не оказывает и оказать, в сущности, не может, будучи лишь посланником митрополита Андрея, без каких-либо особых полномочий. Он лишь старается тщательно выполнить служение – быть глазами митрополита Шептицкого, здравыми оценками и суждениями помогать ему сформировать верное представление о ситуации в России. Тщательно и объективно (лишь изредка личные эмоции врываются в объективный рассказ – так, они чувствуются в письме о последней поездке, где Леонид Федоров несколько раздраженно комментирует критику в адрес журнала «Слово Истины» со стороны московской общины русских католиков, основанной супругами Абрикосовыми) он пишет обо всем, что может иметь значение для дела: об отдельных группах русских католиков и о русских католических священниках – об их умонастроениях, поведении, взглядах; о латинском католическом духовенстве – об отношении его разных представителей к русской культуре и греко-католическому делу; наконец – об умственных направлениях, существующих среди православного высшего и среднего духовенства (и об отдельных его ярких представителях – так, весьма занимательна критическая характеристика богословия митрополита Антония Храповицкого, с которым Леонид Федоров общался лично, в то время – митрополита Волынского). Оценки будущего экзарха всегда очень трезвы и выдержаны в строго католическом духе; суждения ясны и последовательны – в нем виден талантливый церковный мыслитель. В тех случаях, где он имел возможность оказывать какое-либо влияние на ситуацию в ходе личного общения, он неизменно делает это, стремясь исправить существующие проблемы и крены. Это влияние в хорошем смысле слова – церковное, т.е. всегда имеющее в виду благо церковной общины в целом, а не сиюминутные цели.
Большое влияние наблюдений и выводов, сделанных в этот период Леонидом Федоровым, можно видеть в том, как обустраивается после 1917 года Российская Греко-Католическая Церковь и в деятельности о. Леонида в качестве Экзарха.
В эти же годы начинает Леонид Федоров и просветительскую работу в России. В русском католическом журнале «Слово Истины», основанном в Петербурге и начавшем выходить с 1913 года он размещает ряд историко-апологетических статей. В них он старается развеять распространявшиеся официально-православной пропагандой исторические мифы, касающиеся влияния Рима в ранний период церковной истории. Сохранившиеся историко-апологетические статьи автор настоящего сообщения опубликовал в сборнике «С терпением мы должны нести крест свой…»: документы и материалы о жизни и деятельности блаженного священномученика экзарха Леонида (Федорова)» (СПб, 2004). Среди них статьи: «Рим и иконоборческая ересь» - очерк роли Римского епископа в преодолении иконоборчества и того, как в ходе иконоборческих споров восточные Отцы Церкви подтверждали своими действиями и писаниями первенство Римской кафедры; «Страничка из религиозной полемики XIII века» - о признании греками этого периода особого церковного значения римской кафедры; «Вопрос о папской власти в XI столетии» - анализирующая события, связанные со схизмой 1054 г, и «Дар Константина» - статья, посвященная расхожему мифу о месте этого псевдоэпиграфа в обосновании папского примата.
Апологетическое служение Леонида Федорова, начавшееся с этих публикаций в Петербурге, продолжится и тогда, когда он будет возглавлять Российскую Греко-Католическую Церковь в качестве ее пастыря. Очень характерно, что много думая о возможном воссоединении Русской Церкви с католичеством и считая это воссоединение главной целью своих трудов, будущий Экзарх – ни в первых апологетических публикациях, ни в своих будущих публичных выступлениях на схожие богословские и исторические темы – никогда не пытается «смягчить» католическую истину. Четко различая между сутью и формой он готов находить доходчивую, понятную слушателю или читателю форму – но ничем не поступиться в отношении содержания веры. Понимая, что дурное отношение к католичеству у отделенного от Рима Востока часто связано с плохим знанием и пониманием подлинного содержания католической веры и действительных фактов истории Церкви – Федоров всегда старается ясно и недвусмысленно предложить их вниманию эти факты и это содержание. В этом можно видеть проявление аутентичного экуменизма будущего экзарха – честного, открытого, с любовью ведущегося диалога (в отличие от, увы, имеющего иногда место диалога, в котором «острые углы» и «неудобные» для собеседника факты стараются, неверно понимая суть экуменизма, смягчить и обойти). Несмотря на то, что церковно-историческая наука с начала XX века сделала большие шаги вперед, используя все новые материалы, становящиеся доступными исследователями – церковно-исторические апологетические материалы Леонида Федорова, как нам кажется, до сих пор не утратили своего значения.
Во время последней поездки Леонида Федорова в Россию в 1914 году в Санкт-Петербурге его берут под арест и направляют под надзор полиции в Тобольск, за «вредную для государственной безопасности деятельность», под которой подразумевалось, вероятно, информирование о делах в России митрополита Шептицкого, воспринимавшегося властями Российской Империи в качестве враждебного деятеля. Переписка о. Леонида с митрополитом Андреем показывает ошибочность этих обвинений – в ее центре всегда стоят сугубо церковные интересы и судьба российского греко-католического движения.
Открытое пастырское служение
В 1917 году, после Февральской революции, о. Леонид Федоров освобождается из ссылки и возвращается в Санкт-Петербург. Вся его дальнейшая жизнь и служение будут происходить именно в России. Митрополит Андрей назначает его Экзархом Российской Греко-Католической Церкви, о. Леонид участвует в проведенном в 1917 году Соборе духовенства этой Церкви, и в решениях этого Собора заметно его определяющее влияние. С 1917 года и до своего осуждения в 1923 году он терпеливо и кропотливо занимается организацией и обустройством Российской Греко-Католической Церкви, сталкиваясь лично со всеми проблемами, которые связаны с этим служением. Среди этих проблем как чисто административные вопросы, в частности, кадровые; так и взаимодействие с латинскими католиками, с государственными властями; обустройство литургического быта российской Церкви; просветительская работа и диалог с представителями православной Церкви. Все эти проблемы о. Леонид шаг за шагом старается решить со свойственной ему последовательностью, тщательностью и неколебимой верностью Католической Церкви. В этом сообщении хотелось бы уделить особое внимание трем аспектам его служения: во-первых, собственно внутрицерковному (устройство церковных дел, взаимодействие с представителями латинской Церкви); во-вторых, литургическому и, в-третьих, вопросам миссии и диалога с православными.
1. Административные стороны. Взаимодействие с латинской Церковью.
Одна из важнейших проблем, с которой столкнулся в своем служении российский Экзарх – кадровая. С одной стороны, возникающие общины нуждались в хорошо подготовленном, заслуживающем доверия духовенстве, на которое мог бы со спокойно душой опереться экзарх. С другой – от предыдущего, менее «формализованного» в структурном отношении периода истории русского греко-католического движения, о. Леонид Федоров унаследовал священников, которые, нередко, отличались психологической невыдержанностью (о. Иоанн Дейбнер), неверностью (о. Евстафий Сусалев), чудаковатостью (о. Алексей Зерчанинов). В этих условиях вставал вопрос о том, как подготовить духовенство для новых общин и как решать вопросы кадров во время этой подготовки.
Основное пастырское решение экзарха – сохранить «привычных» пастырей в старых общинах, где к ним и их особенностям служения уже привыкли; по возможности поставить не вполне надежных священников на вспомогательные, менее значимые места – было очевидным. Менее очевидно второе принятое решение – удовлетворяющие требованиям экзарха, хорошо подготовленные верующие могли, после некоторой дополнительной подготовки, поставляться во священники без формального духовного образования. В условиях появления новых общин, нуждающихся в священниках и нежелательности какой-либо опоры на духовенство иностранное (как минимум, из-за плохого знания им духовности и особенностей российского обряда) – это было единственно верное и рациональное решение (представляется, что и сегодня формальная обязательность священнического обучения часто является препятствием для подлинного удовлетворения пастырских нужд верующих). Этот подход дал российской Церкви таких замечательных священнослужителей как о. Владимир Абрикосов (муж матери Екатерины Абрикосовой, настоятель прихода в Москве, а затем – подвижник русского греко-католического дела в эмиграции), о. Николай Александров (второй священник московского прихода, погиб в заключении), о. Алексей Анисимов (возглавил общину в Саратове, впоследствии расстрелян). Рассматривая вопросы о присоединении православного духовенства к Католической Церкви о. Леонид Федоров всегда внимательно рассматривал личность и надежность мотивов просящего о присоединении. Люди явно ненадежные, несерьезные – отказывались после первых же предъявляемых им экзархом конкретных требованиях; люди, искренне желавшие служить Католической Церкви, но недостаточно психологически или умственно твердые – оставлялись на вспомогательных ролях; надежные же и твердые – принимались отцом экзархом с открытостью и без замедления допускались к ответственной пастырской работе, невзирая на наличие формальной подготовки. Благодаря таким решениям, появились среди русских священников византийского обряда о. Потапий Емельянов и о. Епифаний Акулов (оба претерпели мученическую смерть во время советских гонений).
В общении с приходами отец экзарх соблюдал выдержанный, срединный путь между необходимой централизацией и уважением сложившейся общинной среды и культуры, своего рода приходской автономией. Всегда поощрялись, иногда ненавязчиво корректируясь, инициативы со стороны самих верующих и священников, направленные на «самоорганизацию церкви» - т.е. на то, что сегодня было бы названо апостольскими инициативами. Именно поэтому, как представляется, церковная жизнь общин русских греко-католиков этого периода была столь насыщенной: существовали «Общество поборников воссоединения Церквей», включавшее католиков и православных, в деятельности которого участвовал о. Леонид; «Общество св. Иосафата» - католическое общество, члены которого обязывались всем, чем возможно содействовать достижению воссоединения восточных христиан с Католической Церковью – путем просветительской работы и личных начинаний членов общества; «Русское католическое братство во имя св. Иоанна Златоуста» - заботившееся о благолепии богослужения и богослужебных помещений Российской греко-католической Церкви. Помимо этого существовал целый ряд небольших просветительских обществ и кружков; петербургские католики византийского обряда активно участвовали в благотворительной деятельности Конференции св. Викентия вместе с латинскими собратьями, московский приход вместе с сестрами-доминиканками матери Екатерины Абрикосовой также вел обширнейшую благотворительную работу, включавшую, в частности, заботу о детях-сиротах. Первое время продолжал выходить журнал «Слово Истины». Участвовали сам отец Леонид и представители его паствы и в просветительских инициативах латинской Церкви (в публичных лекциях, устраиваемых латинским католическим духовенством).
Отдельной проблемой оставались взаимоотношения духовенства экзархата с латинской Церковью. Из популярной и широко распространенной книги диакона Василия фон Бурмана о Леониде Федорове вырисовывается впечатления некоего постоянного противостояния «латинской» и «восточной» католических общин – хотя даже при чтении его работы очевидно, что были и другие примеры. В действительности, сложные отношения с латинским духовенством были отчасти унаследованы священниками экзархата с «доструктурного» периода истории русских греко-католических общин, а отношения с латинским духовенством самого о. Леонида были неизменно доброжелательными и конструктивными. К сожалению, не всегда ответная реакция была взаимно доброжелательной – часть латинского духовенства не была уверена в легитимности статуса о. Леонида (официальное утверждение его назначения Римом произошло только в 1921 году), была недовольна взглядами отца экзарха на преимущественное значение в России именно греко-католической, а не латинской католической миссии. При решении некоторых важных общих вопросов (например, во встречах духовенства по поводу декрета об изъятии церковных ценностей) экзарха попросту игнорировали. Но нельзя сказать, что взаимоотношения с латинским духовенством были исключительно проблемными. Бедным и лишенным многого необходимого русским греко-католическим общинам оказывалась помощь со стороны латинских приходов. Так, в 1917 году было зачитано по-польски во многих латинских приходах Могилевской епархии (имевшей тогда реальный Центр в Петербурге) обращение о. Леонида Федорова с просьбой о материальной помощи греко-католической миссии – и воззвание не осталось без ответа. Сохранились многочисленные расписки экзарха в получении собранных для его Церкви латинскими католиками сумм.
Отдельной проблемой в жизни Церкви, легшей на плечи Экзарха, стали отношения с советскими властями. Сперва Католическая Церковь позитивно восприняла некоторые нововведения пришедших к власти большевиков. Так, разделение Церкви и государства означало возможность свободно вести католическую проповедь, устранение формально господствующего положения Православной Церкви в стране, большую свободу религиозной деятельности. Однако вскоре, на практике появились нормы новой власти, вмешивающиеся в религиозную свободу верующих и подрывающие ее. Среди таких проблем главными были: появление запрета на обучение религии несовершеннолетних (что подрывало катехетическую работу Церкви, делая почти невозможной адекватную подготовку юных прихожан); национализация церковных зданий – здания предоставлялись в пользование религиозной общине безвозмездно, но для этого требовалось заключение договора между государством и «церковной двадцаткой» - т.е. между государством и прихожанами, без участия церковной иерархии, что нарушало четкие канонические нормы об управлении церковным имуществом и создавало возможность манипуляции приходом через подставных лиц, входящих в «двадцатку»; наконец, особую проблему составлял и декрет об изъятии церковных ценностей – Католическая Церковь (в лице Папы) и так делала посильный вклад в помощь голодающим в России, изъятие же церковных ценностей было неминуемо связано с кощунственной профанацией священных сосудов и предметов культа.
Во всех возникавших вопросах о. Леонид твердо и спокойно придерживался церковных норм, фактически оказывая неповиновение советским законам в тех случаях, когда они противоречили божественному и естественному праву (что потом и было поставлено ему в вину на судебном процессе в 1923 г.). Так, сохранились его собственные заявления в органы советской власти о недопустимости предлагаемого договора об использовании церковных зданий с канонической точки зрения и составленные с его участием заявления об этом же прихожан; во время судебного процесса о. Леонид бесстрашно свидетельствовал о невозможности для Церкви отказаться от обучения религии юношества. Проявляя лояльность к советскому законодательству во всех нейтральных вопросах, о. Леонид всегда отказывался подчиняться ему в вопросах, противоречащих его совести как христианина-католика и священника, и без стеснения свидетельствовал об этом, будучи официально обвиняем. Думается, этот его пример очень актуален для нас сегодня, когда все чаще в разных странах мира государствами узакониваются неприемлемые с христианской точки зрения нормы. Божественный закон и нормы спасительного сообщества Церкви в сознании о. Леонида первенствуют над земными законами – цитируя его слова во время процесса над ним в 1923 г.: «Каноническое право для нас является предметом безусловно священным. […] Послушание ему (Папе), как Викарию Христа на земле, для нас – безусловная необходимость».
2. Литургическая проблематика
Отдельного нашего внимания заслуживает литургическая позиция о. Леонида Федорова. Надо заметить, что в личной своей жизни экзарх уделял огромное внимание литургическому измерению духовности; глубоко знал и ценил византийский обряд в различных его формах – в частной переписке он, случалось, в прежние годы даже уважительно и дерзновенно упрекал в недостаточном переживании восточного обряда глубоко уважаемого и любимого им митрополита Андрея Шептицкого.
О. Дмитрий Кузьмин-Караваев вспоминает об Экзархе: «О. Леонид служил изумительно. Как сейчас помню, в нашем московском приходе удалось купить по случаю отрез на ризы, когда-то заказанные военным ведомством для Полтавских торжеств. В этой ризе, зеленой с золотыми крестами, мне до сих пор помнится о. Леонид перед алтарем в нашей московской часовне. Во время «Верую», когда он простирал покров над Святыми Дарами, у него дрожали руки, и за этим дрожанием как бы слышалось трепетание веры перед непостижимой и в своей непостижимости очевидной истиной Церкви».
Еще во время поездок в Россию в 1910-1914 годы он в переписке с митрополитом Андреем много говорит о том, какие изменения могут быть приемлемы для славяно-византийского обряда в практике русских католиков, по сравнению с практикой синодальной Православной Церкви. Поэтому было бы интересно обратить внимание на основные моменты литургической позиции экзарха, как вырисовывается она из документов, составленных им или при его деятельном участии.
Среди таких документов: постановления Собора Российской Греко-Католической Церкви 1917 года, специальные постановления этого Собора о литургии; правила, составленные Экзархом для священников, служащих при латинских храмах и несколько более частное по своему характеру письмо русскому католическому священнику о. Амфилохию. Все эти документы были в последнее время опубликованы разными авторами.
В целом следуя принципу, изложенному еще св. Пием X – “nec plus, nec minus, nec aliter” (не прибавлять, не убавлять и не менять), документы эти настаивают на следовании привычным для русских прихожан обрядовым формам. Вместе с тем, в целях литургического единообразия и благочиния вводятся, а в целях пастырской необходимости – также вводятся, а иногда допускаются и некоторые изменения привычной практики.
Так, постановлениями Собора Российской Греко-Католической Церкви 1917 года о литургии вводится служение «тихих литургий» (без пения и употребления кадила и совершаемых на одной просфоре). Явно запрещается вводить некоторые особенности богослужения, свойственные для галицкой литургии; не допускаются прошения за мирские власти и армию (очевидно, в силу того, что установившаяся власть не является христианской). Фактически соборные постановления вводят в практику русской Церкви отсутствовавшую в ней особенность – а именно возможность совершения Литургии священником в каком-либо конкретном намерении (в латинской практике – «интенция») – следует, правда, отметить, что эта практика в Русской Церкви на тот момент отсутствовала лишь в оформленном виде, а на практике существовали «заказные литургии». Подчеркивается, что пресуществление совершается установительными словами; устанавливается, что при пресуществлении освящаются все частицы, находящиеся на дискосе (в практике Русской православной Церкви нередко считалось, что освящается только Агнец); священникам рекомендуется особо созерцать в молитве Евхаристического Христа после совершения таинства (тоже западная по своему происхождению практика). Вместе с тем, внешние обычаи, свойственные для латинской Церкви копировать в богослужении запрещается. Остальные правила касаются различных возможных (и, вероятно, распространенных в среде русского духовенства того времени) упущений и злоупотреблений при совершении Литургии.
Правила для священников, служащих при латинских храмах подчеркивают, что нельзя использовать при богослужении восточного обряда латинские богослужебные принадлежности и облачения (кроме общих с латинским обрядом – Чаши, Дискоса, покрова на сосуды, подризника (альбы)). Вместе с тем, пастырская необходимость, указывается в правилах – когда надо срочно и неожиданно совершить богослужение, а необходимые восточные облачения отсутствуют и их невозможно достать в необходимые сроки – оправдывает совершение богослужения в латинских облачениях и с латинскими принадлежностями. Таким образом, необходимость сохранения обрядовой формы уступает необходимости заботиться о спасении душ – в духе одной из важнейших традиционных норм церковного права – “Salus animarum suprema lex esto”.
Нередко о. Леонида Федорова представляют своего рода литургическим пуристом. Между тем, как мы видели, его позиция кажется далекой от преклонения перед литургической формой самой по себе. Всякий раз, когда он говорит о недопустимости изменения существующих обрядовых форм, привычных для российских верующих, он мотивирует это пастырскими соображениями. Когда благо литургии требует этого, он, тщательно учитывая специфику и историю тех или иных обрядовых форм, поддерживает введение норм, упорядочивающих богослужебную практику. Если он категорически против латинизации публичного церковного обряда, то это вовсе не значит, что он отрицательно относится к частному употреблению латинских духовных практик. Так, мы не встречаем с его стороны никакого отрицательного отношения к внутренней духовной жизни общины сестер-доминиканок матери Екатерины Абрикосовой в Москве (в том, что касалось литургической жизни прихода в Москве во всем строго следовали указаниям экзарха). Не смущает его и возможность существования византийских ветвей латинских монашеских орденов – скажем, именно к доминиканке византийского обряда матери Екатерине обращается он сперва с просьбой помочь устроить монашескую уставную жизнь в Петербурге; а в более позднем письме о. Владимиру Абрикосову, уже высланному за границу, просит содействовать устройству монастырей своего обряда в латинских орденах: «Попробуйте расшевелить бенедиктинцев и о результатах пишите мне. Попробуйте тронуть оливетан и узнайте, насколько им хочется иметь свой монастырь восточного обряда в России, спросите о том же у камальдулов. Как бы ни были отдаленны все эти возможности, но готовиться к ним нужно теперь же».
3. Диалог и миссия
Важная составляющая служения о. Леонида Федорова в России – постоянные попытки наладить общение с представителями Православной Церкви (включая и старообрядцев) с тем, чтобы содействовать окончательному воссоединению ее со Вселенской Церковью. Этот аспект служения о. Леонида сегодня, когда много говорят о важности экуменического делания, кажется особенно актуальным.
Мы уже упоминали о созданном при участии экзарха «Обществе поборников воссоединения Церквей», задачей которого было содействовать достижению чаемого единства христиан. Но причастностью к работе этого общества не исчерпывалась «воссоединительная» работа Экзарха. В Петербурге он участвовал в публичных чтениях, устраиваемых латинским духовенством – на них приходила и православная публика, в том числе духовенство – с апологетическими и историческими докладами. Участвовал он и в серии православно-католических встреч в Москве, на которых обсуждались вопросы, связанные с возможностью достижения единства. На этих встречах католические участники, в частности, представляли доклады, посвященные вопросам богословия, составляющим предмет спора между православными и католиками. В этих встречах принимал участие и будущий православный священномученик, митрополит Илларион (Троицкий), общение с которым о. Леонид Федоров продолжит на суровой соловецкой земле, в лагере. Встречи проходили с ведома новоизбранного патриарха Московского Тихона, с которым о. Леониду удалось наладить теплые отношения. «Патриарх принял меня очень ласково, - писал о. Леонид, - угощал чайком и медом и обещал успокоить расходившихся петроградцев (речь идет о некоторых православных священниках, мешавших воссоединительной работе о. Леонида в Петрограде). Сам он искренне желает единения, но сделать ничего не может, так как слишком слаб и не имеет авторитета, на что жаловался уже не раз перед духовенством и мирянами. Московский собор так урезал его власть, что про него можно сказать: «святейший» патриаршествует, но не управляет».
Особенно стоит отметить понимание экзархом того факта, что в период тотальных антирелигиозных гонений, проводимых советской властью, стало возможно объединение православных и католиков в общих попытках борьбы с беззаконными действиями властей, на ниве сопротивления антицерковным действиям большевиков. Участие в этом, по мнению экзарха, могло больше привлечь людей к идее единства, чем непосредственная проповедь (хотя и о ней, как мы увидим, он не забывал). О. Леонид писал в те годы:
«Не активная пропаганда, не натиск миссионера необходимы в России, а сближение на почве общехристианских интересов против растущего неверия и воинствующего коммунизма. На этой почве в 1918-19 гг. я достиг того, что католические и православные священники собирались вместе для борьбы против большевиков, когда те, в своих преследованиях священников и Церкви, переходили всякие границы. Мы вместе выступали в Петрограде и Москве, и подписывались под общими протестами. Православные, лишившись царской опеки, чувствовали себя как дети на улице, потерявшие своих родителей, и за отсутствием полицейских не знали, как защищать себя от наседающего сектантства. Поэтому их страшно тронуло, что в такую тяжелую для них минуту те самые католики, которых они привыкли считать своими злейшими врагами, теперь помогают им и борются вместе с ними. Особенно же тронула их телеграмма кардинала Гаспари от имени Его Святейшества к Чичерину. У меня есть полный глубокой благодарности ответ патриарха через митрополита Владимирского Сергия, который я привезу с собой в Рим».
Приведем и другие слова экзарха из того же письма: «Затем мы думаем, что прозелитизм и обращение отдельных лиц мало чем помогут делу св. соединения. Это не значит, что мы отказываемся приобретать приходящие к нам души. Наоборот, при случае сами стараемся подражать великим “ловцам человеков”, но не ставим это главной целью нашей миссии и когда приходится нам выбирать между эфемерным успехом в приобретении новых душ и основными задачами нашей миссии, то мы не колеблясь жертвуем первыми для второй цели. Главной же целью нашей миссии мы считаем распространение и популяризацию здоровых идей в католичестве и сближение с православным духовенством. Не положивши основания, здания строить нельзя; так, не осветивши российскую тьму настоящим пониманием католичества нельзя и думать о крупных успехах».
Такие высказывания многим давали основания считать, что о. Леонид предпочитал работать «на воссоединение», а не заниматься деятельностью по обращению конкретных людей к католичеству. Это, однако, не так – не случайно здесь экзарх пишет о предпочтении «основных задач миссии» не каким-нибудь, но «эфемерным» успехом «в приобретении новых душ». В ситуации, когда единство, перед лицом общего врага, представлялось вполне достижимым (со своей стороны замечу, что в этом я вижу основное отличие описываемого момента от нашего времени), правильный выбор между реальной возможностью воссоединения Русской Церкви в целом с Католической Церковью и эфемерным (т.е. легко исчезающим в случае некоторых людей) миссионерским успехом, был очевиден. Вместе с тем, никакого противоречия между воссоединительной работой и миссионерством о. Леонид не видел. Его слова о «подражании великим «ловцам человеков» - не пустой звук. Свидетельство об этом сохранил для нас о. Дмитрий Кузьмин-Караваев, и мы позволим себе пространно процитировать его ценное для нас свидетельство:
«Единичные обращения или подготовка всей совокупности православных к чиноначальному возвращению? – Все мы знаем, с какой остротой это противоположение представляется многим работникам восточного апостолата. Надо работать, говорят нам в таком случае, или в одном, или в другом направлении. Раз вы направляете все ваши усилия на единичные обращения, вы тем самым замедляете возможное возвращение православной иерархии, так как подобные обращения ничего, кроме раздражения, не вызывают. Точно так же, раз вы настаиваете на возможности и осуществимости в ближайшем будущем всеобщего возвращения, вы должны признать, что тем самым вы, если не исключаете, то затрудняете единоличные обращения, так как люди уже близкие к католичеству, ссылаясь на вас, будут откладывать свое решение до того времени, когда иерархия возьмет почин на себя.
Между тем, о. Экзарх с одинаковой силой и одинаковой убедительностью работал и в том, и в другом направлении. Каждое единичное обращение было для него воистину радостью, и он с исключительным умением подготовлял к последнему решению всех тех, кто, так или иначе, поддавался его влиянию. Но в то же время он никогда не терял надежды на возвращение иерархии и с не меньшей настойчивостью создавал и расширял свои связи среди православного духовенства, убеждая его представителей в необходимости и осуществимости примирения с Римом. Очевидно, ни доводы сторонников исключительного прозелитизма, ни доводы сторонников такого же иренизма на него не действовали, и здесь он шел своей средней дорогой.
Должен сказать, что непосредственно по этому вопросу мне с ним не приходилось беседовать, так как с самим противоположением двух направлений мне пришлось встретиться только за границей, и потому я могу лишь догадываться о тех соображениях, которые у о. Экзарха в данном случае были. Надо думать, что они сводились к его глубокой вере в то, что русское католическое дело есть прежде всего Божие дело, а потом уже наше. Поэтому нам нельзя отказываться ни от единичных обращений среди тех, кого Господь к нам приводит, уповая на то, что Провидение Божие сумеет устранить тот соблазн, которого мы подчас чрезмерно боимся, и нельзя так же точно подавлять в себе и других надежду на всеобщее возвращение, так как эта надежда также исходит от Бога, и для тех, кому действительно суждено уже теперь перейти в католичество, препятствием к переходу не будет и быть не может».
Удивительным образом, мы видим, что отношением бл. Леонида Федорова к делу миссии и к делу воссоединения руководил, по-видимому принцип, который был в следующем виде сформулирован Вторым Ватиканским Собором: «…совершенно очевидно, что дело приготовления и примирения отдельных лиц, желающих полного общения с Католической Церковью, по природе своей отлично от экуменического начинания. И всё же между ними нет никакого противоречия, поскольку и то, и другое исходит из дивного Божьего предначертания» (UR, 4). Думается, что эти ориентиры бл. Леонида Федорова могут служить хорошим правилом и для нашего времени.
Остается заметить, что желание воссоединение не затмевало ясности догматического сознания отца Леонида. Так, когда православный протоиерей о. Александр Устьинский выступил с инициативой объединения церквей на условиях союза с Римской Церковью, а не подчинения ей, сохранения и православными, и католиками своей догматики – о. Леонид, отвечая на эту инициативу статьей в журнале «Слово Истины» очень последовательно показал, почему объединение на таких условиях было бы невозможно. Он писал: «Союз христианских Церквей не политическая комбинация, основанная на принципе "do ut des" (даю, чтобы ты дал), но - союз божественный, скрепленный единством веры и одухотворенный любовью. Следовательно и необходимое подчинение велениям Божиим, исходящим из центра христианского единства - Рима - не только не нарушает "единения духа в союзе мира", но наоборот укрепляет его. Как Апостолы, подчиняясь Христу, ничего от этого не теряли, так и каждая Церковь, - Российская или какая-нибудь другая - подчиняясь Наместнику Христа, не потеряет своей свободы, а наоборот, раз навсегда избавится от засилия светской власти, которая то в лице царей и правительств, то в лице мирян, душила и будет душить в Церкви всякую попытку к совершенству и свободному самоопределению». Мы видим, что горячее устремление к единству не мешало отцу Леониду быть прямым и честным в том, что мы сегодня называем «экуменическим диалогом», ясно и недвусмысленно свидетельствуя об истине, без которой единение просто утрачивало бы всякий смысл.
В 1923 г. о. Леонид Федоров был арестован и, вместе с другими священниками, подвергнут советскому суд. Он обвинялся «в противостоянии власти в изъятии церковных ценностей, обучении несовершеннолетних Закону Божьему, зарубежных контактах и контрреволюционной пропаганде». 21-26 марта он был приговорен к 10 годам тюремного заключения. Начинается исповедническое восхождение российского экзарха к вершине мученичества. Мы не можем здесь подробно описать все мытарства, которым советская власть подвергла о. Леонида – от тюрьмы к тюрьме, от ссылки к ссылке. Можно только отметить что везде, где он оказывался, он всегда старался быть в полном смысле этого слова пастырем и священником. То, что он пытался – по внешней видимости – неуспешно – осуществить в своем экзаршем служении на свободе, в годы его исповедничества и мученичества было, по нашему мнению, осуществляемо о. Леонидом на духовном, мистическом уровне. Но и на уровне действия он всегда делал все, что мог, для Церкви Христовой.
Достаточно вспомнить, что второй арест о. Леонида, приведший к его заключению в Соловецком Лагере Особого Назначения стал следствием того, что, невзирая на возможные последствия, он в 1926 году, из Калуги совершил пастырскую поездку к греко-католикам Могилева, чтобы укрепить и ободрить их в вере.
Оказавшись на Соловках, он продолжил свое служение, используя для него все возможности – активно участвовал не только в богослужебной жизни заключенных католиков, но и продолжал общение с православными. Те приглашали его на свои собрания, где он прочел, в частности, доклады «О Богодохновенности книг Священного Писания» и «Об историчности Христа». Среди тех, кто общался с ним на Соловках – и оказавшийся там же в заключении православный священномученик Илларион Троицкий (одно из свидетельств рассказывает, что после общения с Экзархом он снял бывшие у него возражения против догмата Первого Ватиканского Собора о безошибочности Папы в вопросах веры и нравов). Продолжал он и богословскую работу, писал – несмотря на то, что его труды снова и снова находили при лагерных обысках и уничтожали.
Российский богослов и историк Церкви Павел ПарфентьевСохранил он верность Церкви и своему призванию священника и в удивительной коммуне заключенных католических священников разных обрядов на соловецком острове Анзер, где они жили подлинно религиозной жизнью, совершая тайные богослужения в ужасных лагерных условиях. Так было и в ссылках, где он продолжал служить верующим католикам, общаться с православными, донося до них правду о Католической Церкви, делился последним куском с нуждающимися.
После долгих страданий, измученный и тяжело больной от условий заключения, он был, наконец, снова освобожден и поселился в Вятке (ныне Киров), где, после болезни и скончался. Полагаю, мы не ошибемся, если охарактеризуем всю его жизнь и служение его собственными словами, произнесенными во время суда над ним в 1923 году: «Вся моя жизнь была построена на двух элементах: на любви к Церкви, к которой я присоединился, и на любви к Родине, которую я обожаю... С того времени, как я присоединился к католической Церкви, единственной задачей моей сделалось приблизить мою Родину к той Церкви, которую я считаю истинной...».
Павел Парфентьев, Санкт-Петербург

ссылка.

Огромную роль в распространении культа Сердца Иисуса сыграли мистические видения монахини Маргариты Марии Алакок. Иисус явился ей в октаву праздника Божия Тела 1675 г. и повелел добиваться установления праздника в честь Его Сердца. Сестра Алакок получила поддержку со стороны своего духовника- иезуита Клода де ла Коломбье. В 1684 г. увидела свет книга Коломбье с описанием видений Маргариты Марии, в 1691 г. – биография Маргариты Марии, принадлежащая перу иезуита Жана Круазе, а в 1698 г. – ее собственная книга о почитании Сердца Иисуса. Все они пользовались огромной популярностью в среде французского духовенства, монашества и набожных мирян. Некоторое время формы почитания Святого Сердца, восходящие к отцу Жану Эду, существовали параллельно с традицией Маргариты Марии Алакок и отца де ла Коломбье. Впоследствии оба движения слились воедино. Почитание Сердца Иисусова ширилось, возникали многочисленные братства, посвященные «Святому Сердцу». В 1720 г. зафиксировано первое публичное – вне монастырских стен и приватных богослужений церковных братств – поклонение Сердцу Иисуса и всеобщее посвящение ему. Это произошло в Марселе во время эпидемии чумы. Однако Рим долго медлил с установлением соответствующего праздника. Наконец, Папа Климент XIII полуофициально утвердил его для Франции в 1765 г. В 1794 году Папа Пий VI в своей булле «Auctorem fidei» защищал почитание Сердца Иисуса от нападок янсенистов, утверждавших, что недопустимо поклоняться телесному сердцу, отделенному от полноценной личности Иисуса Христа. В 1856 г. Папа Пий IX провозгласил праздник Сердца Иисуса обязательным для всей Церкви. Папа Лев XIII в 1889 г. поднял его ранг до наивысшего (solemnitas – «торжество») и рекомендовал посвящение всего мира Сердцу Иисуса. Прежде подобная практика существовала лишь в отдельных монастырях и братствах, однако в 1875 году – в ознаменование 200-летия явления Иисуса Маргарите Марии Алакок – такие посвящения прошли по всему католическому миру. 11 июня 1899 года Папа Лев XIII сам посвятил Сердцу Иисуса всё человечество, назвав это «великим деянием» своего понтификата. Об этом посвящении его попросила португальская монахиня Мария Святого Сердца из конгрегации Доброго Пастыря, утверждавшая, что ее об этом, в свою очередь, попросил Сам Иисус Христос. Она умерла в день праздника Пресвятого Сердца, за два дня до «великого деяния» Льва XIII. Лев XIII также утвердил вотивную Мессу Сердцу Иисуса, которая отныне должна была совершаться по первым пятницам месяца. В первой половине XX века, в период тягчайших испытаний, выпавших на долю европейского человечества, культ Сердца Иисуса стал особенно популярен. В это время были канонизированы предтечи почитания Пресвятого Сердца: сестра Маргарита Мария Алакок – в 1920 г., отец ЖанЭд–в1925г.(в1903 году папа Пий IX провозгласил Эда носителем героических добродетелей и присвоил ему титул «автора богослужений Святейшему Сердцу Иисуса и Святому Сердцу Девы Марии»), а отец Клод де ла Коломбье был причислен к лику блаженных в 1992 году. Папа Пий XII посвятил почитанию Сердца Иисуса специальную энциклику (1956 г.). Резкие протесты против культа Сердца Иисуса раздавались в лагере янсенистов (оппозиционное движение в Католической Церкви XVII-XVIII веков, в конце концов отделившееся от нее) и среди богословов- рационалистов эпохи Просвещения. Уже в XX столетии попытку дать более глубокое обоснования практике почитания Сердца Иисуса предпринял виднейший немецкий богослов-иезуит Карл Ранер. Он указал на символическое значение «сердца» как пра- Слова, пра-Понятия, на котором основываются Священное Писание и древняя церковная практика, а также как центра личности, средоточия человеческого «я» как такового. Тем самым мы можем говорить о богословско-антропологических основаниях данного культа. Сердце Иисуса – это центр Его воспринятой ипостасью Слова человечности, исполненное милосердной любви Богочеловечество Христово. Литургические тексты праздника подчеркивают необходимость уподобления сердцу Иисуса и умению узнавать Его в братьях, а префация указывает на пробитое копьем Сердце Иисуса как источник освящающей благодати таинств Крещения и Евхаристии, без которых невозможно Спасение. В современном церковном календаре Сердцу Иисуса, кроме специального праздника, посвящаются каждая первая пятница месяца и весь месяц июнь.
© Deus Pater

Спустя всего два года после рождения у княжеской четы первенца, князь Игорь был жестоко убит древлянами, возмутившимися попыткой собрать с них дополнительную дань — его привязали за ноги к верхушкам двух наклонённых берёз и затем отпустили деревья, разорвав тело князя на куски. Останки убитого были зарыты без соблюдения каких-либо обрядов (тем более без княжеских почестей), что в языческом мире считалось вопиющим оскорблением, взывающим к мести.
Расправившись с мужем Ольги, князь древлян Мал в полном соответствии с тогдашними представлениями о праве победителя и месте женщины в языческом обществе посватался к вдове поверженного врага. Месть Ольги, тогда ещё язычницы, даёт представление и о её темпераменте, и об уме, и о силе её любви к погибшему мужу, и о том, какой страшной может быть любовь, если она не озарена светом Христа. Первая группа сватов была зарыта заживо в землю вместе с ладьёй, которую предполагаемая вдова-невеста потребовала принести ей по земле, вторая — сожжена в бане, после чего Ольга с дружиной пришла в столицу древлян Искоростень и, усыпив бдительность врагов обманным обещанием выйти замуж за Мала, приказала перебить древлян, а затем, осадила и сожгла город. Все этапы её мести имитировали языческий обряд похорон князя — от похоронной ладьи и бани, где обмывали покойника, до поминального костра. Над могилой мужа она распорядилась насыпать высокий курган. Вдова осталась победительницей, которой предстояла долгая борьба за сохранение княжеского престола для своего маленького сына.
Сегодня можно часто услышать сомнения в святости Ольги именно из-за этого страшного эпизода её биографии, и, действительно, если считать, что святые рождаются в этот мир уже в нимбе вокруг головы, то её поведение не соответствует той славе и почитанию, какими она пользуется в Церкви. Но история христианства знает множество людей, которые сумели услышать голос Бога, и последовать за Ним, находясь на ложном пути, часто на самом, казалось бы, дне нравственного падения. Княгиня же Ольга в этот период своей жизни ещё не знала законов Божественной любви и жила по иному закону — закону справедливости, как её понимали тогда её соплеменники.
Когда произошло обращение княгини Ольги неизвестно. Вероятно, оно не было одномоментным. В её окружении было много христиан, которые могли рассказать ей о вере в Единого Бога, Бога любви, смягчающего жестокие сердца, не приемлющего мести, молившегося на кресте за своих убийц. Её взор обратился к Византии, откуда она получила сведения об иной, чем язычество вере и об ином Боге, чем те боги, которым поклонялись многие и многие вокруг неё. Первым её шагом на пути к Богу было установление мира с Константинополем, прежде бывшем целью военных набегов русских дружин. Долгое время считалось, что путешествие в Константинополь княгиня совершила в царствование императора Константина VII Багрянородного, и тогда же приняла крещение. Однако многие современные историки склоняются к тому, что путешествие, во время которого произошло крещение Ольги, состоялось раньше, при императоре Романе I Лакапине. В пользу этого мнения говорит и то, что летописи говорят о желании императора жениться на Ольге. Император Константин был женат, значит, будучи христианином, не мог иметь такого намерения, в то время как его предшественник Роман был вдовцом, и брак с Ольгой был не только возможен с точки зрения Церкви, но и желателен, как политически выгодный. Некоторые исследователи, ссылаясь на летописи, считают, что, не желая вступать в новый брак, но вместе с тем стремясь упрочить отношения с Византией, Ольга попросила императора Романа стать её восприемником. В крещении она получила имя Елена и уже христианкой возвратилась в Киев. Путешествие в Константинополь ко двору императора Константина, описанное в византийских летописях, вероятно, было вторым путешествием княгини в Царьград.
Некогда яростная мстительница, став последовательницей Христа, она превратилась в мудрую и заботливую правительницу, настоящую мать для своих подданных. О силе народной любви к ней говорит множество легенд, сохранившихся в народной памяти, традиций, связанных с её именем, большое количество освящённых ей церквей и даже само широкое распространение в нашей стране имени Ольга, некогда варяжского, а теперь воспринимаемого во всём мире как типично русское. Она не настаивала на крещении своих подданных, но заботилась об их просвещении, и, если кто-то из них решал принять христианство, поощряла это намерение, действуя по-матерински мягко.
Её стараниями было построено немалое количество церквей. О строительстве одной из них — Троицкого собора на берегу реки Великой в её родных местах, сохранилось предание, повествующее о том, что на месте будущего собора Ольге явились три сходящих с неба луча небывалой красоты, и она, поняв, что эти три луча — Пресвятая Троица, построила здесь церковь во имя Святой Троицы, сначала деревянную, на месте которой позднее был возведен каменный собор, в перестроенном и значительно изменившемся виде дошедший до наших дней. Иоакимовская летопись называет её основательницей Пскова «Олга... повелела построить град на берегу Великой реки, и нарекши его Плесков, населить людьми, отовсюду призывая». Хотя известно, что поселение на месте нынешнего Пскова возникло задолго до рождения Ольги, всё же есть основания считать её основательницей Пскова, поскольку её стараниями Псков стал крупным торговым городом, украшение и процветание которого было постоянной её заботой. В числе основанных святой Ольгой церквей также Воскресенский собор в Великих Луках и храм Святой Софии Киевской. Некогда яростная мстительница, она заботилась о сохранении мира, и её правление прославилось отсутствием вооружённых столкновений и бунтов. Она заботилась о разумном устроении княжества, провела административную реформу, разделив Новгородские земли на погосты — территории, объединяющие несколько поселений и установила для них уроки — фиксированный объём повинностей. Она заботилась о развитии земледелия и садоводства. От неё, с устроенных ею «княжеских раздач», ведёт начало отечественная традиция благотворительности. Умирая, она, завещавшая значительные средства на поддержание построенных ею церквей, не забыла и о бедняках, оставив деньги на продолжение начатой ею благотворительной деятельности.
Спустя двадцать пять лет после смерти Ольги её внук князь Владимир перенёс её нетленные мощи в Десятинную церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. В XIV веке они были утрачены, во время разорения церкви монголо-татарскими кочевниками.
Несмотря на то, что официально княгиня Ольга была признана Православной Церковью святой только на рубеже XIII-XIV веков, в народе она почиталась святой издревле. Народная память сохранила множество свидетельств об исцелениях тех, кто искал её заступничества, особенно при глазных болезнях. Воды ключа в Выбутах, в котором, по преданию, умывалась юная Ольга, считались чудотворными; долгое время после смерти святой благоговейно сохранялись сани, в которых она объездила всё своё княжество, укрепляя и обустраивая его во славу Божию. Но, пожалуй, самое прекрасное из всех преданий о святой княгине рассказывают на Волыни потомки древлян, вступивших некогда в смертельную схватку с Ольгой. Это предание говорит, что став христианкой, Ольга вернулась в разорённый её местью край и просила прощения у убийц своего мужа. Здесь, на этой земле, сегодня воздвигнут памятник в её честь.
Анна Кудрик
© Централизованная религиозная организация Римско-католическая Архиепархия Божией Матери в Москве 2009 - 2013

Многие исследователи полагают, что праздник Рождества связан с благодарственной молитвой за победу императора Константина (первого Римского императора, покровительствовавшего христианству) над соперниками в борьбе за монарший престол. Его возникновение относят к 312 или 324 году. Проблемой является также и то, почему днем празднования стало именно 25 декабря. Существует несколько гипотез, которые пытаются ответить на этот вопрос. 1. Первая из них считает Рождество христианизацией языческого праздника «непобедимого Солнца» (лат. Sol invictus). Праздник «рождения непобедимого Солнца» (Natale Solis Invicti) был вписан в Римский календарь по приказу императора Аврелиана (275 г.) и приобрел в Риме большую популярность. Празднование совершалось 25 декабря, когда в Риме было зимнее солнцестояние. Культ солнца был тесно связан с культом императора. Апофеозу императора и мифу о «непобедимом солнце» Церковь противопоставила почитание Христа – «Солнца Правды», не знающего заката. На установление праздника повлияла также полемика с арианами, желание подчеркнуть и литургически выразить идею единосущия Отца и Сына, сформулированную Никейским Собором. При этом, однако, не следует думать, будто имела место простая христианская «перелицовка» уже существовавшего языческого праздника. Речь шла скорее о подчеркивании определенных аспектов глубочайшего и многообразнейшего содержания христианской тайны. В этой связи достаточно вспомнить, что идея «Солнца Правды» появилась еще в ветхозаветной Книге пророка Малахии (Мал 3,20). 2. Согласно другой теории, попытки установить точную дату рождения Иисуса как раз и привели к празднованию дня 25 декабря. В древние времена считалось, что рождение и смерть великих людей должны быть синхронизированы. Поэтому и жизнь Иисуса разворачивалась в рамках двух пасхальных празднеств. Христос не только умер в день Пасхи (25 марта), но и был зачат также в день Пасхи – 25 марта. Следовательно, днем Его рождения нужно считать 25 декабря. Еще один анонимный трактат, найденный среди творений св. Иоанна Златоуста, устанавливает связь между датами рождения Иисуса и Иоанна Крестителя. Зачатие Иоанна произошло во время осеннего солнцеворота, а рождение – летнего. Зачатие же Иисуса имело место шестью месяцами позже, т.е. в период весеннего солнцестояния 25 марта, а рождение – через обычные 9 месяцев, т.е. 25 декабря. Целью автора трактата было показать, как события истории нашего Спасения синхронизированы с важнейшими датами солнечного года, в чём он усматривал ещё одно доказательство действия Провидения Божия. 3. Есть и такая группа исследователей, которая видит корни Рождества в праздновании иудейской Хануки 25 Кислева, т.е. 25-31 декабря (праздник Хануки был установлен в честь очищения Иерусалимского храма Иудой Маккавеем и возобновления в нем богослужений; см. 2 Макк 10,1-8). В этот день зажигались многочисленные светильники и освящался Иерусалимский храм. Этот праздник был для Израиля днём национального и литургического возрождения. Рождение же Мессии было совершенным исполнением содержания этого празднования. Вскоре после своего возникновения в Риме праздник Рождества начал своё путешествие на Восток. В Каппадокии он был принят в 370-378 гг., в Антиохии – в 386 г. (об этом мы узнаем из проповеди св. Иоанна Златоуста в день памяти мученика Филогония), в Египте – в 430 г., а в следующем столетии – и в Палестине. Лишь Армянская церковь не приняла отдельного празднования Рождества и 6 января отмечает сразу три тайны из жизни Христа: Его рождение, поклонение волхвов и Его Крещение. Согласно очень древней традиции, в латинском обряде празднование Рождества начиналось с Вигилии (Навечерия), по-латыни «бодрствованием», «бдением», которым открывался круг рождественских богослужений. Ныне Римский Миссал предусматривает служение четырех Месс: — вечерняя Месса Вигилии; — Месса в полночь; — Месса на рассвете; — дневная Месса. Средневековые мистики видели в рождественских Мессах указания на «троякое Рождество Иисуса»: от Отца в небе, от Марии на земле и в сердце верующих силою благодати. Огромная популярность, которой пользовался праздник Рождества, способствовала продолжению торжеств на восемь дней. Это явление называется октавой, что означает полноту и вхождение в новое измерение – вечность. Октава является образом вечности. Первоначально лишь Пасха имела октаву. Празднование Рождества продолжалось только один день. Однако, начиная с V века, празднование распространяется на последующие дни и включает в себя воспоминания Святого Первомученика Стефана, апостола Иоанна, Младенцев Вифлеемских, а на Востоке – также апостолов Петра и Павла. Октава окончательно складывается в VI веке, причём её последний день имел выраженный Богородичный характер. Некоторые исследователи считают его «первым Богородичным праздником Римской литургии». На Востоке таким же «Богородичным днем» был день, следующий за Рождеством (ныне в Православном календаре он называется «Собор Пресвятой Богородицы»). В то же время, 1 января (последний день октавы) на Востоке, а также в испанской и галльской литургии, совершалось празднование Обрезания Господня. В Риме этот праздник появился на рубеже XIII/XIV веков. Лишь литургическая реформа 1969 г. вернула рождественской октаве её первоначальный характер. Первый день января ныне именуется «Октавой Рождества Христова, торжеством Святой Марии Матери Божией». Исторически введение октавы Рождества было связано с противодействием Церкви празднованию Нового года, выпадавшему на 1 января после реформы календаря, произведенной Юлием Цезарем. Знаменательно, что с давних времен празднование Рождества сопровождалось почитанием памяти различных святых – «сотоварищей Христа» (лат. comites Christi) – свидетелей и участников «чудесного обмена» (св. Афанасий: «Бог стал человеком, чтобы мы обожились»).
© sibcatholic.ru

Вручение подарков
Обычай возник в связи с почитанием памяти св. Николая 6 декабря (епископа города Миры Ликийские в Малой Азии, великого благотворителя, любившего делать нуждающимся неожиданные подарки), а со времён Реформации был перенесён на Рождество. Обмен подарками должен напоминать нам о «чудесном обмене» (Бог приходит к нам в человеческом естестве, чтобы возвысить нас до естества Божественного) и о том, что Воплощение Слова является даром Отца.
Деление облаткой (тонкой лепёшкой из пресного теста) и обмен взаимными пожеланиями
Религиозный смысл этого обычая прозрачен: он означает духовное примирение с Богом и друг с другом, источником которого стала добровольная жертва Сына Божия – Его солидарность с людьми в Его Воплощении.
Свободное место за столом
Это очень древний обычай, первоначально связанный с почитанием памяти умерших. В нашем же понимании, свободное место оставляется для Иисуса Христа, Который очень часто наведывается к нам в лице нуждающихся.
Колядки
Для времени Рождества характерно также исполнение песен определенного содержания, именуемых «колядками». Слово происходит от латинского calendae, что означало первый день месяца. Январскими календами в Риме начинался новый год. Эти дни отмечались весьма торжественно. При этом обменивались визитами, дарили друг другу подарки и выражали пожелания устно или в форме песен. Церковь восприняла эти обычаи, связав их с Рождеством. Речь идет, прежде всего, о пастырском посещении священниками домов верных в рождественский период и об обычае «колядования». Песни, связанные с рождественской тематикой, как раз и называются колядками. Некоторые из используемых ныне колядок возникли ещё в первой половине XV века. Пожалуй самой известной среди них является австрийская колядка «Тихая ночь» (Stille Nacht), ставшая достоянием христиан всего мира.
В. Дегтярев
© sibcatholic.ru

Кроме того, в контексте зачатия и рождения обоих младенцев постоянно и многообразно говорится о радости. Это логично — даже «обычное», а не чудесное, как здесь, зачатие и рождение — всегда радость. И все же хочется обратить внимание на то, как находящийся в утробе Елизаветы Иоанн реагирует на появление Марии с Иисусом во чреве: он, согласно Синодальному переводу «радостно взыграл» (Лк 1, 44), а буквально — «запрыгал от радости». При этом Елизавета вполне отдает себе отчет, что перед ней «Матерь Господа» (Лк 1, 43).
Итак, оба зачатия и рождения явно необыкновенные, чудесные. Однако зачатие Иоанна – вполне «традиционное» для Ветхого Завета чудо. Прежде всего, прототипом служит зачатие и рождение Исаака (Быт 19-21), а также Самуила (1Цар 1-2), при этом в последнем случае ярче проявляется мотив того, что с зачатием ребенка Бог снимает с бесплодной женщины «поношение между людьми» (Лк 1, 24-25), более того, и в Евангелии от Луки и в книге Царств действие происходит в храме Господнем (правда, в книге Царств он находился в Силоме, а не в Иерусалиме), и одним из действующих лиц является священник Господа.
Священниками ветхозаветного Храма могли стать здоровые мужчины из колена Левия, а из них – только потомки Аарона (см. книгу Левит), однако во времена рождения Иоанна и Иисуса потомков Аарона было так много, что иногда шанс служения в Храме выпадал рядовому священнику один раз в жизни, если вообще выпадал. Так что, когда Захарии «по жребию… досталось войти в храм Господень для каждения» (Лк 1, 9), то это было очень значимое для него событие. Кстати, способ каждения в Храме отличался от современного: кадило в виде сосуда на цепочках появилось примерно в XII веке н.э., а кадильницы в Иерусалимском Храме представляли собой большой прямоугольный «тазик», наполненный углем и благовонием (поэтому кадило на цепочках, часто изображаемое на иконе Успения — анахронизм). В задачу священника входило убрать старую кадильниицу и принести и поставить на ее место другую, с горящими углями и новой порцией благовония, именно поэтому его задержка внутри вследствие разговора с ангелом вызвала у наблюдавших недоумение (Лк 1, 21).
Имя Захария (что означает «Яхве помнит»), весьма распространенное и в Библии, встречается много раз. Этим именем часто называли священников. Наиболее известный из них — священник-пророк Захария, который, судя по книге, названной его именем, тоже общался с ангелом и не с одним, только он не проявлял к ним недоверия. Возможно, имя отца Иоанна Крестителя (Мф 11, 11) не случайно совпадает с именем пророка Захарии: в книге последнего можно найти например, «Иисуса, великого иерея» (Зах 3, 1), который «одет был в запятнанные одежды» (Зах 3, 3) и по поводу которого «так говорит Господь Саваоф… возьми серебро и золото и сделай венцы, и возложи на голову Иисуса…: вот Муж…, Он произрастет из Своего корня и создаст храм Господень…. и примет славу, и воссядет, и будет владычествовать на престоле Своем; будет и священником на престоле Своем» (Зах 6, 11-13). Захария возвещает о великом дне, в который «прибегнут к Господу многие народы…и будут Моим народом» (Зах 2, 11).
Более того, именно пророк Захария буквально предсказал некоторые евангельские события, например, вход Господень в Иерусалим на осле (Мф 21, 2-5): «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах 9, 9). Еще Захария предсказал цену, которую заплатили за предательство Иисуса — «тридцать сребренников» (Зах 11, 12 и Мф 26, 15) и многие детали эпизода, когда Иуда, «бросив сребренники в храме, … пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника» (Мф 26, 5-7 и Зах 11, 13).
Иисус сам цитирует пророка Захарию: «все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф 21, 31 и Зах 13, 7).
Кроме того, в книге этого пророка можно найти следующее: «на дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце… В тот день откроется источник дому Давидову и жителям Иерусалима для омытия греха и нечистоты» (Зах 12, 10; 13, 1).
Но вернемся к рождеству Иоанна Крестителя. Перед его зачатием ангел также возвестил, что младенца следует назвать Иоанном (имя пришло из иврита (יוחנן) (Iōḥānān, Iěhōḥānān) через древнегреческий язык (Ἰωάννης), и означает «Яхве сжалился»). Причем наречение имени настолько важно, что его матери Елизавете приходится выдержать натиск (Лк 1, 58-64) родных и знакомых, предлагавших ей назвать сына Захарией в честь отца. Только решение самого Захарии положило конец спорам. И тут же немота его прошла, и он начал славить Бога (Лк 1, 63-64). Интересно, что Лука не говорит, кто сообщил Елизавете о том, как следует назвать младенца. Ангел? Пришедшая к ней Мария? Мы этого никогда не узнаем.
Перед зачатием ангел также возвестил, что Иоанн будет действовать «в духе и силе Илии» (Лк 1, 17). Не стараясь охватить тему сходства между Иоанном и Илией во всей ее глубине, отметим только, что и образ жизни (обитание преимущественно в пустыне), и даже внешний вид обоих пророков был весьма схожим: Илия был «весь в волосах и кожаным поясом подпоясан по чреслам своим» (4Цар 1, 8), Иоанн также отличался кожаным поясом (Мф 3, 4).
Кроме того, ангел обещал Захарии, что Иоанн «не будет пить вина и сикера» (Лк 1, 15). Здесь мы подходим к весьма загадочной теме: в Евангелиях нигде не сказано, что Иоанн был назореем, однако формула «не будет пить вина и сикера» используется в Ветхом Завете только в тех местах, когда говорится о назорействе. Принятие этого обета описывается в Книге Чисел (Числ 6, 1-21): человек, желающий стать назореем, «должен воздержаться от вина и [крепкого] напитка, … и не должен есть ни сырых, ни сушеных виноградных ягод» (Числ 6, 3), не должен стричь волос (Числ 6, 5) и касаться мертвых, даже если умрут его родители (Числ 6, 6-7). После окончания обета человек приносит жертву и сбривает волосы (Числ 6, 13-18). Однако в Книге Чисел ничего не говорится о духовном смысле назорейства, кроме того, что назорей «свят Господу» (Числ 6, 8).
В Ветхом Завете есть два развернутых рассказа о назореях, причем в обоих случаях человек был посвящён Богу «на все дни жизни» (1Цар 1:11, Самуил) и становился «назореем Божиим от лона матери», то есть еще до рождения (Суд 13:5, Самсон). В рассказе о Самуиле слово «назорей» прямо не употребляется, но его мать Анна еще до его зачатия обещает Богу, что «бритва не коснется головы его» (1Цар 1:11), кроме того, подчеркивается, что сама она «вина и сикера не пила» (1Цар 1:15).
Теперь давайте вспомним о том, какой смертью умер Иоанн Креститель. Дело в том, что в иудейской среде наиболее популярной была казнь через побитие камнями, что выражало идею о том, что казнь совершается всей общиной. При этом римские власти вообще казнили людей только в крайних случаях – они охотнее ссылали преступников на рудники. Если же возникала необходимость казнить ужасных преступников, то для рабов и не римских граждан предназначены были мучительные и «зрелищные» виды казней, такие, как распятие или борьба (с гладиаторами, зверями, и т.д.) в цирке. Отсечение головы было «почетным» видом казни, поскольку не предполагало длительных страданий, и поэтому употреблялось практически только для римских граждан. Таким образом, Иоанн Креститель никак не должен был быть казнен через отсечение головы. Но «обстоятельства» сложились (а вернее Божие Провидение решило) именно так: по окончании служения волосы св. Иоанн потерял вместе с головой.
Итак, сегодня мы вспоминаем рождество этого величайшего пророка, который возвратил сердца отцов детям, и непокорным – образ мыслей праведников, представил Господу народ приготовленный (ср. Лк 1,17).
Святой Иоанн Креститель, молись о нас!
Светлана Шишкина

Спустя три года на пещеру подвижника случайно наткнулись пастухи, после чего многие в окрестностях узнали о его существовании. Насельники одного из близлежащих монастырей принялись уговаривать его стать их духовным наставником и пастырем. Бенедикт долго отказывался, ссылаясь на то, что его нравы слишком суровы для обычных монахов, но, в конце концов, позволил себя уговорить. Возглавив таким образом монастырь, он ввел там суровые правила по образцу египетских киновий, так что братия вскоре пожалела, что избрала себе такого настоятеля. Его даже попытались отравить, однако, по преданию, когда Бенедикт совершил над чашей с отравленным вином крестное знамение, чаша распалась на куски. Бенедикт тут же всё понял, но не стал гневаться, а с улыбкой сказал: «О чада! Да помилует вас милосердный Господь! Зачем вы задумали сделать мне это? Поищите себе другого отца, я же не могу больше у вас оставаться», после чего вернулся в свою пещеру.
Но его слава продолжала распространяться и разошлась уже по всей Италии. Многие люди, вдохновленные идеалами иноческой жизни, специально селились неподалеку, так что вокруг пещеры вырос целый городок из новопостроенных келий, которые постепенно заполнили весь лес. Тогда Бенедикт провел первую структуризацию стихийно возникшего вокруг него движения: он разделил учеников на 12 общежительных монастырей, каждый – со своим настоятелем во главе, а за собой оставил координацию и общее руководство. Его резиденцией стал монастырь Св. Климента на берегу озера. Однако следствием роста нового монашества стал конфликт с местным белым духовенством, в результате чего Бенедикт принял решение оставить свою обитель и вместе с несколькими учениками (большинство осталось в уже основанных им монастырях) отправился на юг Италии, где поселился в окрестностях городка Касин близ Неаполя. Тут он обнаружил на высокой горе заброшенный языческий храм, который Григорий Великий назвал храмом Аполлона, хотя проведенные раскопки показали, что это был храм Юпитера. На этом месте св. Бенедикт заложил две церкви: во имя Св. Мартина и во имя Св. Иоанна Крестителя. Так было положено начало знаменитому аббатству Монте-Кассино.
Именно для этой обители Бенедикт написал свой разошедшийся по всей Европе и ставший классическим Устав, что произошло около 529 года. Устав Святого Бенедикта (Regula Benedicti) творчески вобрал в себя традицию древнегалльского монашества, монашества св. Августина, но главным образом – киновийного восточного монашества, восходящего к наследию св. Пахомия Великого, с которым св. Бенедикт познакомился через сочинения св. Василия Великого и св. Иоанна Кассиана. Однако Бенедикт адаптировал его к возможностям и нуждам западного христианства. Сознавая, что аскетическая монашеская жизнь Востока трудно прививается на Западе, Бенедикт несколько смягчил требования. Его правила не требовали от монашествующих тех лишений, которые возлагали на себя восточные пустынники, но заповедовали порядок, умеренность и трудолюбие. Тем не менее, даже в таком виде, Устав Бенедикта многим казался слишком строгим.
Имущество монахов было общим, и после поступления в монастырь они не должны были иметь никакой личной собственности, что, однако, не означало, что быть бедным и не владеть собственностью должен был весь монастырь в целом. Так было положено начало практике крупных аббатств, превратившихся в центры хозяйственной и культурной жизни средневековой Европы.
Духовность братии основывалась на трех добродетелях: послушании, безмолвии и смирении. Смирение и послушание Бенедикт ставил выше физической аскезы. Все монахи должны были практиковать отречение от собственной воли и находиться в полном и безусловном подчинении у настоятеля: им вменялось в обязанность смотреть на него как на наместника Христа на земле. Иноки должны были вставать в 2 часа ночи и отправлять ежедневно 8 богослужений. На физический труд отводилось 7 часов. Часть времени предназначалась для заучивания наизусть текстов Священного Писания, для чтения Житий святых и других благочестивых и назидательных книг. В ходе трапезы вслух читалась духовная литература и не допускалось никаких разговоров.
Некоторые заметные отступления от восточных строгостей имели место в правилах питания. По Уставу Бенедикта, монахам предлагалось два рода кушаний, и если первое было строго вегетарианским, то второе включало яйца и рыбу. Для больных монахов допускалось даже вкушение мяса птицы, только мясо четвероногих животных исключалось абсолютно. Каждому монаху полагалась чаша вина в день. Ежедневной порцией был фунт хлеба, но вообще все детали относительно того, какие продукты и в каком количестве употреблять, Бенедикт оставлял на усмотрение аббатов.
Одежда монахам полагалась грубая и простая. Они должны были спать по 10-12 человек в помещении, каждый на отдельной кровати, не снимая одежд и поясов. После Вечерни не дозволялось никаких разговоров. Монахи должны были жить только тем, что заработали сами, а избыток отдавать нуждающимся. Сам Бенедикт строго следовал этому правилу и трудился наравне со всеми. Приношения, которые ему посылали жители соседних сел, он раздавал нищим.
Чтобы обеспечить себе средства для пропитания, монахи занимались полевыми работами. По Уставу, хозяйству каждого монастыря должны были принадлежать сад, мельница, колодец, пекарня и другие необходимые службы. Части монахов в качестве послушания вместо физического труда могла вменяться в обязанность переписка рукописей. Этот пункт Устава Святого Бенедикта сыграл огромную роль в истории европейской культуры. Следуя ему, бенедиктинцы на протяжении всего средневековья переписывали и передавали последующим поколениям сочинения христианской и классической древности, основная часть которых только благодаря им дошла до нашего времени.
Устав Святого Бенедикта стал правилом жизни для всех монастырей Западной Европы в раннем средневековье. Ему до сих пор следуют обители Ордена бенедиктинцев, из него же выводятся уставы Орденов цистерцианцев, траппистов и картезианцев.
Житие Бенедикта, написанное св. Григорием Великим, приписывает ему сверхъестественные дары благодати и способности. Так сообщается, что около 544 г. в аббатство Монте-Кассино приехал король остготов Тотила, который в то время вел войну за обладание Италией с войсками Восточно-римского (Византийского) императора Юстиниана. Во время духовной беседы святой упрекнул Тотилу в жестокостях и предсказал, что тот отобьёт обратно Рим, который на тот момент находился в руках византийцев, и умрет на десятый год своего правления. Все эти предсказания в точности сбылись. Существуют свидетельства, что после той встречи Тотила, помня о словах святого Бенедикта, несколько укротил свою жестокость. В Житии сообщается о многих других чудесах отца западного монашества: кроме дара прозорливости, ему приписывали дар исцеления и даже один случай воскрешения из мертвых. В заключение своего повествования Папа Григорий пишет, что святой Бенедикт предвидел свою смерть и знал день, в который она наступит. Когда этот день настал, он попросил отнести его в монастырскую часовню, где принял Святое Причастие и умер стоя, поддерживаемый монахами, с молитвенно воздетыми ввысь руками.
Святой закончил свой земной путь в аббатстве Монте-Кассино 21 марта 547 г., но уже в конце VIII столетия его память в Западной Церкви стали совершать 11 июля. Почитают св. Бенедикта (св. Венедикта) и в Восточной (Православной) Церкви: здесь его память приходится на 14 (27) марта. В иконографии святого Бенедикта обычно изображают в чёрном монашеском облачении. Его иконографические символы: свиток Устава, жезл аббата, пучок розог, треснувший кубок или кубок со змеёй (указание на попытку отравления), ворон с куском хлеба в клюве. Первые изображения св. Бенедикта датируются VIII веком.
Папа Павел VI в Апостольском послании Pacis nuntius (24 X 1964) провозгласил святого Бенедикта Покровителем Европы ввиду огромной роли этого святого и монахов основанного им ордена в становлении христианской цивилизации Старого континента. Святой Иоанн Павел II в Апостольском послании Egregiae virtutis (31 XII 1980) провозгласил со-покровителями Европы святых Кирилла и Мефодия (ср. Энциклику Slavorum apostoli, 2 VI 1985).
В. Дегтярев

Местность Клерво принадлежала его родному дяде, обладавшему громадным состоянием. А поскольку Бернар обладал несравненной силой воздействия на людей, дядя вскоре признал племянника своим духовным отцом и всецело подчинился ему. На его деньги и на его землях Бернар основал еще 66 дочерних обителей, став таким образом духовным наставником и руководителем целой сети монастырей. Уже в 30 лет он стал известен всей Европе, а в дальнейшем его авторитет как в духовных, так и в светских кругах только возрастал. Его духовный дар, подкрепляемый мистическими видениями и откровениями, реализовался как в написанных им текстах, так и в особенности в исполненных необычайной силы и красноречия проповедях, за что аббат из Клерво и был прозван современниками «медоточивым доктором».
Бернар активно включается в общественно-политическую жизнь Европы, стремясь привести всё и вся в послушание Христу так, как он это понимал. «Этот обаятельный аббат Бернар превращается прямо-таки в свирепого льва, когда публично защищает евреев от погромов или выступает против ересей», — говорили о нем современники.
Бернар активно защищал права Папы Иннокентия II против антипапы Анаклета II и осуждал сицилийского короля Рожера II, получившего корону от антипапы, но затем примирился с королем и переписывался с ним. Французский король Людовик VII также состоял в близком общении с Бернаром и находился под его влиянием.
Тысячи рыцарей, отправлявшихся в Палестину, в недавно образованное тогда, после Первого крестового похода, Иерусалимское королевство, считали своим долгом прежде заехать в аббатство в Клерво, чтобы испросить у его святого настоятеля благословение, а тот напутствовал их так: «Вы обязаны создать на Святой палестинской земле духовно-рыцарский орден Храма Господня». Таким образом было положено начало Ордену храмовников или тамплиеров. Под непосредственным руководством Бернара был составлен его Устав, а затем и принят на соборе в Труа в 1128 г. Первоначальной целью Ордена была защита и расширение завоеваний крестоносцев в Палестине. Однако вскоре тамплиеры распространились и во Франции, быстро набрав политическую силу. Среди членов Ордена или сочувствующих ему были герцоги и графы, епископы и аббаты, а своим духовным вождем тамплиеры считали Бернара Клервосского.
В начавшейся полемике со считавшимся в то время крупнейшим богословским умом Европы Пьером Абеляром Бернар бросил на чашу весов весь свой авторитет. Абеляр исповедовал богословский рационализм, его девизом было «понимаю, чтобы верить», и многие из церковных иерархов были его сторонниками и покровительствовали ему. Для Бернара, напротив, вера была прежде всего делом сердца, а не разума: абстрактными умствованиями Бога постичь невозможно, путь к Богопознанию открывают искренняя любовь и просвещение свыше. В конце концов, на Сансском соборе 1140 г. учение Абеляра было осуждено, а сам он ушел в монастырь. Но здесь Бернар проявил благородство, первым протянув руку поверженному противнику и помирившись с ним.
15 февраля 1145 года коллегия кардиналов избрала на Престол Святого Петра Бернардо Паганелли, принявшего имя Евгения III. Паганелли с юных лет был насельником в обители Клерво и прошел под руководством Бернара весь иноческий путь от послушника до настоятеля. Он на протяжении всей жизни сохранял со своим духовным наставником уникально тесные отношения. Бернар обратился к кардиналам по случаю избрания Папой своего воспитанника с письмом следующего содержания:
«Прости вас Бог за то, что Вы сделали!.. Вы превратили последнего в первого, и… его новое положение опаснее прежнего… По какой причине или по чьему совету… поспешили вы к простецу, отыскали его в его убежище, вырвали у него из рук топор, кирку или мотыгу и возвели его на престол?»
Но, так или иначе, общественно-политический вес Бернара, и так огромный, вырос с этим избранием еще, превратив его в главную фигуру европейской жизни. И в этот момент великий аббат стал пламенным протагонистом нового Крестового похода: Бернар считал, что воля Божия состоит в том, чтобы продолжить дело Первого крестового похода, вооруженной рукой защищая и развивая его пошатнувшиеся завоевания, полностью освобождая Святую Землю от ига «неверных». Бернар убедил Папу Евгения III объявить новый Крестовый поход, а сам разъезжал по всей Европе, лично агитируя европейских государей принять в нем участие и выступая с публичными проповедями в его пользу.
Однако Второй крестовый поход (1147 – 1149 гг.), возглавленный французским королем Людовиком VII и германским императором Конрадом III, окончился полным разгромом, что стало для святого Бернара страшным ударом: он воспринял это, да и не мог не воспринять, как жесточайшее личное поражение. Неужели святой муж мог так ошибиться в познании воли Божией? Мы не знаем, о чем и как молился святой в те годы, однако известно, что с тех пор он полностью отошел от общественно-политической жизни, полностью посвятив себя молитве и литературно-духовному творчеству. Письма и сочинения Бернара, превозносящие монашеский и аскетический образ жизни, распространялись по всей Европе, но главной темой его размышлений всегда оставалась безраздельная любовь к Богу.
Вот некоторые выдержки из его трудов. Обращаясь к поступающим в монастырь: «Если Вы желаете войти сюда, оставьте за порогом тело, которое вы принесли из мира; здесь есть место только для вашей души».
«Любовь к Богу превыше всего. Причина этой любви – не корысть и не страх, а Сам Бог, бесконечно привлекательный для каждого живого существа. А желание даровать эту любовь человеку – одна из главных причин воплощения Христа».
Комментируя «Песнь Песней» Соломона, Бернард Клервосский сравнивает воссоединение души с Богом, эту высшую цель жизни человека, с супружеским союзом: «Через любовь ко Христу человек восходит к духовной любви к Святой Троице, и тогда всё у них становится общим, как у супругов, и душа решается произнести дерзновенные слова из “Песни Песней”: «Возлюбленный мой принадлежит мне и я Ему»».
Проповедуя смирение, Бернар Клервосский писал: «Бог стал послушен женщине, чистой и непорочной Деве Марии – смирение беспримерное! Женщина повелевает Богу – величие несравненное. Стыдись, гордый пепел! Бог смиряется, а ты превозносишься? Бог подчиняется людям, а ты, стремясь господствовать над людьми, ставишь себя выше Создателя своего?»
Пресвятую Богородицу святой Бернар почитал совершенно особым образом, посвятив Eй множество проповедей, духовных размышлений, гимнов и молитв. Он же ввел в богословский и литургический оборот само словосочетание «Нотр-Дам». В знак особой любви к Бернару и дабы удостоверить его усыновление Себе, Пресвятая Дева даже удостоила святого мистика особого видения: из Ее грудей на статуе в его уста упало несколько капель молока.
Свой земной путь Бернар закончил 20 августа 1153 г. в своей родной обители в Клерво.
Авторитет святого Бернара, сама его личность, оставались актуальными и спустя столетия после его смерти. Этот авторитет признавал даже ненавидевший католическое монашество Мартин Лютер, написавший следующее: «Если существовал когда-либо богобоязненный и набожный монах, то это был св. Бернард, которого одного я ставлю выше всех монахов и попов целого мира».
К лику святых Бернар был причислен уже вскоре после смерти – Папой Александром III в 1174 г., а в 1830 г. Папа Пий VIII провозгласил его Учителем Церкви.
В. Дегтярев
© 2016 "Сибирская католическая газета", издание римско-католической Преображенской епархии в Новосибирске.

Здесь нужно принять во внимание и сам контекст эпохи – второй половины IV столетия. Старики тогда еще могли помнить время жесточайших гонений на христианство. Еще не так давно пришлось пережить и попытку языческого реванша, связанную (с недолгой, правда) деятельностью императора Юлиана Отступника. Однако империя чем дальше, тем больше становилась христианской, и этот процесс уже тогда выглядел необратимым. В Церковь стало приходить множество людей, но лишь немногие из них имели настоящую духовную жажду. Приходили, потому что «все так делают», потому что это угодно властям и служит успешному продвижению по карьерной лестнице, приходили и просто из любопытства, сохраняя при этом совершенно языческий менталитет, не понимая, чем поклонение Христу принципиально отличается от поклонения языческим божествам, которое они практиковали ранее. В этих условиях «девальвации» христианского имени монашество стало путем исхода для тех, кто хотел подлинно всей своей жизнью следовать за Христом. Иоанн воспел путь иночества в двух своих произведениях, написанных в годы уединения: «Против вооружающихся на ищущих монашества» и «Сравнение власти богатства и преимуществ царских с истинным христианским любомудрием монашеской жизни».
После пяти лет тяжкого монашеского искуса здоровье Иоанна пошатнулось, и его уговорили вернуться в Антиохию, где в 381 г. Мелетий Антиохийский рукоположил его во диаконы. Из под пера диакона Иоанна выходит новая серия богословских и моралистических творений: «О провидении», «Книга о девстве», «К молодой вдове» (два слова), «Книга о святом Вавиле и против Юлиана и язычников».
В 386 г. Иоанна наконец возводят в сан пресвитера и возлагают на него обязанности главного проповедника Антиохии. Тут-то он и получает прозвище, под которым стал известен в веках – «Златоуст» (по-гречески Хризостомос). Двенадцать лет Иоанн регулярно проповедовал дважды в неделю, а иногда и ежедневно. По мотивам этих проповедей и в ходе подготовки к ним им были написаны толкования на ряд книг Священного Писания, множество бесед на отдельные библейские фрагменты, поучения на праздники, речи в похвалу святых, апологетические и антиеретические произведения.
В центре его проповеди всегда было Священное Писание. Сам Иоанн писал об этом так: «От незнания Писания произошли бесчисленные бедствия: отсюда произросла великая зараза ересей, отсюда – нерадивое житье, бесполезные труды. Подобно тому, как лишенные материального света не могут прямо идти, так и не взирающие на луч божественного Писания вынуждаются много и часто грешить, так как поистине ходят в самой глубокой тьме».
Но интерес Иоанна к Писанию никогда не был абстрактно-теоретическим: самым важным для него было жить по Евангелию, и этому он стремился научить свою паству. Его проповеди не имеют ничего общего со скучными богословскими лекциями с обильным библейским цитированием.
Слава Златоустого Проповедника не осталась без внимания властей, и когда в 397 г. скончался Константинопольский архиепископ Нектарий, император Аркадий уговорил Иоанна занять столичную церковную кафедру, желая иметь у себя лучшего проповедника и лучшее богословское перо империи.
Новопоставленный епископ Иоанн проводит литургическую реформу, наводит порядок среди клира, устраняя недостойных, а от остальных требуя пастырской ревности и чистоты жизни. Он распродает роскошное убранство архиепископского дворца, а на вырученные средства открывает больницы для страждущих и гостиницы для паломников. Быть епископом для Иоанна, значит, забывая о себе, самоотверженно служить народу Божию, а не упиваться почестями высокопоставленного государственного чиновника.
Больше всего возмущало Иоанна вопиющее социальное расслоение в среде Церкви, особенно заметное в столице. Простота первых христианских общин к тому времени успела уже почти забыться, и персонажей евангельской притчи о богаче и нищем можно было сплошь да рядом встретить в реальной жизни: формально они считались братьями во Христе, но на деле их разделяла громадная дистанция. Да и многие пастыри стали воспринимать свою позицию по аналогии с позицией светского начальника: как источник земной власти, доходов и привилегий. Против всех этих вещей и был направлен гнев Златоуста, которому он постоянно давал выход в своих пламенных проповедях. Разумеется, если у большинства паствы эти слова находили самую горячую поддержку, то у многих других, особенно среди «сильных мира сего», вызывали раздражение, которое постепенно стало переходить в прямую ненависть к архипастырю и желание избавиться от него.
Так Иоанн Златоуст оказался втянутым в конфликт с императорским двором. Властная и волевая супруга императора Аркадия Евдоксия, управлявшая по собственному разумению своим слабым мужем, распорядилась конфисковать собственность у вдовы и детей опального вельможи. Иоанн заступился за них, но Евдоксия не захотела уступить и затаила неприязнь к епископу. И тут же «доброжелатели» поспешили донести ей, что это будто бы именно ее имел в виду Иоанн в своем обличении «суетных женщин». Императрица оказала давление на супруга, связалась с духовенством, недовольным «чрезмерными требованиями» святителя…
В 403 г. составленный из врагов Иоанна Златоуста церковный собор низложил его с кафедры, а затем он и вовсе был приговорен к смертной казни за оскорбление императрицы, но император Аркадий заменил казнь ссылкой. Верующие Константинополя, успевшие привязаться к своему архипастырю, были крайне возмущены, а тут еще у императрицы случился выкидыш, а в городе произошло землетрясение, что было воспринято как «кара Божия». В результате Иоанн был возвращен на кафедру.
Но очень скоро конфликт разгорелся с новой силой: епископ не мог мириться с мнимым христианством, где под тонким слоем показного благочестия скрывалось совершенно языческое содержание. Императрица повелела установить на городском ипподроме свою серебряную статую, а святитель отреагировал на это так: «Вновь Иродиада беснуется, вновь возмущается, вновь пляшет, вновь требует главы Иоанна на блюде…»
В марте 404 г. еще один собор враждебных Иоанну иерархов постановляет отправить его в ссылку. В одной из последних своих проповедей в кафедральном соборе Златоуст так комментирует это решение:
«Братия, вор не приходит туда, где хворост, сено и дрова, но туда, где лежит золото или серебро, или жемчуг; так и дьявол не входит туда, где прелюбодей или богохульник, или хищник, или корыстолюбец, но туда, где провождающие пустынную жизнь… Так если изгонят меня, я уподоблюсь Илии, если бросят в грязь – Иеремии, если в море – пророку Ионе, если в ров – Даниилу, если побьют камнями – Стефану, если обезглавят – Иоанну Предтече, если будут бить палками – Павлу, если распилят пилою – Исайе. И о, если бы пилою деревянною, чтобы мне насладиться любовью ко кресту! (…) Жизнь праведных блестяща, но как она делается блестящею, если не через терпение? Приобрев, возлюби его, брат, как мать мужества».
Иоанн обратился за поддержкой к Папе Римскому Иннокентию I, а также к архипастырям Медиолана и Аквилеи. Папа Иннокентий отправил в помощь своему Константинопольскому собрату делегацию во главе с Гауденцием Брешийским (впоследствии причислен к лику святых), который лично знал Иоанна и высоко ценил его. Но императорские чиновники перехватили и задержали членов делегации в Греции, затем пытались их подкупить, а потом депортировали. Но, несмотря на то, что заступничество Папы не удалось, Иоанн написал Гауденцию благодарственное письмо.
Оказавшись в ссылке в городке Кукуз в Армении, Иоанн Златоуст продолжал активно сноситься со своими друзьями «на воле», а также с епископами Азии, Африки и Европы. До нас дошло 245 его писем. Святитель ободрял и поддерживал своих приверженцев, утешал и наставлял их. Между тем, зимой 406 г. он тяжело заболел и почти не вставал с постели. И в это время из Константинополя пришел приказ ужесточить условия ссылки: Иоанна отправляли на самый край империи, в глухой Пифиунт (ныне – Пицунда в Абхазии). Истощенный болезнями святитель в сопровождении конвоя три месяца в холод и зной, под проливными дождями и палящим солнцем, совершал свой последний переход, подвергаясь издевательствам и жестокому обращению стражи. До назначенного ему места ссылки он так и не дошел: 14 сентября 407 г. он скончался в местечке Команы (ныне – село в Сухумском районе Абхазии), причастившись предварительно Святых Таин. Его последними словами было: Слава Богу за всё! – ими он как бы подвел итог всего своего земного пути.
Уже очень скоро Иоанна Златоуста стали почитать как исповедника и святого в Римской Церкви, а спустя какое-то время это произошло и в Константинополе. В 438 г., в правление сына Аркадия, императора Феодосия II, по инициативе патриарха Прокла, мощи святителя были торжественно перенесены из Коман в Константинополь и выставлены для поклонения при огромном стечении народа.
В 1204 г., в ходе 4-го Крестового похода, их вывезли в Рим, а в 2004 г. Папа Иоанн Павел II возвратил их (вместе с мощами Григория Богослова) Константинопольской Церкви, и ныне они покоятся в соборе Св. Георгия в Фанаре (Стамбул).
Поскольку «небесное рождение» святого произошло в праздник Воздвижения Креста, 14 сентября, день его литургического поминовения отмечается накануне, 13 сентября. Церковь в Константинополе ныне празднует и 30 ноября, как день перенесения мощей св. Иоанна Златоуста из Рима в Стамбул.
В. Дегтярев
© 2015 «Сибирская католическая газета»

В пятницу 20 сентября 1918 года, во время горячей молитвы перед Распятием, на его руках и боку появились стигматы, т.е. раны в местах расположения ран распятого Христа, которые сильно кровоточили и причиняли их носителю тяжелые страдания. Они оставались у отца Пио на протяжении всей его жизни, и он носил на руках специальные повязки. Раны полностью раскрывались во время служения отцом Пио Мессы, прежде всего, в момент пресуществления Святых Даров, так что каждая отслуженная Месса становилась для него личным восхождением на Голгофу не только в духовном, но и в физическом смысле. Стигматы отца Пио неоднократно осматривались и исследовались независимыми врачами, но они так и не смогли прийти ни к какому выводу относительно их происхождения и природы.
Что же касается церковного начальства (а ситуация с отцом Пио стала известна даже Святому Престолу), то его отношение поначалу характеризовалось крайней осторожностью и даже недоверием. С 1923 по 1933 год падре Пио было запрещено публично служить Мессу и принимать исповедь, и он был изолирован в собственной монастырской келье. Позже наложивший данный запрет Папа Пий XI прокомментирует это так: «Я не был плохо расположен к падре Пио, я был плохо проинформирован».
Но в конце концов запрет был снят, и в монастырь Сан-Джованни-Ротондо начались массовые паломничества. У верующих не было сомнений в чудотворческом даре отца Пио, рассказы о котором широко распространились не только в Италии, но и во многих других странах мира. Очередь на исповедь к отцу Пио составляла несколько дней, а он проводил в исповедальне до 19-ти часов в сутки. Кроме того, он заочно общался по переписке со многими людьми, просившими у него духовного совета. С именем отца Пио связано и несколько громких обращений ко Христу ряда известных в Италии масонов и атеистов. В этих и других случаях обращение, покаяние, изменение образа жизни лиц, имевших общение с падре Пио, связывалось с присущим ему даром прозорливости, способностью читать в сердцах людей, понимать их внутреннее состояние, знать их потаенные мысли.
В 1940 г. отец Пио и несколько его близких сотрудников обнародовали проект открытия в Сан-Джованни-Ротондо больницы для самых бедных и нуждающихся, финансируемой из средств паломников. Эта больница, получившая название «Дом облегчения страданий», была открыта в 1956 г., и именно ее падре Пио считал главным делом своей жизни.
Отец Пио отошел ко Господу 22 сентября 1968 г., причем сразу после смерти стигматы на его теле исчезли, а само тело не подверглось процессу разложения.
Папа Павел VI следующим образом подвел итог его жизни: «Смотрите, какой он был окружен славой! Сколько приверженцев он нашел по всему свету. Почему же? Может, он был философом или ученным? Вовсе нет. Просто он смиренно служил Мессу и с утра до вечера исповедовал. Как еще можно определить, кем он был? Господь Иисус отметил его Своими стигматами».
Отцу Пио, кроме стигматов, приписывали следующие сверхъестественные способности:
— Биолокация, т.е. способность присутствовать в разных местах одновременно и мгновенно перемещаться с одного места на другое.
— Предсказания будущего.
— Способность «видеть» всю жизнь исповедующегося человека или человека, пришедшего к нему на беседу, мгновенное и безошибочное определение его искренности.
- Способность дать ощутить свое присутствие с помощью приятного цветочного запаха знакомым людям, которые могли находиться на расстоянии сотен и даже тысяч километров.
— Чудесные исцеления. Например, случай девочки Джеммы ди Джорджи, которая родилась без зрачков, но обрела способность видеть после посещения отца Пио. Или случай исцеления от рака в терминальной стадии врача-атеиста Франческо Ричарди, который в итоге обратился ко Христу.
— Мистические сражения с сатаной и демонами, которые падре Пио вел по ночам в своей келье.
Именно репутация чудотворца, прочно связанная с именем падре Пио, способствовала тому, что процесс его причисления к лику святых шел очень медленно и был сопряжен со многими трудностями. Беатификационный процесс был инициирован в 1982 г., но лишь в 1990 г. отец Пио получил титул «слуги Божия», хотя обычно такой титул дается кандидату в блаженные сразу. В 1997 г. он получает титул «достопочтенного» и, наконец, в 1999 г. Папа Иоанн Павел II провозгласил его блаженным, а 16 июня 2002 г. причислил его к лику святых.
В 2008 г. мощи падре Пио были эксгумированы, в связи с чем была в очередной раз подтверждена их нетленность. С марта 2013 г. они постоянно находятся в прозрачном саркофаге в часовне монастыря Сан-Джованни-Ротондо, и множество паломников со всего мира приходит поклониться им.
© 2016 "Сибирская католическая газета"

Однажды Тереза увидела среди страниц своего молитвенника часть изображения Распятого – руку, пригвожденную к кресту, с которой падали на землю капли крови:
«Меня поразил вид крови, текшей из Божественной руки, и я испытала великую скорбь при мысли о том, что она падает на землю, но никто не собирает ее!» — свидетельствует Тереза. Тогда она осознала, где находится ее место в жизни: она должна стоять у подножия креста, чтобы собирать кровь Искупителя и раздавать ее всем, кого эта кровь может очистить.
В 15 лет в ее жизни свершилось первое «чудо молитвы». Она прочитала в газете о проходящем в Париже процессе, в котором обвиняемый в убийстве двух женщин и девочки преступник вел себя вызывающе и не проявлял никаких признаков раскаяния. Избрав его «своим грешником», Тереза усиленно молилась за него, и обрела уверенность, что Бог услышал ее, когда узнала из газет, что перед казнью этот человек трижды поцеловал распятие.
После этого события Тереза почувствовала, что Бог хочет ее вступления в монастырь немедленно, не дожидаясь достижения совершеннолетия, и стала предпринимать в этом направлении конкретные шаги. Ей удалось убедить в правильности своего решения отца, однако провинциальный настоятель ордена и местный епископ были другого мнения и советовали подождать.
Приняв участие в паломничестве в Рим, Тереза сумела пробиться к Папе и, припав к его стопам, высказала Святейшему Отцу свою просьбу. На что Лев XIII ответил, что если действительно есть на то воля Божия, в монастырь она поступит.
Из этого паломничества Тереза вынесла еще одно убеждение, которое останется с ней на всю последующую жизнь: о том, что ее специальное призвание – молиться за души священников. Именно в ходе паломничества Тереза впервые познакомилась со священниками, которых прежде видела лишь в алтарной части храма и в исповедальне, поближе: из 200-т французских паломников 75 были духовного звания.
На собеседовании перед принятием монашеских обетов она скажет: «Я пришла, чтобы спасать души, и прежде всего, чтобы молиться о священниках». Именно за продолжавшиеся всю ее жизнь молитвы о священниках, особенно трудящихся на миссиях, Папа Пий XI провозгласил ее небесной покровительницей миссионеров и миссий.
Вскоре по возвращении из паломничества Тереза таки сумела получить разрешение ординария своей епархии и в возрасте 15-ти лет стала монахиней-кармелиткой в обители Лизье, где уже подвизались две ее старшие сестры.
Духовная атмосфера в этой обители была непростой: она была бедна человеческими и интеллектуальными дарованиями, и в ней преобладала ригористическая и морализаторская духовность с янсенистским оттенком, т.е. доминировали представления о Боге как о строгом и непреклонном Судии, которого нужно непрестанно умилостивлять молитвами и жертвами. Правда, Тереза написала по этому поводу: «Я нашла жизнь в монастыре точно такой, какой я ее себе представляла: ни одна жертва не удивляла меня…». Первое время пребывания в монастыре было омрачено для Терезы еще и тяжкой болезнью ее отца, которого даже пришлось поместить в сумасшедший дом. Тереза прокомментировала это так: «Как досточтимый лик Христа был омрачен во время Страстей, так лик Его слуги должен был омрачиться в дни его скорби». А однажды она сказала больному отцу: «Я постараюсь быть твоей славой, став великой святой».
В основе своей духовности Тереза видела, с одной стороны, детство Иисуса, требующее простого, доверчивого предания себя Богу, а с другой – созерцание Его Страстей, требующее сопричастности и жертвы. Поэтому она попросила именоваться сестрой от Младенца Иисуса и от Святого Лика.
Однажды Тереза объяснила свою духовную программу следующим образом: «Оставаться детьми перед Богом значит признать свое собственное ничтожество, ожидать всего от благого Бога, как ребенок ожидает всего от отца. Не стремиться изменить свое состояние по мере возрастания… значит никогда не приписывать самим себе свои добрые дела… и никогда не впадать в отчаяние из-за своих прегрешений, потому что дети часто падают, но они слишком малы, чтобы сильно ушибиться».
Положительный, «активный» полюс этого образа заключается в том, что в отношениях с Богом значима только любовь, с которой человек предает себя Ему, но если эта любовь подлинная, для того, чтобы выразить ее, может пригодиться всё на свете, и с этой точки зрения любая мелочь может оказаться бесконечно важна.
Для того, чтобы выразить свою любовь к матери, ребенок может подарить ей одну из своих игрушек. Конечно, эта игрушка сама по себе матери не нужна, к тому же она ведь эту игрушку сама своему чаду и купила. Но мама всё равно тронута вниманием ребенка и принимает его подарок со всей серьезностью.
Точно так же у нас есть тысяча разных способов, чтобы выразить свою любовь и признательность по отношению к Богу: делая Ему тысячу маленьких подарков, мы можем вернуть Ему то, что Он нам дал, и Он принимает наши подарки, придавая им новую ценность, – так устанавливаются отношения взаимной любви Бога и человека, которые и характеризуют собой путь, ведущий к святости. Это и есть тот «малый путь», с которым Тереза из Лизье вошла в славную когорту духовных наставников и Учителей Церкви, сама стала «живым учением» и «словом Божиим» для нашего времени.
В монашеской жизни Терезы всё без исключения было необычайно серьезным и исполненным нежной любви: терпеливо выносить нудную возню, производимую одной из сестер во время молитвы; не жаловаться, когда невнимательная соседка брызгает ей в лицо грязной водой во время стирки; безропотно питаться остатками пищи, которые никто другой есть не хочет; никогда не показывать, что тебе холодно, потому что нельзя быть малодушными в глазах Того, Кого любишь; преданно и радостно повиноваться, даже тогда, когда невольно хочется возразить; обращаться так ласково с сестрой, которая больше всех тебе неприятна, что ей кажется, будто ты больше других ее любишь; складывать мантии, брошенные другими сестрами, – короче говоря, «не упускать ни одной маленькой жертвы, взгляда, слова, пользуясь каждой мелочью и делая ее с любовью».
Даже свои слабости, упущения, мелкие прегрешения можно принимать, ощущая себя перед Богом ребенком, постоянно нуждающимся в помощи, прощении и благодати.
В те времена у монашествующих существовало обыкновение приносить себя в жертву «Божественному Правосудию, чтобы навлечь на себя все кары, уготованные грешникам», и такое посвящение считалось в Кармеле вершиной духовности. А Тереза в 22 года попросила у своей настоятельницы разрешения принести себя в жертву Милосердной Божией Любви, по ее словам, «в тысячу раз более требовательной, чем праведность», и сама же сочинила формулу посвящения:
«Боже Мой! Я желаю любить Тебя и внушать к Тебе любовь…, но чувствую свое бессилие и прошу Тебя быть моей святостью.
В знак совершенной любви я приношу себя в жертву всесожжения Твоей милосердной любви и молю Тебя сжечь меня до конца…, чтобы я стала мученицей Твоей любви, о Боже мой!»
При всём том, обычным для Терезы было не состояние духовной эйфории, а как раз состояние духовной сухости: парадоксальным образом, она была одновременно и счастлива, поскольку безмерно любила Бога и знала, что Он безмерно любит ее, и вместе с тем не испытывала никакой радости.
В 23 года она заболела туберкулезом легких и спустя год умерла, претерпев в этот последний год жизни необычайные физические страдания, тяжкие духовные и интеллектуальные искушения («В мой ум проникают суждения самых отъявленных материалистов: мысль о том, что в будущем, благодаря постепенному прогрессу, наука найдет естественное объяснение всему, и мы узнаем конечную причину всего сущего, а пока это загадка только потому, что нужно открыть еще много нового…») и моральное уничижение, когда она оказалась вовлеченной в громкий скандал в связи с провокацией масонов и антиклерикалов, направленной против Церкви. К тому же настоятель провинции кармелитов, к которой она принадлежала, известный всей Франции блестящий проповедник, отрекся от священства, женился и стал основателем христианской секты. Именно в его намерении Тереза приняла свое последнее в жизни Святое Причастие…
И в этот же последний страшный год Тереза заканчивала начатую по приказу матери-настоятельницы свою духовную автобиографию, которая позднее получит заглавие «История одной души».
В этой книжке Тереза рассказывает о великих и многообразных желаниях, которые всегда волновали ее сердце, вплоть до того дня, когда она осознала, что Церковь – это Тело, в котором все члены – и у каждого из них своя роль – действуют на благо целого, но у этого Тела должно быть и Сердце, а ее личное призвание – быть в этом Сердце, питающем и поддерживающем все без исключения призвания. «В сердце Церкви, моей Матери, я буду любовью».
Тереза от Младенца Иисуса умерла 30 сентября 1897 г. и на тот момент была почти никому неизвестной монахиней, хотя в обители Лизье разделяли твердое убеждение, что она отошла ко Господу в состоянии святости. Настоятельница издала «Историю одной души» на средства монастыря тиражом в две тысячи экземпляров. Неожиданно для всех, этой книге был уготован потрясающий успех: тиражи следовали один за другим, а епископы и ведущие богословы Франции выражали свое восхищение наряду с простыми читателями. Очень скоро эта книга стала популярной во всём католическом мире и в среде других христианских конфессий.
Папа Пий X, инициировавший процесс канонизации Терезы, назвал ее «величайшей святой Нового Времени». К ее заступничеству прибегали сотни тысяч верующих на полях Первой мировой войны, а с 1915 по 1916 год было отпечатано и распространено четыре миллиона ее изображений.
В 1923 г. Папа Пий XI причислил ее к лику блаженных, а 17 мая 1925 г. – к лику святых. К этому времени заступничеству Терезы из Лизье приписывали более четырех тысяч чудес, и Пий XI назвал ее «звездой моего понтификата».
В 1929 г., учитывая всё более возрастающие масштабы паломничестве на могилу святой, в Лизье была построена великолепная базилика, освященная в ее имя.
Папа Пий XII провозгласил св. Терезу Младенца Иисуса небесной покровительницей Франции, наряду со св. Жанной д’Арк.
Папа Иоанн Павел II в 1997 г. провозгласил ее Учителем Церкви.
Мощи св. Терезы Младенца Иисуса периодически выставляются для поклонения в разных странах мира, неизменно вызывая огромный приток верующих, причем не только католиков. В 2000 г. имело место паломничество мощей св. Терезы из Лизье по католическим приходам России.
© Сибирская католическая газета

Франциск был третьим ребенком в семье, но при этом единственным в ней мальчиком.
Поэтому его окружили заботой и любовью сразу три женщины — мать и две сестры. Он ни в чем не знал отказа, и ему всё позволялось. К тому же Франциск был красивым ребенком, и редко кто проходил мимо него без того, чтобы не обратить внимание на ангелоподобное создание. Так протекало его детство.
В юности Франциск собирался стать рыцарем. Однако после того, как он провел год в тюрьме в качестве военнопленного в ходе войны между Ассизи и Перуджей, его отношение к жизни коренным образом изменилось.
Франциск ознакомился с тяжелым бытом нищих, убогих и больных. Увиденная картина потрясла его до глубины души. В 1206 году двадцатипятилетний Франциск ушел из дому и стал ухаживать за прокаженными. Помимо этого он занялся восстановлением старых разрушенных церквей в окрестностях своего родного города.
В одной из них ему было видение, открывшее его будущее. Ему явился Иисус и сказал следующее: «Франциск, мой дом рушится, почини его!»
И лишь спустя некоторое время Франциск осознал, что Иисус имел в виду не ремонт церковных зданий, а восстановление самой Церкви.
Услышав в церкви во время богослужения чтение из 10-й главы Евангелия от Матфея о следовании за Христом, Франциск понял, что этот призыв обращен лично к нему. И тогда он полностью отказался от всех земных благ, стал проповедовать смирение, терпимость и распространять среди простых людей Слово Божие.
Вскоре у него появились ученики. В 1210 году Франциск написал устав нового монашеского ордена и отправился в Рим, чтобы просить Папу Иннокентия III утвердить этот устав. Принципиальным требованием Устава была «Святая нищета»: не только отдельным членам францисканского движения, но и всей конгрегации в целом запрещалось владеть какой-либо собственностью, включая здания, церковную утварь, книги… Первые францисканцы, проповедуя людям слово Божие, питались исключительно подаянием, причем обнаружившиеся к концу дня «излишки» требовалось тут же раздать нуждающимся, а каждый новый день неизменно начинать в материальном смысле заново, «с полного нуля». Столь суровые требования отчасти были реакцией на показную роскошь многих прелатов, в чем Католическую Церковь упрекали весьма приумножившиеся в то время еретики.
Первоначально Папа с подозрением отнесся к новшествам, предлагаемым Франциском, и не захотел даже разговаривать с ним. Но молодой подвижник из Ассизи был непреклонен и решил во что бы то ни стало добиться аудиенции у главы Католической Церкви.
Франциск с товарищами поселились неподалеку от папской резиденции и стали ждать. Ожидание продлилось больше двух недель, пока однажды Папе Римскому не приснился сон: собор Святого Петра рушится, а невероятно огромный Франциск Ассизский подпирает его плечом.
И тогда Иннокентий III пригласил к себе Франциска, и их беседа длилась более пяти часов. Выслушав все доводы молодого человека, понтифик удовлетворил его пожелания.
Со временем Франциск переложил управление Орденом на плечи своих помощников, а сам удалился в хижину на располагавшейся в окрестностях Ассизи горе Альверно — одной из вершин Апеннинского хребта.
Как уже было отмечено выше, устав францисканцев коренным образом отличался от уставов других монашеских орденов того времени. Если святой Бенедикт считался образцом строгости, то святой Франциск являл собой образ невиданной кротости и доброты. Он любил абсолютно всех — даже мусульман, к которым в то время христиане относились с опаской и враждебностью.
Франциск настаивал на необходимости буквального, вплоть до мельчайших деталей, исполнения всех евангельских заповедей. Братья-францисканцы не должны были иметь денег, любого имущества, и, как и все монашествующие, были обязаны соблюдать обет безбрачия: ведь семейный человек становится уязвимым к соблазнам мира сего и не может являть своей жизнью идеал «Святой нищеты». Однако же в самом скором времени вокруг монашеского «ядра» францисканского движения возникло еще и движение сочувствующих мирян, и это стало первым в истории примером «третьего Ордена», разделявшего основные принципы духовности отца-основателя и органично дополнявшего служение монашеских мужской и женской ветвей (женская ветвь францисканского движения была представлена духовными дочерьми св. Клары).
Франциск и творение Божие
Франциск с любовью относился ко всему живому на Земле вплоть до того, что читал проповеди не только людям, но и зверям, и птицам. В наши дни его почитают покровителем экологического движения и молятся ему в том случае, если какое-нибудь животное заболело или нуждается в помощи.
Святой усматривал во всей природе и всём, что она содержит, отражение ее Создателя, и именовал зверей, птиц, луну, звезды, воду своими «братьями» и «сестрами». Только землю он называл сестрой-матерью. Ко всем существам он обращался, как к своим близким родственникам. Родство ценно своей связью, но не менее ценен в нем элемент индивидуальности. Как следует обращаться с братом или сестрой? — Их не следует эксплуатировать, их надо любить и уважать из-за родственной связи. Расширение этой концепции вплоть до включения в нее всего сущего и стало проявлением оригинальности и прозорливости святого из Ассизи. Его уважение к животным привело его к принципиальному отказу убивать их, хотя строгим вегетарианцем он не был. Франциск выступал в защиту зверей в неволе, заботился о них и, по возможности, выпускал их на волю. Так он спас нескольких диких голубей, которых несли продавать на рынок, а однажды воскликнул: «Если бы я только мог предстать перед императором, я бы умолял его, ради любви к Богу и ко мне, издать указ, запрещающий ловить и лишать свободы моих сестер-жаворонков». Сокол добровольно служил ему как будильник. Франциск уважал и неживую природу: старался не наступать на воду и почитал скалы. Он ощущал себя сопричастным всякой без исключения твари. Одно из народных преданий повествует о том, как святой Франциск уговорил селян кормить разорявшего их стада волка (вместо того, чтобы убить его), предварительно взяв с того клятву не красть овец. Он просил императора издать указ о праздничном кормлении домашних ослов и быков накануне Рождества.
За семь веков до Альберта Швейцера святой Франциск убирал червяков с дороги, дабы они не попали случайно под чей-то сапог или колесо. В любой из живых форм он прозревал элемент святости. Созерцая цветок, он ощущал мистический экстаз. Он просил садовников оставлять в садах место для диких растений, дабы «красота цветов могла возвещать о возможностях Отца всех существ», по-своему предвосхищая идею современных заказников дикой природы.
Франциск был твердо убежден, что природа имеет ценность сама в себе, а не только в силу ее «полезности» для человека: ведь и она тоже сотворена Богом и возлюблена Им. Таким образом он предварил краеугольный принцип экологической этики, разрабатываемой современными экофилософами. Святой не позволял рубить деревья в лесу, ибо всякое дерево — символ того, на котором был распят Сын Божий.
По мнению святого, отношения человека с природой должны носить характер взаимодополнения, взаимозависимости. Природа значима не только благодаря своей «нужности» человеку, но, прежде всего, благодаря многочисленным формам благожелательного присутствия в ней Бога. Отсюда — и наложенная на человека обязанность любовного отношения к окружающей среде, заботы о ней.
Франциск Ассизский подчеркивал присутствие Бога в разнообразии всего сущего, как и в радости, возбуждаемой фактом этого присутствия в душе человека, в желании человеческого сердца прославлять великое дело Божия творения, в котором единство не поглощает множественности существ, но щедрость Господа проявляет себя в их индивидуальности.
Последние годы жизни и кончина святого
За два года до своей кончины Франциск Ассизский чудесным образом приобрел стигматы — знаки пяти ран на теле распятого Иисуса (две на руках, две на ногах — следы от гвоздей, и одна в боку — след от копья).
Во сне святой Франциск увидел светящийся крест, к которому его привязали воины, так что он не мог ни говорить, ни сопротивляться, ибо его члены ему не повиновались. И вдруг он почувствовал сильнейшую боль, после чего лишился чувств и более ничего не помнил. Когда же наутро святой проснулся, боли не было, но на его теле открылось пять ран, которые немного кровоточили.
Франциск принял происшедшее со смирением и возблагодарил Господа, считая, что Бог, отметив его таким образом, одобрил его деяния.
В последние два года жизни Франциск испытывал тяжкие физические страдания, но при этом в полной мере сохранил свое поэтическое воззрение на мир. Главным же содержанием его поэзии всегда была трепетная любовь ко всякой твари.
Святой из Ассизи продолжает кормить зимой пчёл медом и вином, уносить с дороги червяков, чтобы их не раздавили… Он выкупает ягненка, которого ведут на бойню, освобождает зайчонка, попавшегося в капкан, обращается с наставлениями к птицам в поле, просит «брата огня», когда ему делают прижигание, не причинять слишком много боли…
Весь мир, со всеми его живыми существами и стихиями, обратился для Франциска в одну большую любящую семью, имеющую одного Отца и единодушную в любви к Нему. Из этого мироощущения излилась великая поэтическая «Хвала» Господу и всему творению Его во главе с «господином братом солнышком».
Вместе с тем Франциск понимал, что его уход близок, а потому почти всё свое время отдавал общению с людьми, проповедуя, беседуя, увещевая, наставляя…
Последние дни его земной жизни были полны мучений, но страдания плоти были отчасти облегчены ему заботливым уходом св. Клары и его собственным возвышенным настроением. Франциск добавил к своей «Хвале» еще одну строфу с прославлением «сестры нашей, телесной смерти», и, не только как монах-аскет, но и как поэт, подвел итог всему словами: «Жить и умереть мне одинаково сладко». Святой Бедняк из Ассизи скончался 4 октября 1226 года в Порциункуле, местечке вблизи его родного города, в котором он когда-то начинал свой духовный путь, восстанавливая своими руками заброшенную церковь Св. Дамиана.
Уже два года спустя он был канонизирован Папой Григорием IX, бывшим кардиналом Уголино. На «райском холме» началась постройка великолепного готического собора во имя нового святого; но не так желали почтить память «Ассизского Бедняка» иные близкие его сердцу сподвижники — и однажды ночью брат Леон с некоторыми другими братьями, опрокинул и разбил столб с кружкой, поставленный генеральным настоятелем Илией для сбора пожертвований на построение храма Св. Франциска. Так на могиле Апостола мира разгорелась борьба, в которой столкнулись разные интерпретации завещанного им идеала, и этой борьбой было наполнено всё XIII столетие, да и в дальнейшем чувствовались ее отголоски, тем более, что основанное Франциском духовное движение охватило широчайшие народные массы и стало одним из самых многочисленных за всю историю Церкви. В настоящее время три действующих во Вселенской Церкви и исполняющих в ней важное служение монашеских Ордена считают своим основателем св. Франциска.
Могила святого находится в нижней церкви Сан-Франческо в Ассизи в монастыре Сакро-Конвенто.
© Сибирская католическая газета

Первым печатным источником, в котором упоминался культ Остробрамской иконы, была книга ксендза — иезуита Корсака, изданная в 1748 году.
В 1799—1805 года оборонные стены Вильнюса, построенные в XVI в., были разобраны, однако культ Остробрамской иконы позволил сохранить Острую Браму, которая приобрела современный вид в 1828—1830 гг.
Икона помещена в часовню над городскими воротами в начале XVII века. Внизу иконы помещена большая серебряная вота в виде полумесяца с выгравированным текстом на польском языке: «Благодарность Тебе приношу, Матерь Бога, за выслушивание моих просьб, и прошу Тебя, Мать милосердная, сохрани меня по-прежнему, в любви и опеке Твоей Пресвятой WII 1849 года».
Разрешение на коронацию иконы было получено в 1927 во время визита архиепископа виленского Ромуальда Ялбжиховского в Рим. Торжественный акт коронации по декрету папы римского Пия XI (который в 1920 в качестве апостольского нунция служил святую мессу перед алтарём Остробрамской Божией Матери) был осуществлен 2 июля 1927 митрополитом варшавским кардиналом Александром Каковским в присутствии всего польского епископата, Юзефа Пилсудского и президента Польши Игнация Мосцицкого перед кафедральным собором. После коронации в 1928 образ был помещен в часовне в специальном металлическом контейнере, предохраняющем его от пожаров и воров.
Матерь Милосердия из Острой Брамы в Вильнюсе почитается всеми христианами как заступница Беларуси и Литвы. Ежегодно в этот день совершаются поломничества в Вильнюс на праздник Божией Матери Остробрамской. Ее образ есть во многих белорусских храмах.
© Хартыя’97

Оставшись сиротой в молодом возрасте, будущий святой употребил значительное состояние, доставшееся ему от родителей, на добрые и богоугодные дела, вёл аскетический образ жизни и готовился к принятию сана (интересно, что итальянские антропологи, исследовавшие мощи святого Николая, с уверенностью утверждали, что этот человек с раннего возраста не ел мяса). Его дядя-епископ рукоположил его в пресвитеры.
Одно из наиболее известных благодеяний, совершенных святым и вошедшим во все его жизнеописания, благодаря которому он сделался не только покровителем девушек на выданье, но и основателем обычая тайно от всех приносить подарки, было, вероятно, сделано им именно в это время. В родном городе Николая разорился некий отец семейства и, доведённый до отчаяния невозможностью прокормить семью, принял решение, не необычное с точки зрения человека поздней античности, но постыдное и ужасное в глазах христианина – торговать своими красавицами дочерьми и, таким образом, зарабатывать пропитание себе и остальным домочадцам. Молодой священник не стал обличать отца девушек и стыдить его за это бесчеловечное и безнравственное решение. Ночью, втайне от всех он бросил в окно дома обедневшего семейства три мешочка золота – приданое для трёх девушек. Благодаря этому милосердному делу не только девушки были спасены от позора, но и очистилась раскаянием душа их бедного отца, который, если бы не случайное совпадение, так и не узнал бы имени своего благодетеля. Этот сюжет впоследствии был воспроизведен Данте в «Божественной Комедии».
Предание рассказывает, что когда освободилась епископская кафедра в Мирах, ликийские епископы долго не могли избрать нового предстоятеля, пока им не было указано на пресвитера Николая в особом знамении. Исполняя свое епископское служение, Николай боролся с ересями, причём ему, как об этом говорится в Энкомии («Восхвалении»), авторство которого приписывается св. Андрею Критскому, удалось обратить маркионитского епископа Феогнита в истинную веру. Другой его задачей было обращение язычников. Проповедь христианства все ещё оставалась опасной и требующей большого мужества, гонения на христиан то стихали, то возобновлялись вновь.
Во время диоклетиановых гонений на христиан святитель Николай подвергся длительному тюремному заключению, во время которого поддерживал и ободрял других узников. Возможно, он претерпел пытки и истязания: современные исследования мощей святого показали, что состояние его костей указывает на длительное пребывание в тёмном и сыром помещении и что нос его был сломан.
Греческие источники называют его в числе участников I Никейского Собора, хотя в восточных списках он и не упоминается.
Защитник веры и бесстрашный свидетель Христа, он заботился не только о духовном, но и о телесном благополучии жителей Мир: когда городу грозил голод, он позаботился о своевременной доставке хлеба. Предание рассказывает, что некий торговец зерном, уже собравшийся в плавание, увидел во сне епископа, давшего ему несколько золотых монет в задаток за хлеб для Мир. Проснувшись, купец увидел, что держит в руке монеты, увиденные во сне, и направил свой груз туда, куда повелел приснившийся ему святой.
«Деяние о стратилатах», одно из наиболее ранних письменных свидетельств о жизни святого, рассказывает о том, как епископ спас невинно осуждённых на смерть жителей Мир, бросившись к месту казни и остановив руку палача, уже занесённую над головой жертвы. Остановив казнь, святой добился справедливого рассмотрения дела и оправдания невинных. Вскоре произошла ещё одна подобная история – были обвинены в заговоре против императора и приговорены к смерти три константинопольских военачальника. И вновь, благодаря вмешательству епископа Мир, справедливость восторжествовала.
Святой Николай Мирликийский умер в первой половине IV века. Количество чудес, совершенных по его заступничеству, огромно. И сегодня множество верующих, обратившихся за помощью к святому, свидетельствуют об исцелениях и чудесных спасениях, о примирении враждующих и обретении веры. Святой Николай был погребён в Мирах, и его мощи, источавшие чудесное миро, которое обладало чудотворной и целительной силой, а также чудеса, происходившие на его могиле, немедленно стали привлекать множество почитателей. В 1087 г., когда Миры уже находились под властью мусульман, жители итальянского города Бари, снарядив экспедицию, вывезли мощи святого Николая из Мир, что спасло святыню от поругания. Оставшиеся на месте захоронения частицы мощей были позднее вывезены в Венецию. Сегодня мощи святого Николая покоятся в крипте церкви его имени в Бари, где с 1969 года у его гробницы совершаются совместные с православными богослужения.
И жизнеописания святого Николая Мирликийского, и многочисленные устные рассказы, передающиеся из уст в уста, обрастая всё новыми и новыми подробностями, нередко превращают фигуру этого великого святого в почти сказочный и даже фольклорный персонаж, создавая образ благостного старичка, который поспешает на помощь всякому, едва ли не с волшебной палочкой вместо епископского посоха, и мешком, полным подарков для послушных и не очень послушных детей. Между тем, жизнь его была полна драматических событий, страданий за веру, молитвы, поста, созерцания и милосердия, и многие из деяний этого святого, не отмеченные явным знаком чуда, являют нам иные знаки и иные чудеса – чудеса веры, доброты и сострадания, те самые чудеса, совершение которых доступно каждому христианину.
Анна Кудрик
© Сибирская католическая газета

Впрочем, признание учения о свободе Марии от скверны первородного греха с момента Ее зачатия пришло в среде богословов Западной Церкви далеко не сразу. Такие авторитетные мужи как св. Бернард Клервосский, св. Фома Аквинский, св. Бонавентура, Александр Гэльский и другие это учение прямо отвергали, так как, по их мнению, это означало бы, что Дева Мария не нуждалась в искуплении, совершенном Христом, Который назван, однако, Спасителем всех (т.е. всех без исключения) людей.
Со своей стороны, францисканский богослов, блаженный Иоанн Дунс Скотт привел непротиворечивое богословское обоснование учения о Непорочном Зачатии, согласно которому Мария была освобождена от первородного греха с момента своего зачатия в предвидении дела искупления, которое будет совершено Христом впоследствии.
Учение о Непорочном Зачатии Марии было особенно горячо воспринято францисканцами и активно распространялось ими среди верующих. Популярные францисканские проповедники, такие как святой Леонардо да Порто Маурицио или святой Бернардин Сиенский, на площадях итальянских городов в окружении восхищённых слушателей возносили хвалу Марии «рождённой без какого бы то ни было греха и сохранившей Свою непорочность».
Однако богословская полемика продолжалась и дальше, так что Папа Сикст IV запретил спорящим сторонам обвинять друг друга в ереси, притом, что этот же Папа-францисканец в 1477 г. учредил праздник Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии для Римской епархии. Последования для богослужений этого дня были сочинены домашним богословом Папы Леонардо Ногаролли. В дальнейшем, они были использованы при написании собственных праздничных богослужебных текстов.
Постепенно истина о Непорочном Зачатии всё глубже укреплялась в сознании Церкви. Так в 1617 г. Папа Павел V запретил публично опровергать это учение, а спустя пять лет Папа Григорий XV еще более ужесточил этот запрет, распространив его на любые возражения в письменной форме. В 1661 г. Папа Александр VII зафиксировал всеобщее церковное почитание Непорочного Зачатия специальной буллой, хотя однозначного догматического определения так и не произнес.
В 1708 г. Папа Климент XI распространил праздник Непорочного Зачатия Девы Марии на всю Церковь.
27 ноября 1830 г. Пресвятая Дева Мария явилась в Париже монахине Конгрегации Дочерей Милосердия Екатерине Лабуре и научила её той молитве, которую сегодня ежедневно повторяют миллионы католиков на всех языках мира: «О Мария, без греха зачатая, моли Бога о нас, к Тебе прибегающих». По поручению Богородицы, данному сестре Екатерине, был изготовлен медальон с изображением Пречистой Девы и текстом этой молитвы. Носящим медальон были обещаны многие милости, первой из которых стало прекращение эпидемии холеры, начавшейся в Париже в 1831 г.
В 1854 г. учение об освобождении Пресвятой Девы Марии от первородного греха с момента Её зачатия было утверждено в качестве догмата католической веры. Папа Пий IX в Апостольской конституции Ineffabilis Deus писал: «…Мы заявляем, провозглашаем и определяем, что учение, которое придерживается того, что Блаженная Дева Мария была с самого первого момента Своего Зачатия, особой благодатью и расположением Всемогущего Бога, ввиду заслуг Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого, сохранена не запятнанной никаким пятном первородного греха, является учением, явленным в Откровении Богом, и потому в него должно твердо и постоянно верить всем верным. Эта «сияющая и совершенно уникальная святость», которой Она «одарена с первого мига Своего зачатия», целиком дана ей Христом: Она «искуплена возвышеннейшим образом в предвидении заслуг Ее Сына»».
Еще одно подтверждение догмат о Непорочном Зачатии получил в 1858 г., в ходе Лурдских явлений Богоматери, когда св. Бернадетта Субиру засвидетельствовала, что на ее вопрос «Кто Ты?» последовал ответ: «Я – Непорочное Зачатие».
В Восточной Церкви учение о свободе Матери Божьей от первородного греха не является догматом веры (признаётся лишь особая личная святость Богоматери), хотя у ряда Отцов Церкви и выдающихся восточных богословов встречаются близкие по смыслу выражения. Есть они и в литургических текстах, в частности, в кондаке праздника Рождества Богородицы это событие связывается с прерыванием цепи первородного греха: «Адам и Ева от тли смертныя освободистася, Пречистая, в святем рождестве Твоем». Интересно, что учение о Непорочном Зачатии Пресвятой Богородицы сохранилось у русских старообрядцев и долгое время разделялось в их среде, хотя в настоящее время у них нет единого четкого мнения по этому вопросу.
Тем не менее, Православная Церковь празднует Зачатие праведной Анной Пресвятой Богородицы 9 декабря (22 декабря по новому стилю).
С использованием материалов Анны Кудрик
© Сибирская католическая газета

Это было в 1567 г., и великой кармелитке, посвятившей себя глубокой реформе Ордена, тогда было уже за 50. Она мечтала о том, чтобы ее реформа охватила и мужскую ветвь Ордена и считала это делом более важным, чем реформа женской ветви, поскольку именно и только мужчины, допущенные к священнослужению, могут связать воедино «умную» молитву, мистическое созерцание и пастырскую миссию, отправляясь туда, где они всего нужнее Матери-Церкви.
Под влиянием Терезы Хуан возвращается в университет и, по окончании его, получает священническое рукоположение, а Тереза тем временем подыскивала маленький монастырь для первых реформированных кармелитов. Она собственноручно раскроила и сшила для Хуана де ла Крус монашеское одеяние из грубой шерсти.
Такой монастырь был в конце концов основан в глухом селении Дуруэло. Под обитель приспособили старую постройку: на чердаке, где можно было стоять, только пригнув голову, устроили хор, в прихожей разместили часовню, в углах хоров расположились две кельи, такие низкие, что голова касалась потолка. Маленькая кухня, разделенная пополам, служила одновременно и трапезной. Повсюду на стенах висели деревянные распятия и бумажные образа.
Отец Хуан воздвиг на площадке перед монастырем большой крест, который был издалека виден всем проходящим. В новом монастыре его насельники вели необычайно суровую жизнь, но вся она была проникнута глубокой, сокровенной нежностью, питавшейся долгими молитвами, столь сосредоточенными, что иногда монахи даже не замечали, что молятся. Время от времени иноки покидали стены монастыря и отправлялись проповедовать крестьянам из соседних сел, лишенным всякого духовного окормления. Монахи, имеющие сан священника, принимали у них исповедь, служили для них Мессу, преподавали им Святое Причастие и другие Таинства.
По сути Хуан сознательно воспроизвел вокруг себя семейную атмосферу своего детства, где любовь сочеталась со страданием и бедностью. Он даже позвал своих родных жить вместе с монахами: пока они проповедовали, мама Каталина готовила для общины скромную трапезу, брат Франсиско убирал комнаты, а его жена Анна стирала белье.
Когда Тереза Авильская впервые приехала навестить своего сподвижника и последователя, она была глубоко тронута и, по ее словам, маленький монастырь показался ей «преддверием Вифлеема».
Опыт в жизни в Дуруэло был для братии настолько богатым и глубоким, что позднее, когда иноки той, первой обители разойдутся по другим монастырям, все они сохранят верность однажды избранному пути.
Тем временем, в 1572 г. Терезу Авильскую против ее воли назначили настоятельницей большого (более 130-ти насельниц) нереформированного монастыря – того самого, из которого она когда-то ушла в поисках совершенства. Новая мать-настоятельница упросила отца Хуана взять на себя функции духовного наставника и исповедника сестер, и их общими усилиями беспокойный монастырь постепенно становился тем, чем он был призван быть – обителью молитвы и любви. Однако, с другой стороны, явилась и оппозиция, сеявшая интриги и писавшая доносы.
В 1577 г. генеральный настоятель Ордена приказал схватить обвиненного в непослушании духовным властям отца Хуана и заключить его в орденскую тюрьму.
С иеромонахом Хуаном «обутые кармелиты» поступили с крайней жестокостью: связав его и подвергнув всяческим унижениям, как Христа, взятого под стражу, его привезли в Толедо, где на берегах реки Тахо высилось большое монастырское здание. Там его бросили в маленький закуток, выдолбленный в стене, который прежде служил отхожим местом и куда почти не проникал дневной свет: лишь через узкую щель шириной в три пальца видно было соседнее помещение, и только в полдень Хуану удавалось читать свой Бревиарий – единственную вещь, которую ему оставили.
Там он провел почти девять месяцев на хлебе и воде (иногда ему давали сардину или пол-сардины), в одной рясе, которая сгнивала у него на теле и которую он даже не мог постирать. Каждую пятницу его били в главной трапезной бичом по плечам так сильно, что шрамы от ударов не исчезли даже много лет спустя. Затем его осыпали упреками: ему говорили, что он борется за реформу только потому, что стремится к власти и хочет, чтобы его почитали за святого. Его мучали вши и сжигала лихорадка.
Тереза Авильская, всячески пытавшаяся помочь своему сподвижнику, писала королю Филиппу II:
«Обутые (то есть нереформированные кармелиты), кажется, не боятся ни закона, ни Бога. Меня гнетет мысль о том, что наши отцы в руках этих людей… Я предпочла бы, чтобы они были среди мавров, которые, быть может, были бы милосерднее к ним…»
Но именно в тягчайших условиях этого заключения у отца Хуана де ла Крус открылся дар мистического поэта: Бог вверил ему живой комментарий к книге «Песни песней». В жуткой тьме тюремной камеры рождались горячие, полные света строфы о любви. В них использовались библейские образы, а по стилю и форме они принадлежали испанской поэзии того времени.
Иоанну Креста удалось создать необычайно богатый мир образов, символов, чувств: мир, где красота предстает как крик души, ищущей Христа, подобно невесте, взыскующей своего Жениха, и из глубин сердца рождается непреодолимое влечение к Богу, во Христе спасающему Свое творение.
Лучшее из стихотворений Хуана – его знаменитая «Духовная песнь», которую он сам не боялся сравнивать с библейской Песнью Песней и заявлял, что написал ее под вдохновением Святого Духа, а потому не мог до конца понять и истолковать ее даже сам, настолько ее строки богаты «преизбыточествующей мистической премудростью»: «Кто может описать то, что Он дает почувствовать влюбленным душам, в которых Он пребывает? И кто сможет выразить словами то, что Он дает им ощутить? И те желания, которые Он влагает? Конечно, никто не может сделать этого, даже сам человек, с которым всё это происходит».
Хуан, по его собственным словам, стал одним из тех людей, которые «от преизбыточествующего Духа раздают сокровенные тайны».
Суть мистического опыта Иоанна Креста: единство страдания, тьмы, смерти и блаженства, света, жизни. Именно из тьмы Голгофы (темницы) рождается свет Воскресения. «Смерть может означать жизнь, тогда как жизнью иногда называют то, что на самом деле есть смерть». В какой-то момент душа, стремящаяся к Богу, уже ничего не может сделать сама, а Господь дает ей вкусить опыт богооставленности. Это и есть «ночь души» – состояние более мучительное и страшное, чем агония в преддверии физической смерти, но из этой бездны отчаяния происходит безмерное блаженство полного единения души с Богом.
В конце концов Хуану удалось бежать из заключения (при этом он едва не разбился на скалистых берегах Тахо), найти приют в реформированных женских кармелитских обителях, а затем – и получить поддержку у Папского нунция.
После этих событий он прожил еще 14 лет, пользовался всеобщей любовью и уважением (хотя и здесь не обходилось без ложки дегтя) и был настоятелем и духовным наставником многих монастырей, продолжая дело св. Терезы по воспитанию новой кармелитской духовности. По просьбам своих многочисленных духовных чад отец Хуан попытался истолковать и приблизить свой высочайший мистический опыт, выраженный в поэтической форме. Так увидели свет его прозаические богословско-аскетические трактаты, ставшие комментариями к «Духовной песне»: «Восхождение на гору Кармель», «Песнь духа», «Темная ночь души», «Живое пламя любви». Первоначально они распространялись лишь в рукописях и сугубо среди своих. Признание духовного наследия Иоанна Креста на родине шло трудно: «Духовная песнь» была впервые опубликована на французском языке в Париже в 1622 г., на испанском – в Брюсселе в 1627 г., а в самой Испании – только в 1630 г., спустя 40 лет после смерти автора.
И случилось так, что в конце своей жизни Хуан де ла Крус вновь оказался погруженным во тьму и смерть, как это было с ним в ранней юности, а затем – в расцвете лет. На этот раз против него начали интриговать уже реформированные, «босые» собратья, и хотя большинство монахов оставалось на его стороне, немногочисленные противники были облечены властью, и кое-кто из них даже требовал лишить Хуана сана и изгнать его из Ордена. Устроившие «переворот» братья клеветали на своего наставника, запугивали монахинь-кармелиток, заставляя их обвинить отца Хуана в безнравственном поведении.
В те тягостные дни никому не удалось услышать от Хуана ни слова обличения или самозащиты. Только раз братья услышали, как он тихо прочел стих из псалма: «Братья матери моей боролись против меня». Лишенный всех постов, он стал вести тихую и смиренную жизнь рядового инока, как всегда много молясь и работая физически.
Одной монахине, которая в письме выражала возмущение происходящим, он советовал: «Не думайте ни о чем, кроме того, что всё предуготовано Богом. И несите любовь туда, где нет любви, и вам ответят любовью».
В 49 лет Хуан тяжело заболел: на подъеме ноги у него открылась злокачественная опухоль. Ему предложили выбрать монастырь, где за ним бы ухаживали, и он выбрал единственный монастырь (в городе Убеда), где настоятель был настроен по отношению к нему крайне недоброжелательно: там ему выделили самую бедную и узкую келью, не заботились о доставке ему необходимых лекарств, постоянно попрекали его жалкими затратами на лечение и не разрешали друзьям посещать его.
Болезнь распространялась по всему телу, покрывшемуся язвами. Врачу, который лечил Хуана, выскребывая живую кость, казалось, что невозможно страдать так сильно и так смиренно. Хуан принял страдание безраздельно: то, что он достиг такого глубокого единения с Богом, то, что он был «преображен любовью», никак не могло и не должно было умалить его подражания страстям Христа Распятого. И он настолько «вошел в образ», что когда ему лечили рану на ноге, он, глядя на нее, растрогался, потому что ему казалось, что он видит пронзенную ногу Христа.
Между тем, в конце 1591 г. Хуан чувствовал себя всё хуже, и молился о том, чтобы Господь дал ему разрешиться от уз плоти 14 декабря, в день, посвященный Пресвятой Деве Кармельской. Накануне вечером он примирился с настоятелем: тот благословил его и вышел из кельи умирающего со слезами на глазах, «как будто проснулся от летаргического, смертного сна».
Хуан принял таинства Святого Напутствия (Исповедь, Елеопомазание, Святое Причастие), попросил почитать ему Песнь Песней и всё это время как зачарованный вздыхал: «Какие драгоценные жемчужины!».
В полночь при наступлении 14 декабря зазвонили колокола к Утрене, и как только умирающий услыхал их, он радостно воскликнул: «Благодарение Богу, я пойду воспевать Ему хвалу на небесах!»
Потом он пристально посмотрел на присутствующих, как бы прощаясь с ними, поцеловал распятие и сказал по-латински: «Господи, в руки Твои предаю дух мой».
После чего испустил дух и присутствовавшие при его кончине рассказывали, что нежный свет и сильное благоухание наполнили келью.
В 1726 г. Папа Бенедикт XIII причислил иеромонаха Иоанна Креста к лику святых, а в 1926 г. Папа Пий XI провозгласил его Учителем Церкви.
Основываясь на экстатических видениях святого, художник Сальвадор Дали написал в 1950-1952 гг. картину «Христос Святого Иоанна Креста». На этот труд Дали вдохновил рисунок Иоанна Креста, изобразившего свое мистическое видение Распятия сверху, как бы глазами Отца. Крест на этом рисунке выступает в качестве моста между Богом-Отцом и смертным миром, изображенным внизу картины.
© Сибирская католическая газета

Примерно в 850 году император Михаил III и патриарх Фотий направляют Константина в Болгарию, где он обращает в христианство многих болгар. На следующий год Константин вместе с Георгием, митрополитом Никомидийским, отправляется ко двору эмира милитенского, чтобы познакомить его с основами христианства.
В 856 году логофет Феоктист, бывший покровителем Константина, был убит. Константину вместе с группой сотрудников пришлось удалиться в монастырь, где настоятелем был его брат Мефодий. В этом монастыре вокруг Кирилла и Мефодия сложилась группа единомышленников и зародилась мысль о создании славянской азбуки.
В Константинополе находилась в качестве заложницы сестра болгарского царя (хана) Бориса. Она приняла Крещение с именем Феодоры и была воспитана в христианском духе. Около 860 года она возвратилась в Болгарию и стала склонять своего брата к принятию христианства. Борис крестился, приняв имя Михаил, в честь сына византийской императрицы Феодоры – императора Михаила III, в правление которой и произошло обращение болгар в христианство. Согласно ряду источников, Константин и Мефодий отправились в то время в Болгарию и своей проповедью много способствовали утверждению в ней христианства. Из Болгарии христианская вера распространилась в соседнюю с ней Сербию. В 863 году Константин, с помощью брата Мефодия и учеников, составил старославянскую азбуку и перевел с греческого на болгарский язык основные богослужебные книги. Именно такая версия возникновения болгарской азбуки приводится в сказании болгарского монаха Черноризца Храбра «О письменах» (начало X века). Правда, ученые до сих пор не пришли к единому мнению, что это была за азбука – кириллица или глаголица? Ныне 863 г. считается годом рождения славянской письменности и письменной культуры.
В 862 году в Константинополь явились послы от моравского князя Ростислава с просьбой следующего содержания: «Народ наш исповедует христианскую веру, но у нас нет учителей, которые могли бы объяснить нам веру на нашем родном языке. Пришлите нам таких учителей». Тогда император и патриарх предложили «Солунским братьям» идти к моравам.
В Моравии Константин и Мефодий продолжали переводить церковные книги с греческого на славянский язык, обучали славян чтению, письму и ведению богослужения на славянском языке. Братья пробыли в Моравии более трех лет, а затем отправились с учениками в Рим, к Папе, поскольку Великоморавское княжество относилось к его канонической территории.
Этот визит носил вынужденный характер. Дело в том, что среди латинского духовенства тогда господствовала точка зрения, согласно которой к официальному употреблению в Церкви могут быть допущены лишь три «священных языка»: еврейский, греческий и латинский. Поэтому Константин и Мефодий, проповедовавшие христианство в Моравии на славянском языке, были обвинены в ереси. Впрочем, для подобных обвинений могли быть причины и более прозаического свойства: немецкое духовенство просто не хотело сдавать своих позиций в недавно открывшейся для христианской миссии стране, а потому всячески препятствовало работе братьев и распространению ими славянской письменности.
По дороге в Рим Константин и Мефодий посетили еще одну славянскую страну – Паннонию (ныне – территория Венгрии), где находилось Блатенское княжество. Здесь, в Блатнограде, по поручению князя Коцела братья обучали славян книжному делу и богослужению на славянском языке.
Придя в Рим, братья вручили Папе Адриану II мощи Св. Папы Климента I, когда-то обретенные Константином во время его херсонесских странствий. После долгого расследования дело обернулось для Константина и Мефодия благоприятно: Римский понтифик утвердил богослужение на славянском языке, переведенные братьями книги приказал положить в римских церквях, Мефодия же возвел в епископский сан.
Во время пребывания в Риме Константин тяжело заболел, в начале февраля 869 года окончательно слег и, приняв схиму и новое монашеское имя Кирилл, 14 февраля скончался (как говорят летописи, в возрасте 42 лет). Перед смертью он сказал Мефодию: «Мы с тобой, как два вола; от тяжелой ноши один упал, другой должен продолжать путь».
Кирилл был погребен в римской церкви Св. Климента, между тем Мефодий, получивший от Папы сан архиепископа, вместе с учениками, получившими священническое рукоположение, вернулся в Паннонию, а позже в Моравию.
Однако к тому времени обстановка в Моравии сильно изменилась. Пригласивший братьев великий князь Ростислав потерпел поражение от Людвига Немецкого и в 870 году умер в баварской тюрьме, а новым моравским князем стал его племянник Святополк, который подчинился немецкому политическому влиянию. Мефодию с учениками пришлось работать в тяжелейших условиях: латинско-немецкое духовенство всячески мешало распространению славянского языка в качестве богослужебного и «книжного», сам Мефодий был даже заключен на три года в один из швабских монастырей. И опять Рим взял его под защиту: узнав о самоуправстве немецких клириков и подстрекаемых ими государственных чиновников, Папа Иоанн VIII запретил местным епископам совершать Литургию, пока Мефодий не будет освобожден. С другой стороны, тот же Папа, поддавшись давлению франкского духовенства, запретил богослужение на славянском языке, разрешив только проповеди.
Будучи в 874 году восстановленным в правах архиепископа, Мефодий, несмотря на запрещение, продолжал богослужение на славянском языке, крестил чешского князя Боривоя и его супругу Людмилу. В 879 году немецкие епископы организовали новый процесс против Мефодия. Однако Мефодий в Риме блестяще оправдался и даже получил папскую буллу, разрешающую богослужение на славянском языке.
В 881 году Мефодий по приглашению императора Василия I Македонянина приехал в Константинополь. Там он провел три года, после чего вместе с учениками вернулся в Моравию, где с помощью учеников перевел на славянский язык Ветхий Завет и сочинения Святых Отцов.
В 885 году семидесятилетний Мефодий тяжело заболел. 6 апреля того же года, в Вербное воскресенье, он попросил отнести себя в храм, где прочитал свою последнюю проповедь, после чего скончался. Заупокойные обряды по Мефодию совершались на трех языках – славянском, греческом и латинском.
После смерти Мефодия его противникам удалось добиться запрещения славянской письменности в Моравии. В том же 885 г. Папа окончательно запретил славянское богослужение, многие ученики «Солунских братьев» поплатились жизнью, а прочие были вынуждены бежать в Болгарию и Хорватию. В этих странах, а также в Сербии и Киевской Руси, славянская азбука, созданная братьями, получила распространение. В некоторых регионах Хорватии до середины XX века Литургия латинского обряда служилась на славянском языке. Поскольку богослужебные книги писались здесь на глаголице, этот обряд получил название «глаголического».
Вообще большинство современных ученых придерживаются точки зрения, согласно которой Кирилл и Мефодий разработали для записи текстов на славянском языке именно глаголицу. Кириллица же – азбука, которую используют поныне болгары, сербы, македонцы, украинцы, белорусы, русские, а также многочисленные неславянские народы – была создана учеником святых братьев Климентом Охридским (о чем имеется упоминание и в его «Житии»).
Впрочем, по данным некоторых источников, книги на славянском языке существовали и до Кирилла и Мефодия. Вот что сообщает, к примеру, их «Житие»: «Там же, в Корсуни, святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные “русскими буквами”, и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке».
В Русской Православной Церкви дни памяти святых, согласно традиции, приходятся на дни их преставления: Кирилла – 14 февраля, Мефодия – 6 апреля по Юлианскому календарю. В 1863 году российским Святейшим Правительствующим Синодом было установлено празднование обоим святым ежегодно 11 мая (по Юлианскому календарю) «в память совершения тысящелетия от первоначального освящения нашего отечественного языка Евангелием и верою Христовою». Причина для выбора даты в синодальном решении не пояснялась (11 мая 1858 года в Пловдиве впервые праздновалась память Мефодия и Кирилла в Болгарской Церкви, что имело характер символического акта противостояния с греческим священноначалием Константинопольского Патриархата).
Ныне день 24 мая (11 мая по ст. стилю) является в России государственным праздником – «Днем славянской письменности и культуры».
В Западной Церкви «Солунские братья» были канонизированы уже вскоре после их смерти, при Папе Иоанне IX (898 – 900 гг.), как «местночтимые святые». Однако в XIX веке, когда Рим повернулся «лицом к Востоку», настало время их общецерковного почитания. 1863 год, как год тысячелетнего юбилея славянской письменности, отмечался и в Римско-Католической Церкви как «год славянского юбилея» с центром торжеств в Велеграде, где когда-то находилась столица Великоморавского княжества.
В 1880 г. Папа Лев XIII в своей энциклике «Grande Munus», высоко отозвавшись о миссии Кирилла и Мефодия, установил их всецерковное почитание на 5 июля. В ходе реформы календаря во второй половине XX века днем их литургической памяти окончательно стало 14 февраля – день «рождения для неба» св. Кирилла.
В 1980 г., когда отмечалась столетняя годовщина энциклики «Grande Munus», Папа Иоанн Павел II провозгласил святых Кирилла и Мефодия небесными покровителями Европы, наряду со св. Бенедиктом Нурсийским. С этого же времени день 14 февраля получил в Римско-Католической Церкви статус праздника. В 1985 г. Иоанн Павел II, к 1100-летней годовщине смерти св. Мефодия, издал специальную энциклику «Slavorum Apostoli», посвященную «Солунским братьям».
В. Дегтярев
Источник: «Сибирская католическая газета»

Детство святого прошло в Иффендике, в нескольких милях от Монфора. В детстве он был тихим серьёзным ребёнком, рано достигшим духовной зрелости и приобрётшем привычку к постоянной молитве. Когда двенадцатилетним мальчиком он поступил в иезуитский колледж св. Фомы в Рене, у него уже было твёрдое правило начинать день с молитвы перед Святыми Дарами в церкви и завершать его так же, и от этого правила он не отступал всю жизнь. Он вступил в группу молодых людей, которые в праздничное и каникулярное время помогали бедным и ухаживали за больными, а во время обеда читали больным вслух благочестивые книги.
Ещё в колледже, слушая рассказы местного священника аббата Жюльена Белье о его миссионерском прошлом, Людовик Мария стал мечтать о миссии. Эта мечта сбылась, он стал миссионером, но для этого ему не пришлось покидать Францию. В какой-то момент он ощутил призвание к священству и уже в колледже в Ренне стал изучать философию и богословие, а вскоре благодаря помощи благодетеля, получил возможность продолжить образование в Париже, в семинарии Сен-Сюльпис. В конце 1693 г. юный Луи Гриньон отправился в Париж.
Родители привели ему лошадь, мать подарила новую одежду, отец – 10 экю на расходы, чтобы сын, когда попадёт в столицу, выглядел не хуже других юношей, приехавших из провинции учиться. Лошадь Луи отверг сразу, остальные подарки принял. Родители проводили его до реки Виллан, где начиналась дорога на Париж, и простились с ним у моста. Едва перейдя через мост, юноша обменялся одеждой с каким-то нищим, раздал полученные от родителей деньги и двинулся к Парижу, вверив себя попечению Божественного Провидения, и через некоторое время благополучно достиг цели своего путешествия. С того времени он дал обет жить на подаяние. В Париже оказалось, что средств его благодетеля не хватает на учёбу в Сен-Сюльпис. Ему пришлось устроиться в самом дешёвом пансионе и ходить на лекции по теологии в Сорбонну. В пансионе он жил в крайней нужде, но так как эта скудная жизнь казалась ему недостаточно аскетичной, он ухитрялся урезать свои потребности ещё сильнее и, в конце концов, спустя два года жизни полной лишений, тяжело заболел и едва не умер. После выздоровления, которое само по себе было чудом, с ним случилось ещё одно чудо – он был принят в Малый Сен-Сюльпис. Свойственное этой знаменитой духовной школе стремление глубоко проникнуть в тайну Воплощения через особое почитание Пресвятой Девы Марии оказалось очень близко молодому человеку. Здесь он также приобрёл первые навыки катехизации, обучая основам веры молодёжь прихода Сен-Сюльпис. Наконец, в июне 1700 года он был рукоположен во священника и получил назначение в приход святого Клеменса в Нанте.
Начало служения принесло ему немало разочарований, сомнений и страданий – он мечтал проповедовать бедным, считая, что в этом состоит его особое призвание, но такой возможности не было, и молодой священник искал способ реализовать себя, рассматривая самые разные варианты. Какое-то время он даже думал стать отшельником. Потом он попытался создать небольшую общину из священников, желавших, как и он сам, служить бедным. Наконец, его уговорили встретиться в Пуатье с мадам де Монтеспан, бывшей фавориткой короля, с которой он познакомился в Париже и которая, раскаявшись в грехах молодости, занималась благотворительностью. По её предложению он некоторое время проповедовал в госпитале Женераль, своего рода работном доме, предназначенном для того, чтобы убрать нищих с улицы и заставить их заниматься каким-либо трудом. Это было не вполне то поприще, которого желал для себя о. Гриньон, но всё же, служение и проповедь для обездоленных, и он вкладывал в это служение весь тот энтузиазм, который был свойственен ему. Однако, как раз энтузиазм молодого священника и предлагаемые им реформы, долженствующие улучшить положение содержавшихся в больнице бедняков, и не понравился руководству госпиталя, и на Пасху 1705 г. он вынужден был покинуть её и уехать в Париж. Здесь он вступил в основанную св. Винсентом де Полем общину при больнице Сальпетриер, но и здесь его ожидали неожиданные трудности. Энтузиазм молодого священника, его аскетизм и стремление буквально следовать Евангельским советам не вызвали симпатии среди менее радикально настроенных собратьев и не прошло и нескольких недель, как его обвинили в гордыне и самомнении и попросили покинуть общину. Последующий затем год был, возможно, самым трудным, в жизни святого. Он поселился в бедном жилище в Рю дю Пот де Фер без друзей, без общины и без служения. Он был одинок и, как казалось, никому не нужен. Предположительно, в это время он написал свою знаменитую книгу «Любовь к Вечной Мудрости».
Святой Людовик Мария де МонфорПо прошествии некоторого времени, он получил письмо из Пуатье с просьбой вернуться и руководить госпиталем. Вернувшись в Пуатье, о. Людовик Мария вновь начал проводить здесь реформы. В госпитале он познакомился с молодой женщиной, дочерью прокурора Пуатье Мари Трише, ощущавшей призвание к монашеству и посвящавшей себя служению бедным, а немного позднее с Екатериной Брюне, которые в дальнейшем стали первыми сёстрами основанного им ордена Дочерей Мудрости.
Хотя о. Гриньон и вернулся в Пуатье с согласия епископа, однако его реформаторская деятельность не встречала понимания владыки, и ему снова пришлось оставить Пуатье. Он начал проповедовать в окрестностях Пуатье, вероятно чувствуя, что, наконец, делает то, к чему предназначил его Бог, но и эта деятельность молодого священника не понравилась епископу, несмотря на то, что эти проповеди имели огромный успех, и в начале Великого Поста 1706 г. о. Гриньону де Монфору было запрещено проповедовать в Пуатье и его окрестностях. Оказавшись перед выбором – послушаться епископа, и отвернуться от призыва Бога, который он ясно слышал в глубине своей души, святой принял решение обратиться к Папе Римскому. Он отправился в Рим, где Папа Климент XI внимательно выслушав его, согласился с тем, что о. Людовик Мария имеет особое призвание к миссионерскому служению и что Франция нуждается в том, чтобы он применил там свой дар.
Проведя некоторое время в тишине и уединении в Мон Сен Мишель, о. Гриньон приступил к исполнению того служения, к которому шёл всю предшествующую жизнь. Присоединившись к миссионерской группе, возглавляемой знаменитым о. Ледюжером, он проповедовал с огромным успехом в Бретани, Вандее, в Ла Рошели, стремясь побудить людей обновить свои крестильные обеты и вновь, осознанно стать христианами. Он покровительствовал бедным и основывал бесплатные школы для детей неимущих родителей, в Люмье и Ла Шезе он вновь отстроил почти разрушившиеся старинные церкви, он основал братство для мирян, получившее название Братья Креста. Везде его встречал энтузиазм верующих и недоверие и противодействие со стороны властей. В Ла Рошели солдаты, которым он проповедовал, рыдали, сожалея о своих грехах и в знак покаяния совершили процессию, в которой, с непокрытыми головами и босиком прошли по городу неся хоругви и распевая псалмы. Впереди процессии шёл офицер с Распятием. О. Монфор, призывал обновивших крестильные обеты устанавливать видимые знаки – кресты - в память о своём обращении. В Поншато верующие, безвозмездно трудясь в свободное время, построили Крестный Путь, но когда епископ уже готов был освятить его, король распорядился разрушить постройку под тем нелепым предлогом, что она может служить оборонительным сооружением в случае военных действий или мятежа, и те же люди, которые не жалея сил создали постройку, вынуждены были разобрать её под наблюдением чиновника. Сам святой Людовик Мария сказал на это только: «Благословен Бог вовеки». Спустя некоторое время Крестный путь был восстановлен, затем вновь разрушен во время революции, и вновь отстроен после прекращения террора.
Несмотря на то, что жизнь о. де Монфора была очень напряжённой, он находил время писать. Им были написаны знаменитые духовные сочинения «Тайна Марии», «Трактат об истинном почитании Пресвятой Девы Марии», «Любовь к Вечной Мудрости», «Письмо к друзьям Креста», «Тайны Розария», «Методы произношения молитв с чётками» и множество гимнов. В них изложено его учение о Спасении во Христе через полное отдание себя Его Пречистой Матери.
Стремясь обеспечить своим духовным детям постоянную духовную поддержку, он трудился над созданием общества, которое объединило бы духовно близких ему людей. Результатом стало основание общества почитателей Марии, которое он назвал Компанией Марии. В поисках будущих членов этого общества он совершил два долгих путешествия в Париж и в Нант. Наконец, терпеливо ожидавшие в Пуатье более десяти лет Мари Луиза Трише и Катерина Брюне приехали в Ла Рошель и принесли монашеские обеты, образовав новый орден Дочерей Мудрости, призванных работать в больницах и воспитывать бедных девочек. Ему не пришлось увидеть плоды своих трудов: созданный им орден Дочерей Мудрости, насчитывавший при нём только двух сестёр к началу XX века состоял из пяти тысяч сестёр, воспитывающих 60000 детей, в сорока четырёх домах ордена во всём мире; именно в его успешной проповеди в Вандее историки видят причину того, что эта провинция Франции упорнее всех других сопротивлялась безбожию в трагические времена Французской революции; его книги, посвящённые почитанию Марии, оказали серьёзное влияние на блаженного Папу Иоанна Павла II и даже девиз Папы “Totus Tuus” это цитата из произведения святого Людовика Марии Гриньона де Монфора. В сентябре 1996 г. после посещения могилы святого Иоанн Павел II сказал: "Я рад начать свое паломничество во Франции под знаком этого великого человека. Вы знаете, что я многим обязан этому святому, и его истинной преданности Пресвятой Деве».
28 апреля 1716 г, приехавший в Сен-Лоран-сюр-Севр для проповеди Людовик Мария Гриньон де Монфор умер, едва дожив до 43 лет. На похороны «доброго отца Монфора» собрались тысячи людей, которым он вновь открыл Тайну Христа, к которым были обращены его книги, служению которым он посвятил свою жизнь. Первые чудеса через его заступничество были явлены ещё до того, как тело его было предано земле.
В 1888 году Папа Лев XIII беатифицировал его, а в 1947 году Папа Пий XII причислил его к лику святых. С 1997 года день памяти святого Людовика Мария Гриньона де Монфора включён в главный церковный календарь, благодаря чему почитание этого святого распространилось на всю Церковь. Созданные святым религиозные конгрегации и община мирян сегодня образуют религиозную общину Монфортианцев, видящую свою особую харизму в почитании Марии, защите и распространении в мире учения Католической Церкви.
Анна Кудрик
© Римско-католическая Архиепархия Божией Матери в Москве

«Вы видели ад, куда отправляются души бедных грешников. Чтобы спасти их, Бог хочет установить в мире почитание Моего Пренепорочного Сердца. Если то, что я вам скажу, будет исполнено, много душ будет спасено и настанет мирное время. Война скоро закончится. Но если люди не перестанут оскорблять Бога, начнется куда более худшая война при следующем Папе. Когда вы увидите ночь, озаренную необычным светом, знайте, что это великий знак Божий того, что Бог готов наказать мир за злодеяния посредством войны, голода, и гонений на Церковь и Святейшего Отца [Ред.: Необычное северное сияние и в самом деле наблюдалось во многих странах Европы и ряде регионов Северной Америки в ночь с 24 на 25 января 1938 г.]. Чтобы предотвратить это, я пришла просить о посвящении России моему Пренепорочному Сердцу и о причащении в удовлетворение за грехи в первую субботу месяца. Если мои просьбы будут услышаны, Россия обратится и настанет мирное время. Если нет, то она распространит свои ошибки по всему миру, вызывая войны и гонения на Церковь. Добрые будут мучимы, Святейший Отец будет много страдать, некоторые народы будут уничтожены. В конце концов, Моё Пренепорочное Сердце восторжествует. Святейший Отец посвятит Россию мне, и она обратится, и некое мирное время будет даровано миру».
Папа Пий XII, в свое время рукоположенный в епископы именно 13 мая 1917 г., т.е. в первый день Фатимских явлений, 31 октября 1942 г. посвятил Непорочному Сердцу Марии всё человечество, а в первую очередь, «те народы, о которых Богородица Фатимская особым образом вспоминала». Иоанн Павел II, посетив Фатиму в 1982 г., чтобы поблагодарить Богородицу за чудесное спасение во время покушения Али Агджи на его жизнь (покушение имело место опять-таки 13 мая в 1981 г.), пожелал обновить это посвящение, и сделал это словами следующей молитвы: «О, Матерь людей и целых народов! Ты, Кому ведомы их скорби и надежды, Ты, Чье материнское сердце столь чувствительно ко всем перипетиям борьбы между добром и злом, между светом и тьмой, разворачивающейся в современном мире, услышь нашу мольбу, обращенную в Святом Духе к сокровенным глубинам Твоего Сердца, и прими под Твой покров любви, покров Матери и Рабы Господней, весь человеческий род, весь мир, который мы вверяем Тебе и посвящаем, сами будучи исполнены тревог за его судьбу во времени и в вечности. Особым образом мы вручаем Тебе и посвящаем тех людей и те народы, которые в этом больше всего нуждаются… Прими наше смиренное упование и наше посвящение!».
В воскресенье 25 марта 1984 г., в ходе церемонии окончания Юбилейного Года Искупления, Иоанн Павел II благоволил еще раз обновить посвящение мира Непорочному Сердцу Марии. Святой Отец повторил то, что было уже сделано в Фатиме в 1982 г., и особым образом просил о небесной опеке над Россией. Епископы всего мира, духовно солидарные с Папой, одновременно повторяли слова одной и той же молитвы.
«Третий секрет» Фатимы был официально обнародован лишь в юбилейном 2000 г. В том далеком 17-м духовному зрению маленькой Лусии предстала следующая картина: «После двух частей, которые я уже объяснила, слева от Божией Матери и немного выше, мы увидели Ангела с огненным мечом в левой руке. Пылая, меч извергал языки пламени, которые могли бы сжечь всю Землю, но они затухали, касаясь великолепного сияния, которое Божия Матерь излучала навстречу им из своей правой руки. Указывая на землю своей правой рукой, Ангел закричал громким голосом: “Покайтесь, покайтесь, покайтесь!” Мы увидели в бесконечно ярком свете, что есть Бог, нечто подобное тому, как изображения людей появляются в зеркале, когда они проходят перед ним: епископа, одетого в белое, — нам показалось, что это был Святейший Отец. Там были и другие епископы, священники, верующие мужчины и женщины. Они поднимались вверх по крутой горе, на вершине которой был большой Крест из неотёсанных стволов пробкового дерева. Прежде чем попасть туда, Святейший Отец прошел через большой город, наполовину в руинах, наполовину содрогающийся. Он шёл останавливаясь, страдая от боли и горя, и молясь за души тех, трупы которых он встречал на своём пути. Достигнув вершины горы, на коленях у подножия Креста он был убит группой солдат, которые стреляли в него пулями и стрелами. И таким же образом там умерли один за другим другие епископы, священники и верующие мужчины и женщины, и различные миряне разных чинов и сословий. С обоих сторон Креста стояли два Ангела, каждый с хрустальной кропильницей в руке, в которую они собирали кровь мучеников и ею окропляли души, прокладывающие свой путь к Богу».
В комментарии кардинала Йозефа Ратцингера (в 2000 г. – глава Конгрегации вероучения, позднее – Папа Бенедикт XVI) отмечалось, что это видение Лусии как бы подводит итог скорбному пути Церкви в XX веке, ее восхождению на Голгофу.
«Третий секрет» следует интерпретировать в символическом ключе. Ангел с мечом, стоящий по левой стороне Марии напоминает нам образы Апокалипсиса. Это угроза нависшего над миром суда. В то же самое время видение указывает на силу, которая способна спасти от угрожающей опасности – это сияющий образ Марии и исходящий из него призыв к покаянию.
Следующие затем сцены видения еще отчетливее указывают на его символический характер. Место действия обозначено тремя символами: крутая гора, полуразрушенный город и большой крест. Гора и город символизируют место, где разворачивается человеческая история. Это история трудного человеческого развития, и одновременно опасностей и разрушений, когда человек сам уничтожает дело своих рук. На горе возвышается крест – цель и ориентир человеческой истории. Крестом разрушение превращается в спасение; Крест – это символ нищеты человеческой истории и, одновременно, знамение надежды.
Далее в видении появляются люди: епископ в белом (по убеждению фатимских визионеров – Папа), другие епископы, священники, монахи и монахини, мужчины и женщины. Всё это символизирует путь Церкви как Крестный Путь, как путь во времена преследований и разрушений. Это не что иное, как история прошлого века, времени мучеников, страданий и преследований Церкви, свидетелей веры, двух мировых и неисчислимых локальных войн, принесших огромные страдания человечеству. В Крестном Пути Церкви XX века особую роль играют Папы, начиная от Пия X до Иоанна Павла II. Все они участвовали в страданиях минувшего времени и старались идти через них путем, ведущим ко кресту, а последний в их ряду и в самом деле стал жертвой кровавого покушения.

Папа Иоанн Павел II, вспоминая о своем паломничестве в Фатиму, куда он прибыл «с Розарием в руках, именем Марии на устах и гимном славословия в сердце», чтобы поблагодарить Богородицу за выздоровление после покушения, жертвой которого он стал годом раньше, отметил, что «Фатимские явления 1917 г., сопровождавшиеся чудесными знамениями, стали как бы точкой отсчета для событий нашего столетия и источником света, способного прояснить их смысл. Мария, наша Небесная Матерь, пришла, чтобы разбудить совесть, явить подлинный смысл жизни, призвать к покаянию в грехах, к духовной ревности, воспламенить души любовью к Богу и любовью к ближним. Мария поспешила нам на помощь, ибо, к сожалению, очень многие не желают принять приглашения вернуться в дом Отчий, с которым обращается к ним Сын Божий. Из Своего Фатимского святилища Мария и сегодня обращается к нам всё с тем же настойчивым материнским увещеванием: обратиться к Истине и Благодати; интенсифицировать жизнь Таинств, часто приступая к Исповеди и Евхаристии; в покаянном духе отправлять богослужение Непорочному Сердцу».
В. Дегтярев
Источник: «Сибирская католическая газета»