Огонь Год: 1985 Автор: Henri Barbusse / Барбюс Анри Жанр: роман Издательство: Наука Серия: Литературные памятники Язык: Русский Формат: DjVu Качество: Отсканированные страницы + слой распознанного текста Количество страниц: 507 Сканирование/обработка: AAW/Alexx Описание: В книге французского прозаика и общественного деятеля Анри Барбюса вскрывает истинные причины и бичует виновников развязывания первой мировой войны. Автор показывает, как просыпается сознание солдат - будущих участников революционного движения.
Помимо старого перевода В. Парнаха, изданного с предисловием М. Горького в 1918 г. (для настоящего издания перевод заново переработан и отредактирован), в книгу вошли обширные материалы из творческого наследия Анри Барбюса (1873-1935), непосредственно связанные с его романом "Огонь".
Данное издание - во многом итоговый труд известного литературоведа Федора Семеновича Наркирьера (1919-1997), специалиста по французской литературе первой половины XX в., в том числе литературе, отмеченной ярко выраженными революционными тенденциями.
Я понял: было воскресенье, и подо мной служили две мессы; я различал алтарь, священников и стадо молящихся. Чем больше я снижался, тем ясней видел, что эти две церемонии одинаковы, совсем одинаковы, до нелепости. Любая из них могла быть отражением другой. Мне казалось, что в глазах у меня двоится. Я снизился еще, но в меня не стреляли. Почему? Не знаю. Я летел медленно. И вот я услышал. .. Я услышал рокот, единый рокот. Я разобрал, что это единая молитва. Единое песнопение, которое поднималось к небу, где находился я. Я летал взад и вперед, чтобы послушать этот смутный хор; молитвы звучали с обеих сторон, но все-таки сливались воедино, и, чем больше обе толпы хотели перекричать друг друга, тем больше голосов объединялось в небе.
Я летел очень низко и расслышал два возгласа, единый крик: «Gott mit uns» и «С нами бог!»
— Да как же это? Вы только представьте себе: два одинаковых сборища, выкликают оба одинаковые и все-таки противоположные слова, испускают враждебные и одновременно тождественные возгласы? Что должен ответить господь бог? Я знаю, что он знает все, но, даже зная все, он, наверно, не знает, что делать.
Выйдя из "Кафе промышленности и цветов", мы молчим. Мы как будто
разучились говорить. От недовольства мои товарищи морщатся и дурнеют.
Теперь они, кажется, чувствуют, что при этих важных обстоятельствах не
выполнили своего долга.
- Наговорили нам с три короба эти рогачи! - ворчит Тирет; его злоба
прорывается и растет.
- Надо было сегодня нахлестаться, - грубо отвечает Паради.
Мы идем дальше, не проронив ни слова. Через некоторое время Тирет
продолжает:
- Это слизняки, подлые трусы! Они хотели пустить нам пыль в глаза,
надуть нас, но этот номер не пройдет! Если я опять встречусь с ними, -
говорит он, все больше раздражаясь, - я уж сумею им ответить!
- Мы с ними больше не встретимся, - возражает Блер.
- Через неделю нас, может быть, ухлопают, - заявляет Вольпат.
Недалеко от площади мы попадаем в толпу, которая выходит из ратуши и
из какого-то государственного учреждения; оба здания с фронтоном и
колоннами похожи на храмы. Это выходят из канцелярии чиновники: штатские
всех видов и возрастов, старые и молодые военные; издали кажется, что они
одеты почти так же, как мы... Но вблизи, под солдатским одеянием и
галунами, обнаруживается их подлинная сущность: это - "окопавшиеся" и
дезертиры.
Их ждут нарядные жены и дети. Торговцы заботливо запирают свои лавки,
улыбаются, довольные законченным днем, и предвкушают завтрашний: они упоены
беспрерывным ростом прибылей и звоном наполняющихся касс. Они остались у
своего очага; им стоит только нагнуться, чтобы поцеловать своих детишек.
При свете первых фонарей эти богатеющие богачи сияют; все эти спокойные
люди с каждым днем чувствуют себя спокойней, но втайне молятся о том, в чем
не смеют признаться. Под покровом вечера все они тихонько возвращаются
домой, в свои благоустроенные жилища, или идут в кафе, где их усердно
обслуживают. Парочки, молодые женщины и мужчины, штатские или солдаты, у
которых на воротнике вышит какой-нибудь предохранительный значок,
встречаются и спешат сквозь затемненный мир в свою сияющую комнату; ночь
сулит им отдых и ласки.
Проходя мимо приоткрытого окна первого этажа, мы замечаем, как теплый
ветер вздувает кружевную занавеску и придает ей легкую, нежную форму
женской сорочки.
Толпа движется и оттесняет нас: мы ведь здесь только бедные пришельцы.
Мы бродим по улицам в сумерках, уже золотящихся огнями: в городах ночь
украшается драгоценностями. Помимо нашей воли, все, что мы видели, открыло
нам великую правду: существует различие между людьми, более глубокое, более
резкое, чем различие между нациями, - явная, глубокая, поистине
непроходимая пропасть между людьми одного и того же народа, между теми, кто
трудится и страдает, и теми, кто на них наживается; между теми, кого
заставили пожертвовать всем, до конца отдать свою силу, свою мученическую
жизнь, и теми, кто их топчет, шагает по их трупам, улыбается и преуспевает.
В толпе выделяются несколько человек, одетых в траур; они, может быть,
близки нам, но остальные радуются, а не печалятся.
- Неправда, нет единой страны! - вдруг с необычайной точностью говорит
Вольпат, высказывая одну общую мысль. - Есть две страны! Да, мы разделены
на две разных страны: в одной - те, кто дает, в другой - те, кто берет.
- Что поделаешь! Значит, так и полагается, чтоб счастливые
пользовались несчастными.
- И чтоб счастливые были врагами несчастных.
- Что поделаешь! - говорит Тирет.
- Ну да ладно! - еще простодушней прибавляет Блер.
- Через неделю нас, может быть, ухлопают, - повторяет Вольпат.
Мы уходим, опустив головы.
