Зайцовъ А. А. / Зайцов Арсений Александрович - 1918 годъ. Очерки по исторіи русской гражданской войны / 1918 год. Очерки по истории русской гражданской войны [1934, PDF, RUS]

В Мо. 41 Военно-морского журнала „Часовой" от октября 1930 года была помещена корреспонденция из города Рива следующего содержания:
„После похищения генерала Кутепова в Ривском отделении Союза Галлиполийцев возникла мысль реагировать на это злодеяние призывом к русским людям, особенно к молодежи, вступать в ряды РОВС — толчек к этому дал и ваш журнал, в ряде номеров призывавший к подготовке борьбы. На этот призыв откликнулось девять молодых людей, что для русской колонии в Риве, насчитывающей 90 человек, можно считать хорошим процентом".
С разрешения ген. Шатилова и с одобрения ген. Головина, начальника штаба РОВС и вдохновителя Заочных военно-училищных курсов при РОВСе, сразу же начались занятия с молодыми людьми, и этим было положено основание отделения Курсов в г. Риве. Во главе Курсов стал председатель Союза Галлиполийцев, полк. Генорский, помощниками к нему были приглашены полк. Гаврилов и кап. Жуков.
Вскоре после этого в журнале „Часовой" появились следующие сообщения из Рива:
„На Курсах в г. Риве проходятся следующие преметы: фортификация, артиллерия, тактика, топография, устав, гимнастика, фехтование, пехотный строй и стрельба. Взаимоотношения на Курсах основаны на духе воинской дисциплины. 16 августа 1931 года была закончена подготовка молодых людей, как молодых солдат".
Следующая заметка в „Часовом" гласила:
„...Полк. Гонорский огласил почто-телеграмму ген. Миллера, поздравлявшего юнкеров с открытием Курсов.
Громкое ура было ответом!.." —
Курсы стали юнкерскими, и „Часовой" продолжал сообщать о Курсах:
„...был проведен экзамен по уставам: дисциплинарному, внутренней службы, гарнизонному и по общим сведениям (словесность). Ответы молодых людей показали прекрасное понимание ими своего долга и искреннее желание полностью влиться в Армию..." потом снова: „были проведены строевые занятия вплоть до взводного учения, экзамены по стрельбе, гимнастике и фехтованию. Результаты испытаний превзошли все ожидания".
„Часовой" не оставлял без внимания Курсы, на его страницах снова следующее: „...Занятия на Курсах успешно продолжаются. В настоящее время в распоряжении Курсов две верховые лошади. Так, скромно и без шума, делается большое дело подготовки молодых офицеров в духе русской воинской традиции, осененной жертвенным пониманием необходимости выполнения своего долга перед Россией".
Приведенные корреспонденции в „Часовом", кроме всего прочего, говорят о „необходимости понимания" о „выполнении своего долга перед Россией". Мне, как жившему в то время в Риве и окончившему вышеупомянутые Курсы, хочется паделиться с читателями „Переклички" своими воспоминаниями об этом периоде жизни русской эмиграции во Франции и в городе Риве в частности. Хочется рассказать, как тогдашняя молодежь участвовала в усилиях русских людей свергнуть советскую власть. Может быть эти воспоминания будут интересны для тех, кто не жил тогда и не знает как, с прекращением борьбы за Россию с оружием в руках, борьба эта и подготовка к ней стали принимать другие формы, как мы искали тогда иные способы, иные возможности участвовать в ней и продолжать дело спасения России.
Но прежде всего, расскажу о совершенно свободных условиях и обстановке, которые помогли и были использованы энергичными офицерами, чинами РОВС, жившими в то время в городе Риве.
В середине 20-х годов в семью богатого владельца бумажных фабрик, собственника нескольких замков и обширных парков, Верде-Клебера, жившего рядом с небольшим городком тысячи в две населения, расположенного в 30 километрах от города Грёнобля в предгориях Альп, преподавательницей английского и немецкого языков была приглашена Т.Е. Мельник, урожденная Боткина, дочь лейб-медика последнего нашего Императора, Царя Мученика, Николая Второго, доктора Боткина, оставшегося верным Царской Семье и погибшего вместе с ней в Екатеринбурге.
Муж Татьяны Евгеньевны, К.С. Мельник, офицер РОВСа, использовал свое знакомство с хозяином фабрик и стал устраивать на работы чинов Армии, переезжавших в это время в поисках заработка из Болгарии и Югославии во Францию. Разъезд на работы и устройство на местах производился группами, создавались русские колонии, полковые объединения. Тысячи бойцов Белой армии вынуждены были устраиваться на тяжелые работы, подписывая связывающие их контракты во Франции, в Бельгии, в Люксембурге или уплывая за океан в Аргентину, Бразилию, Парагвай, где им пришлось особенно тяжело на земледельческих работах.
Вскоре в Риве тоже была основана русская колония. Верде-Клебер охотно принял на свои фабрики до сотни офицеров холостых и семейных. С 1927 по 1929 год офицеров пополнили группы окончивших Галлиполийскую и Шуменскую русские гимназии в Болгарии. Молодежь, получив аттестаты об окончании средних учебных заведений, стремилась учиться дальше, но для этого нужны были средства, которых не было. Стипендии получали только те, кто окончил гимназию с золотой или серебряной медалью. Оставалась единственная возможность, работая, экономя, собирать деньги для поступления в университеты и продолжать образование.
Приезжающие на работы в Рив получили возможность жить в большом замке, вокруг которого был огромный парк с лужайками, с тенистыми аллеями, обсаженными с большим вкусом подобранными деревьями, начиная от старых кедров, сосен, развесистых каштанов, корявых платанов и кончая веселыми березками, ивами над прудом с островком, заросшим кустами магнолий и шиповника. Вокруг парка шла высокая стена, местами чугунная изгородь, покрытая плющем, закрывая все поместье от чужих глаз и создавая особое чувство чего-то своего, уютного, далекого от окружающего нас чужого мира.
В замке была столовая и кухня. Холостые и семейные могли получить вкусные и дешевые обеды и ужины. Рядом был большой зал со сценой, расписанной в русском стиле. В зале висели иконы, портреты вождей Добровольческой армии, висели флаги — было светло и нарядно, все напоминало обстановку военных собраний. Вокруг замка шла терасса, в центре под ней была устроена домашняя церковь с иконами хорошего старинного письма. Приезжал раз в месяц из Лиона священник, имя которого, к сожалению, не помню. Была у нас и билиотека с небольшим, но хорошо подобранным количеством книг.
Замок был трехэтажный, с высокой башней на углу углу, с которой открывался чудный вид на долину реки Изер. На первом плане были красно-бурые крыши домиков города, виднелся рядом шпиль костела, дальше шли парки, поля, разбросанные среди них фермы, где-то совсем внизу, как блеск ятагана, текла река, а за ней цепи гор, покрытые вдали уже за Греноблем вечным снегом.
Работали мы посменно. Работа, в общем, не была трудной — машинах, в магазинах-складах по упаковке рулонов бумаги; некоторым повезло устроиться в лаборатории, в офисах, получая повышение по работе, лучшие оклады, чему конечно очень помогало знание французского языка.
Фабрика изготовляла фотографическую бумагу, денежные банкноты, дорогую писчую бумагу — славилась на всю Европу качеством своей продукции и была одной из самых старых фабрик Франции.
Верде-Клебер отлично понимал наше положение „рабочих по несчастью", часто выручал в случае конфликтов с надзирателями отделений и очень снисходительно относился к неумению, к отсутствию рабочей сноровки своих заморских служащих.
Мы были благодарны ему за это, ценили его отношение к нам и работали добросовестно — мы были под особым покровительством хозяина и особого гнета не чувствовали. Фабрика была недалеко, все что нам нужно было для жизни было рядом — городок с одной главной улицей, на которой был десяток лавок, почта, базарный скверик, два доктора, пара ресторанчиков-кафе, небольшой отель, гараж да городское управление с несколькими чиновниками и тремя жандармами.
Свободного времени у нас было много. Поначалу, не буду греха таить, тратили мы его без зазрения совести легкомысленно и глупо: окунулись с головой в жизнь людей, у которых впервые в жизни оказались в карманах свои собственные деньги. Нам не надо было больше опасаться ока начальства, воспитателей, которые сажали нас в карцер или оставляли без отпуска. Многие из нас пустились во все нелегкие! Залезли в долги, прельстившись возможностью заказать себе впервые в жизни штатские костюмы, купить шляпы, фасонистую обувь. Кое-кто успел побывать в большом, блестящем мировом курорте зимнего спорта — Гренобле или в городке поменьше, веселом Вуароне. Нам очень нехватало русского женского общества.
Среди нескольких десятков молодых офицеров и бывших гимназистов было несколько дам да две девушки, премилые барышни, скоро вышедшие замуж.
Познакомившись с француженками и откопав где-то двух полек, приглашали их в наш чудный парк, пели романсы, любуясь прудом и плавающими на нем водяными лилиями, — впрочем, пели не только в этих случаях, — пели при любых обстоятельствах, всегда старались быть вместе и вносили много шума и веселия в жизнь замка.
С местным населением из-за нашего французского языка с новгородским акцентом в большинстве случаев сходились с трудом, и риска потери русскости не было. Но время шло своим чередом. Как ни старались мы, окончив работу в сменах на фабрике, забыть о ней, забыть о том, что удовлетворить нашу молодость не могло, рабочее положение наше, ради только хлеба насущного, начинало нас угнетать, и быт, окружающий нас, медленно, но верно, засасывать.
Все острее начинали мы чувствовать, что надежды, с которыми мы покидали Болгарию, все еще далеки, приезд наш во Францию себя не оправдал. Вместо поступления в университеты, вместо продолжения учения, о котором мечтали, ради которого покидали близкую нашему сердцу славянскую страну, мы вынуждены были подписывать новые контракты на фабрике. Но привычка учиться, читать, искать хоть какую-то пищу для ума, оставалась. Многие из нас засели за изучение языка. Другие стали искать возможности разобраться в калейдоскопе политической жизни эмиграции того времени. Многочисленные русские газеты, журналы, книги из Парижа, Берлина, Праги и Прибалтики в изобилии были доступны нам.
В журнале „Часовой" была поднята кампания по привлечению молодежи в РОВС. Лозунг — „Молодежь под знамена!" заставит сильнее забиться наши сердца, особенно сердца тех, кто получил крепкую закалку в Галлиполийской гимназии. Одновременно с призывом в „Часовом" стали появляться все чаще и чаще статьи, информация, а то и цетые отчеты о героической борьбе „Братства Русской Правды". Как-то легче стало дышать. Появилась надежда, смутная, неясная, но обозначилась какая-то новая возможность применить свои молодые силы, выростала новая цель, ради которой стоило жить.
Случилось так, что в конце 1929 года, объезжая группы РОВС, в Рив приехал генерал Кутепов. Колония встретила его очень торжественно. В зале замка был устроен парадный банкет, представление всех офицеров, вечером ужин, перед которым генерал Кутепов поделился с присутствующими положением в России, говорил о новых возможностях РОВС, о продолжении борьбы, борьбы теперь иной, требующей специальной подготовки, в общих словах рассказал о начале деятельности организации, не упоминая этого слова, которую потом стали называть „кутеповской". После доклада, видя в зале много молодежи, генерал попросил нас встать. Его командный голос, короткое приказание, словно подбросили нас с мест! Достаточно было его нескольких слов чего он ждет от нас, чтобы уже на следующий день мы записались на Военно- Училищные Курсы, открывавшиеся в то время во многих местах русского Зарубежья.
С большим энтузиазмом, молодо, охотно, приступили мы к занятиям.
Работа на фабрике стала легче. Мы знали, что вечером услышим что-то новое, интересное, мы верили — нужное, что даст нам опыт и знания для участия в деле Кутепова. В свободные от работы дни, после обеда в субботу и в воскресные дни мы полностью забывали рабочие будни. С утра и до вечера мы чувствовали себя юнкерами. Особенно помогла этому чувству военная форма, которую через год сумели мы, несмотря на многие трудности, соорудить. Достали сапоги, пошили гимнастерки, бриджи, умудрились заказать бескозырки, погоны, раздобыли у офицеров шпоры, кокарды.
Потом, летом, решили отремонтировать подвал замка и устроить в нем казарменное помещение. Оставили свои чистые, удобные комнаты на этажах дома и перебрались в подвал с земляным полом, с балками вместо потолка над головой, только лишь для того, чтобы все время быть вместе.
Новое свое жилище украсили лозунгами, портретами вождей Добровольческой армии, национальными флагами, построили стойку для винтовок, которые получили откуда-то из Парижа, повесили на стены циновки и развесили на них шашки, эспадроны, маски для фектования. Было составлено расписание дежурств, назначали дневальных, — вобщем, сделали все возможное, чтобы жизнь наша была как можно больше похожа на жизнь военного училища.
Вечерами шли лекции. Периодически сдавали зачеты. Начальник Курсов, Борис Николаевич Гонорский, полковник конной артиллерии в Первую мировую и участник Гражданской, был строг и требователен, но он отлично понимал, что без поощрения чувства нашего идейного увлечения Курсами успеха не будет.
Ведь он и мы были простыми рабочими, встречались на фабрике в обстановке далеко не похожей на ту, которую хотели себе создать. Исполнение требований Курсов было добровольным. Мы сами создавали себе такие условия, которые в доброе, старое время были в юнкерских училищах. Мы вставали в положение смирно, отдавали при встерече честь, называли офицеров не по имени отчеству, а по чину, причем поступали так не только с офицерами Курсов, но и со всеми остальными военными, проживавшими в нашем городке.
Примеры из военной истории были частыми темами полковника Гонорского, который также преподавал уставы, и мы старались исполнять их в нашей жизни того времени. Мы учились на примерах прошлого Императорской Армии. Старались всеми силами оправдать те усилия и тот труд, которые уделяли нам наши преподаватели, лишавшие себя свободного от фабричной работы времени.
Любимцем юнкеров был полковник инженерных войск, Георгий Феликсович Гаврилов. Он преподавал фортификацию и инженерное дело. Прозвали мы его „бермочкой" — это название полосы земли, идущей вдоль бруствера окопа полного профиля, — он приозносил это слово с какой-то особенной нежностью, и мы чувствовали, что он отлично знает и очень любит свое дело, отдавая много своих сил нам, молодым.
Преподавателем гимнастики и фехтования был офицер Сергиевского Артиллерийского Училища, капитан Гавриил Павлович Жуков, окончивший первым выпуском Главную Гимнастическо-Фехтовальную школу, выбранный в число трехсот офицеров из всего офицерского состава Императорской Армии при основании Школы в 1911 году.
Был он знатоком своего дела. Вольные движения, сокольская гимнастика, упражнения на брусьях, на турнике, прыжки через кобылу, козла, особенно фектование на эспадронах занимали большую часть нашего свободного времени.
По воскресениям проходили строевые занятия, стрельбу, рубку лозы и глины, упражнения с винтовками; нанимая верховых лошадей, занимались верховой ездой.
С этой последней связано немало комичных случаев, полковник Гонорский, хороший кавалерист, начал занятия как полагается — ездой без седла с одним недоуздком, по кругу, на корде и с бичом в руках. Многие из нас никогда на коне не сидели. Пока лошадь шла шагом, все было благополучно, но когда начиналось движение рысью, становилось хуже, — острый хребет коня давал себя почувствовать. При галопе же случались катастрофы, — не имея возможности хоть за что-то ухватиться, бравый наездник летел на землю!
Стало еще хуже, когда начали пробовать вольтижировку.
Перенести на галопе ногу через шею лошади и сесть дамским седлом, боком, казалось совершенно невозможным, но биф полковника, „случайно" попадавший не по крупу лошади, а по „крупу" горе-всадника, мгновенно ногу переносил!
Полковник вежливо извинялся, — не хотел, мол, ошибся, — и продолжал занятия дальше. Следующим приемом надо было спрыгнуть, оттолкнуться от земли, используя бег коня, и вскочить на него обратно. Но, видно, лошади французской кавалерии были приучены сразу останавливаться, как только всадник с нее слезал, и у нас из этого так ничего и не вышло. Не вышла и рубка в конном строю, — был риск, могли пострадать уши коней, и практиковались в этом только в пешем строю.
Мы очень любили стрельбу. Стреляли из учебного револьвера и винтовки, и стреляли хорошо, получая сромные призы, которые так трогательно изобретало для нашего поощрения наше начальство. Мы умудрялись даже заниматься топографической съемкой, вернее, проводили глазомерную в окрестностях города. Для камуфляжа надевали пиджаки на военную форму, снимали шпоры, и часами с планшетками и компасами бродили по полям и лугам, занося их на карту.
Вообще, вся наша деятельность проходила под прикрытием официально зарегистрированного спортивного клуба, о котором знал хозяин фабрики, догадываясь о наших истинных целях, и как офицер в прошлом, участник войны, дружески относившийся к старой России.
Условия же жизни в замке и огромный парк вокруг него, скрывавший нас от посторонних глаз, позволили этому „клубу" сделать себе даже учебную пушку, имитировать с ней заезды, проводить перебежки, полевые маневры в миниатюре. Вся эта кажущаяся на первый взгляд „игра в солдатики" однако имела очень серьезное значение и не могла не влиять на закалку нашего характера. Она, главное, научила нас служить определенной идее, добровольно исполнять тяжелые требования и оставаться верными своему долгу, сохраняя веру в лучшее будущее при других условиях, когда каждый из нас легко бы сумел отдать свои силы, а то и свою жизнь, в борьбе за родину.
В течение года Курсы пополнились, помощником полковника Гонорского был назначен окончивший Сергиевское Артиллерийское Училище поручик Константин Михайлович Сенцов. Он состоял в начавшей в то время свою деятельность „Внутренней Линии", и на его обязанности было проведение лекций по политической подготовке, которая была введена в программу Курсов. Старая русская армия жила вне политики, и этот пробел тяжело отразился как на судьбах офицеров, так и на судьбе всей России в целом. Генерал Кутепов отлично понимал, что теперь, живя вне страны, Армия будет вынуждена перейти к борьбе политической. Он знал, что для этого нужны будут кадры людей заранее подготовленных, и эта подготовка в РОВСе была начата. Нам она принесла большую пользу, т.к. после окончания Курсов мы попали в омут политических страстей, разыгравшихся в эмиграции.
Существование Курсов и их деятельность стала известна в других местах русского рассеяния, молодежь откликнулась, и нас стало больше. Из Африки приехал милейший молодой человек, Саша Трубников, — не захотел ни помыться с дороги, ни позавтракать, несмотря на наши предложения, пока не почистил своего ружья, как то положено настоящему воину.
Он внес очень серьезное отношение к военному делу и стал верным другом всем нам.
Спустя короткое время, на мотоциклетке с шумом и треском ворвался в парк граф Мусин-Пушкин. Оказывается, он жил совсем рядом с Ривом, служа тоже на другой бумажной фабрике, конкурирующей с нашей. Он стал ездить каждый вечер на лекции, оставаясь ночевать в конце недели. Вскоре стал портупей- юнкером и заслужил нашу всеобщую любовь и уважение. За графом появились на Курсах К. и В. Пробыли они недолго. Приехали не учиться, а отдохнуть, вид их был очень изможденный и усталый, долго не могли войти в нашу веселую, шумную среду; потом только мы узнали, что они несколько раз побывали в России, были из тех людей, через которых генерал Кутепов знал, что делается на родине и что нужно для народа.
Вслед за К. и В. появился в Риве некто, назвавший себя князем Василием Щербатовым. Записался на Курсы, оказался человеком веселого нрава, сыпал анекдотами, сумел как-то сразу подружиться со всеми и особенно обхаживал К. и В., но портил его какой-то противный польский акцент. Мы как-то ездили юнкерской компанией в гости в семью Мусиных- Пушкиных. Познакомились с графиней, матерью Андрея. Был с нами и Щербатов. На следующий день граф под строжайшим секретом сообщил нам, что его мать, отлично зная всю семью князей Щербатовых, живших где-то в Литве поблизости от имения Мусиных-Пушкиных, не может в нашем „князе" признать настоящего члена семьи князей Щербатовых. Двум из нас было поручено следить за самозванцем, и вскоре стало нам понятным и явным — Щербатов был советским агентом!
Окончил он свою подлую жизнь симулируя отравление где-то в Антибе, на юге Франции, куда он успел скрыться от нас, не рассчитав долю яда, разбавив его алкоголем, к которому он частенько прибегал.
После первого, солдатского экзамена, на Курсы поступил еще один из бывших учеников Шуменской русской гимназии из Болгарии, Жорж Киселев. Человек он был редкой силы и редкой мягкости характера; мы прозвали его „юнкером с душой пташки небесной". За ним приехал Новиков — замечательный строевик и танцор, на редкость хороший человек и верный товарищ. Пополнил Курсы также юноша-латыш, ни имени, ни фамилии которого, к сожалению, не помню — был он с нами недолго и по вызову генерала Кутепова скоро уехал.
Экзамены обычно заканчивались танцевальным вечером. Стало это возможным, когда недостаток барышень пополнился приехавшей в Рив из Лиона дочерью полковника Гонорского, ставшей нашей общей любимицей Ирочкой, которая окончила в Лионе школу.
Стали приезжать к нам узнавшие о бравых юнкерах и другие девушки, хорошие, русские, скрасившие нашу холостяцкую жизнь своим теплом, преображая будни в праздники.
Устраивали пару раз постановки на сцене, выбирая небольшие пьесы по силам нашим талантам. После двух лет существования Курсов устроили даже балетное выступление с участием балерины Матюшкиной-де-Герке, гостившей в Риве, приехав из Ниццы, выбравшей себе двух партнеров из числа юнкеров, которые говорили потом, что очень боялись искалечить бедную балерину во время неумелых своих приемов, когда требовалась соответствующая поддержка без достаточного на то умения.
Большим событием в нашей жизни тогда была свадьба нашего портупей- юнкера Андрея Мусина-Пушкина, женившегося на Ирине Гонорской. Съехалось много гостей. Была вся семья жениха и многочисленные друзья полковника Гонорского. Замок и особенно нашу церковь и зал украсили как могли и устроили пир горой с обильным угощением и танцами до утра!
За всей этой жизнью шли будни работы на фабрике. Где-то в мире бушевали события — забастовки, беспорядки; во Франции к власти пришел Народный фронт Леона Блюма, но все это мало трогало нас, — мы жили далеко от всеого этого, мысли наши были о другом, далеком, о России. Мы очень серьезно изучали все, что касалось жизни нашего народа. Очень внимательно читали все, что могло держать нас в курсе происходящего в СССР. Военное дело стала заменять подготовка политического характера.
26 января 1930 года, как гром с ясного неба, пришло известие об исчезновении в Париже генерала Кутепова. Тревога росла. Поиски ни к чему не приводили. Всем было совершенно ясно — враги убрали того, кто был особенно опасен. Все русское зарубежье собирало средства на розыски пропавшего. Мы легко и просто отчислили свой месячный заработок, залезли в долги, подтянули пояса. Мы готовы были ехать в Париж, разнести по кирпичам советское полпредство, игнатиевский особняк, предателя бывшего посла во Франции, но разрешения на это не получили и вынуждены были смирить свой гнев, досаду, боль, — должны были вместе со всей эмиграцией перенести еще один удар и продолжать свое дело. Гибель Кутепова была для нас горем личного порядка. Мы переживали его, как будто потеряли родного отца, родного человека! После генерала Врангеля, Кутепов был для нас кумиром...
Занятия наши продолжались до 16 августа 1931 года, когда состоялось производство в портупей-юнкера. К этому дню из Парижа приехал генерал Шатилов. Начальник группы РОВС в Риве, полковник Фролов, и наши курсовые офицеры представили нас гостю, имя которого мы знали по его службе в качестве начальника штаба генерала Врангеля. В его присутствии были проведены экзамены — сдавали теорию и показали практические занятия. Генерал поздравил нас с производством и представлением к первому офицерскому чину. Радости нашей не было предела!
Белые лычки на погонах были наградой нам за долгие годы усилий, труда, занятий, — мы были готовы служить, отдавать свои силы борьбе за Россию.
Борьба эта стала возможна, но приняла она другие формы, в иной обстановке, при других условиях. По разному включились в нее окончившие Курсы, выбрав участки фронта от служения Церкви Православной, через участие в политической деятельности, в воспитании нового поколения, в работе с молодежью, — каждый по своему характеру, своим способностям — по истине Господней — „кому больше дано, с того больше и спросится!.."
Окончивший Курсы,
Р.Г. Жуков

22 марта 1927 белый генерал Николай Николаевич Головин основал и возглавил Зарубежные высшие военно-научные курсы в Париже, которые являлись своего рода преемниками Императорской академии Генерального Штаба. В последующие годы отделения Курсов были открыты в ряде других центров Белой эмиграции. Курсы эти формально прекратили существование только после начала Второй мировой войны. Предлагаем вам ознакомиться с историей этих курсов. Текст взят из сборника "Русская армия в изгнании".
По уходе остатков Белой армии за границу ее командование стало думать о возможном будущем. Все были уверены, что советская власть не сможет долго удержаться в России. Рано или даже поздно она будет свергнута. И, как в конце 1917 года, воцарится анархия. Тогда-то русская Армия, возвратившись на Родину, займется не только наведением порядка, но и восстановлением военной мощи Российского государства. Это восстановление военной мощи и полная реорганизация Красной армии потребовали бы большое число офицеров, достаточно осведомленных как об опыте Первой мировой войны, так и о том, какое влияние он оказал на военную науку. Кроме того, офицеры должны были бы повлиять на воспитание нового корпуса офицеров, так как командный состав Красной армии, при условиях его комплектования и подготовки, мог оказаться в массе мало для этого пригодным.
После ухода армии за границу в распоряжении генерала Врангеля осталось мало офицеров, имеющих высшее военное образование. А он вполне сознавал, что при отсутствии подготовленного офицерского кадра невозможно будет ни навести порядок в России, ни тем более восстановить ее военную мощь. Поэтому уже в 1921 году, когда он начал переводить части своей армии из Галлиполи и с Лемноса в славянские страны, генерал Врангель предполагал открыть в Сербии, в Белграде, русскую Академию Генерального штаба. Тогда он обратился к генералу Н.Н. Головину с предложением организовать такую академию и принять на себя руководство ею.
Генерал Головин представил генералу Врангелю несостоятельность такого начинания, указывая, что опыт минувшей мировой войны еще не изучен, выводы из него не сделаны, какие бы то ни было пособия Для изучения этого опыта отсутствуют. Кроме того, нет и достаточно подготовленных руководителей, которым можно было бы поручить преподавание. Генерал Врангель согласился с этими доводами и поручил генералу Головину заняться подготовкой всего необходимого для открытия академии.
Получив предложение подготовить открытие Высшей Русской Военной школы за рубежом, он всей душой занялся этим делом. Эта подготовка шла по двум направлениям. Прежде всего нужно было составить основной научный труд, в котором был бы изложен подробно боевой опыт, полученный каждым родом оружия во время Первой мировой войны, а также и все изменения, вызванные этим опытом, как в организации вооруженных сил государства, так и в его внутренней политике в мирное время. Этот научный труд под названием «Мысли об устройстве будущей Российской вооруженной силы» был составлен генералом Головиным при непосредственном участии Великого князя Николая Николаевича. Генерал Головин, изучив каждый вопрос, представлял Великому князю проект каждой главы, и составленный текст прочитывался ими два раза. При первом чтении Великий князь делал изменения принципиального характера, а при втором устанавливалась окончательная редакция. Великий князь желал, чтобы этот труд явился руководящим пособием для усовершенствования в военных знаниях офицеров Русской Армии, находящихся за границей, а также и для подготовки молодых людей, получивших за границей среднее образование и желающих войти в ряды офицеров будущей Русской Армии.
Одновременно с этой работой генерал Головин занялся и второй задачей — подготовкой к открытию Высшей военной школы. Он отыскивал и подготовлял лиц, могущих сделаться как профессорами, так и адъютантами. Те и другие должны были обеспечить правильную научную жизнь и прогресс такой школы. Очевидно, с такой целью генерал Головин с помощью генерала Врангеля основывает в центрах расселения русской военной эмиграции кружки военного самообразования, которым посылались отдельные оттиски глав его основного труда, по мере их печатания. Вскоре эти кружки были объединены в «Курсы Высшего военного самообразования». В 1925 году число таких кружков достигло 52, при свыше 550 участников.
В 1925 году во главе русской эмиграции стал Великий князь Николай Николаевич. Он увеличил материальную поддержку заочных военно-научных кружков и принял деятельное участие в подготовке открытия Высших военно-научных курсов в Париже.
Около пяти лет деятельной научной работы генерала Головина потребовалось для подготовки основного пособия — книги «Мысли об устройстве будущей Российской вооруженной силы». В этом труде было ясно представлено все влияние опыта Первой мировой войны на военную науку и на связанную с этим опытом реорганизаций войсковых частей всех родов оружия. Только когда генерал Головин закончил эту работу, у верхов русской военной эмиграции создал уверенность, что научные данные для изучения всех изменений в военной науке, так и в организации разных родов оружия достаточно разработаны и являются хорошим фундаментом для изучения положений новейшей военной науки. Что же касается числа офицеров, которые могут пожелать пройти полностью курс военных наук, то широкое участие офицерства в кружках высшего военного самообразования позволяло думать, что число желающих поступить на Высшие военно-научные курсы будет более чем достаточное. Великий князь, получив уверенность как в достаточной теоретической подготовке к открытию курсов, так и в том, что будет достаточно слушателей, дал на это свое согласие.
В Но генерал Головин все же решил удостовериться в этом на практике. В начале зимы 1926/27 года генерал Головин решил прочесть пять публичных лекций в Галлиполийском собрании в Париже о Первой мировой войне. Эти лекции оказались событием в жизни русской военной эмиграции. С первой же лекции зал Галлиполийского собрания был переполнен. Слушатели стояли не только в проходах зала, но и заполняли находящуюся перед залом прихожую. То же происходило и при следующих лекциях. Было видно, что слушатели с большим Интересом воспринимают предлагаемый им материал. Этот интерес и создал уверенность, что при открытии в Париже Высших военно-научных курсов слушателей будет достаточно. После соответствующего «клада генерала Головина Великий князь дал свое согласие на открытие этих курсов. Давая свое согласие, Великий князь в числе основных распоряжений сделал три следующих.
1) Положением о курсах должно служить положение о бывшей Императорской Николаевской военной академии, в редакции 1910 года, причем окончившим курсы присваивается право на причисление к Генеральному штабу будущей Русской Армии.
2) С целью подчеркнуть, насколько близко было его сердцу создание Высших военно-научных курсов, Великий князь предрешил включить в академический знак, присваиваемый успешно окончившим курсы, вензель Великого князя с Императорской короной. Именовать курсы: «Зарубежные Высшие военно-научные курсы генерала Головина».
Целью этой эмигрантской военной школы было предоставить русским офицерам, находящимся за рубежом, возможность получить высшее военное образование; поддерживать трудами учебного персонала Русскую военную науку на уровне современных требований и распространять военные знания в среде Русского Обще-Воинского Союза. Уже по окончании третьей лекции генерал Головин объявил о решении открыть в ближайшем будущем Высшие военно-научные курсы в
Париже. Все офицеры, желающие поступить на эти курсы, должны были до известного срока подать рапорт о зачислении их в число слушателей. К этому рапорту необходимо было приложить сведения о прохождении службы и рекомендацию командира части или старшего представителя его части или объединения.
При открытии курсов действительными слушателями были зачислены все офицеры, окончившие во время войны военные училища. Так как довольно большое число рапортов было подано офицерами, про. изведенными за отличия из вольноопределяющихся, генерал Головин немедленно учредил для них военно-училищные курсы, окончание которых давало право на поступление на Высшие военно-научные курсы. Два слушателя военно-училищных курсов, имевшие высшее гражданское образование, были одновременно допущены к прохождению курса Высших военно-научных курсов в качестве вольнослушателей, с тем что с окончанием военно-училищных курсов они автоматически делаются действительными слушателями Высших военно-научных курсов.
Впоследствии на военно-училищные курсы поступали молодые люди, получившие среднее образование уже за границей и состоявшие в русских молодежных организациях. Многие из них, окончив военно-училищные курсы, переходили в ряды слушателей Высших военно-научных курсов. По приказу председателя Русского Обще-Воинского Союза генерала Миллера, окончившим военно-училищные курсы присваивался чин подпоручика.
К весне 1927 года подготовительные работы но организации Высших военно-научных курсов были закончены, и 22 марта 1927 года генерал Головин торжественно открыл их своей вступительной лекцией.
В основу организации Высших военно-научных курсов была положена, как это указал Великий князь Николай Николаевич, организация Императорской Николаевской военной академии. Все прохождение курса было рассчитано на четыре с половиной—пять лет и разделено на три класса: младший, старший и дополнительный. В младшем классе теория боевых действий изучается в рамках дивизии. Одновременно проходятся тактика родов оружия и другие военные дисциплины, знание которых необходимо для понимания и разрешения многих вопросов, возникающих при подробном исследовании боевых действий дивизии. В старшем классе изучается использование дивизий в корпуса и в армии. Наконец, в дополнительном классе проходятся дисциплины высшего порядка, в государственном масштабе, иначе говоря, стратегия и связанные с ней вопросы.
Во время работы генерала Головина над книгой об устройстве Российской вооруженной силы постепенно выяснились все те научные сведения, точнее, те военно-научные дисциплины, знание которых является необходимым каждому офицеру Генерального штаба для решения всевозможных вопросов при быстро меняющейся военной обстановке. Насколько широка область разных сведений, которые полезно знать каждому офицеру Генерального штаба, в особенности занимающему высокий пост, показывает приводимый ниже список военно-научных дисциплин и руководителей, на которых разновременно было возложено их преподавание:
1) Стратегия — профессор генерал Головин
2) Тактика пехоты — профессор полковник Зайцов
3) Тактика кавалерии — генерал Доманевский160, генерал Шатилов, генерал Черячукин161
4) Тактика артиллерии — генерал Виноградский162, полковник Андреев
5) Тактика воздушных войск — генерал Баранов
6) Боевая химия — полковник Иванов163
7) Полевое военно-инженерное дело и тактика технических войск — генерал Ставицкий164, капитан Петров165
8) Общая тактика — профессор полковник Зайцов
9) Высшая тактика — профессор полковник Зайцов
10) Обзор классических учений по тактике — генерал Алексеев166, профессор полковник Зайцов
11) Служба снабжения и тыла — генерал Алексеев
12) Служба Генерального штаба — профессор генерал Головин, профессор генерал Рябиков167
13) Служба автомобильных войск — генерал Секретев168
14) Служба радиотелеграфа — полковник Трикоза169
15) Военно-инженерная оборона государства — генерал Ставицкий
16) Русская военная история — полковник Пятницкий170
17) Современное состояние военно-морского искусства — профессор адмирал Бубнов171
18) Общая история мировой войны 1914—1918 годов — профессор генерал Головин, генерал Доманевский, профессор полковник Зайцов
19) История новейшего военного искусства — профессор полковник Зайцов
20) Военная психология — генерал Краснов172
21) Военная география — полковник Архангельский
22) Устройство вооруженных сил главнейших европейских государств — заслуженный профессор генерал Гулевич173
23) Война и международное право — профессор барон Нольде
24) Война и экономическая жизнь страны — профессор Бернацкий
25) Мобилизация промышленности во время Великой войны и подготовка к будущей мобилизации — И.И. Бобарыков174.
В основу изучения всех этих дисциплин была положена идея, что знание для военного имеет ценность только тогда, когда он умеет его применять. Поэтому курсы не только стараются расширить умственный кругозор и уточнить знания слушателя, но и научить его применять эти знания, когда создается соответствующая обстановка. Такое умение достигается применением прикладного способа, когда слушатели всесторонне изучают предложенные им руководителем вопросы, предлагают те или другие оригинальные решения, а затем выслушивают критику руководителя и своих коллег. Так, постепенно привыкают всесторонне охватывать вопрос и быстро находить то или другое решение. Завершением обучения таким методом является военная игра, в которой участвующие решением каждого хода игры показывают степень своей подготовки.
Генерал Головин полагал, что обучение слушателя во всех трех классах потребует до 800 учебных часов. Половину этих часов, то есть 400, займет выслушивание обязательных лекций. Остальные предназначены были на беседы, семинары, решения тактических задач и, наконец, на военную игру. Обязательные открытые лекции, на которые наравне со слушателями курсов допускался каждый член Обще-Воинского Союза, происходили по вторникам от 21 до 23 часов. Практические занятия, на которые допускались только слушатели курсов, происходили в эти же часы по четвергам. При таком расчете использование намеченных учебных часов должно было занять 50—52 месяца.
В марте месяце 1927 года, к моменту открытия курсов, у помощника главного руководителя по строевой и хозяйственной части генерал-лейтенанта М.И. Репьева175 собралось более ста рапортов офицеров, желающих получить высшее военное образование. Генерал Головин прежде всего отобрал рапорты офицеров, произведенных из вольноопределяющихся. Этим офицерам он предложил поступление раньше на военно-училищные курсы и уже по сдаче офицерского экзамена — право поступить в младший класс Высших военно-научных курсов.
Остальные же офицеры были разделены на 6 групп, и каждая такая группа составляла как бы отдельный класс. Группа А-1 была составлена исключительно из кадровых офицеров, большей частью уже в штаб-офицерских чинах, которые уже два года работали под руководством генерала Головина в кружках заочного высшего военного самообразования. В нее же вошли генералы, желавшие пройти курс высших военных наук, а также и два вольнослушателя, как имевшие высшее гражданское образование. Группы А-2 и А-3 были составлены из кадровых офицеров, не участвовавших в кружках заочного военного самообразования. В группы А-4 и А-5 вошли офицеры, окончившие военные училища во время Великой войны, и, наконец, группу А-6 составили офицеры, окончившие военные училища во время Гражданской войны.
Генерал Головин полагал, что господа руководители должны учитывать общую подготовку слушателей и сообразно с этим делать некоторые различия в методах занятий и в своих требованиях, однако строго оставаясь в рамках преподавания. Чтобы лучше узнать слушателей, рекомендовалось во время каждого занятия вызвать их на разговор и вести его так, чтобы составить себе представление, как понимает слушатель данный предмет и насколько он его усваивает. Руководители должны были следить, чтобы слушатели усваивали данную военно-научную дисциплину не путем зубрежки, а путем сознательного восприятия. Наконец, руководители, разбирая различные вопросы во время практических занятий, должны особенно тактично относиться к высказываемым слушателями мнениям и решениям, избегать настаивать на своем решении, дабы у слушателей не сложилось своего рода обязательного трафарета или шаблона для решения резного рода вопросов.
После десяти месяцев занятий главный руководитель 15 декабря 1927 года просил господ руководителей представить ему к 1 января 1928 года оценку успехов участников практических занятий Высших военно-научных курсов. Они должны были произвести оценку по пяти степеням: 1) выдающийся, 2) хороший, 3) удовлетворительный, 4) неудовлетворительный и 5) совершенно неудовлетворительный. Каждую оценку руководители должны были дополнить несколькими словами, более точно ее характеризующими. Те же руководители, которые провели домашние задачи, должны были обосновать эту оценку на основании домашней задачи. При произведении этой оценки господа руководители должны были учитывать не только приобретенные слушателем знания, но и степень его общего развития, интереса к военному делу, Решительность и умение мыслить.
Эта предоставленная господами руководителями оценка позволила главному руководителю курсов составить известное мнение о каждом слушателе.
С первого дня открытия курсов занятия пошли нормальным ходом. Но многим слушателям регулярное посещение занятий оказалось не по силам. Ведь одновременно с научными занятиями нужно было закатывать на жизнь не только свою лично, но — у семейных — и на содержание семьи. Поэтому младший класс являлся своего рода фильтром: отпадали все те, которые не могли угнаться за своими однокурсниками. Таких в младшем классе каждого курса оказалось около половины.
Занятия курсов шли настолько успешно, что уже на четвертом месяце их существования главный руководитель обратился к господам руководителям с предложением в двухнедельный срок выработать текст домашней задачи. Этот текст должен был быть подразделен на следующие рубрики: а) общее задание, б) частные задания для каждого им задаваемых вопросов, в) указания, что должен сделать решающий по каждому из вопросов. Затем 2 июля 1927 года был установлен точный порядок того, как должны быть розданы задачи для решения на дому, когда слушатели обязаны сдать решения; затем порядок индивидуальных разборов и, наконец, общий разбор. Было указано, что индивидуальные разборы нужно делать возможно краткими, так как каждой группе дается на них только одно практическое занятие. Руководитель при индивидуальных разборах играет пассивную роль, побуждая слушателей на короткие дебаты, которые, между прочим, могут указать и на известные недостатки в его лекциях.
Общий разбор занимает всего одну двухчасовую лекцию. Он должен начаться с прочтения задачи и решения, которое сделал сам руководитель с теми же подробностями, какие были потребованы от слушателей, так как прочитаны все письменные ответы и приказания и также показано на картах то, что слушатели должны были показать на кальках. Во второй части общего разбора руководитель должен указать другие варианты решения этой задачи. Но это должно быть сделано так тактично, чтобы слушатели не подумали, что им навязывается трафарет.
В третьей части общего разбора руководитель останавливается на тех ошибках, которые он встретил в решениях. Это указание должно сопровождаться пояснением тех вопросов теории, слабое усвоение которых повело к этим ошибкам. Генерал Головин почти всегда проверял во всех подробностях каждую тактическую задачу, а также решение этой задачи руководителем перед предложением решения слушателям.
Весной 1928 года стало приближаться время перехода 1-го курса с младшего класса в старший. Среди слушателей возник вопрос, какими испытаниями и проверкой знаний будет обусловлен этот переход.- В приказе главного руководителя курсов от 27 февраля 1928 года указывается, что эти испытания будут состоять из: а) репетиций, б) военной игры и в) отчетной тактической задачи с устным ее объяснением.
Николай Николаевич Головин
Белая эмиграция. Зарубежные высшие военно-научные курсы под руководством профессора генерал-лейтенанта Н.Н. ГоловинаРепетиции установлены по просьбе самих слушателей, выразивших желание, чтобы до военной игры было проверено знание всех курсов. Репетиции должны производиться перед комиссией под председательством главного руководителя курсов или его заместителя. Программ каждой репетиции будет разделена на 15 — 20 билетов, представляющих собой те основные вопросы, на которые должен будет отвечать слушатель после их обдумывания. Поэтому при составлении программы следует обращать внимание на то, чтобы оглавление билета представляло собой программу того ответа, который ожидается от слушателя на заданный ему в билете основной вопрос.
Цель репетиции — это проверка: насколько сознательно усвоены слушателями изученные ими военно-научные дисциплины. Порядок репетиции был следующий. Очередной слушатель, взяв билет, в котором значится предложенный ему основной вопрос, обдумывает и готовит ответ за отдельным столиком, пользуясь взятыми с собой пособиями, в течение получаса. Затем, представ перед комиссией, он должен в течение 15 минут полно, но кратко доложить комиссии. После этого отдельные члены комиссии задают слушателю летучие вопросы.
Выслушивая этот доклад, члены комиссии должны были обращать внимание на то, чтобы он не был простым пересказом соответствующих отрывков пособия, а представлял бы обоснованное рассмотрение основного вопроса, хотя бы и с личными выводами слушателя.
Оценка ответа производилась следующими отметками: отлично (12), очень хорошо (11), хорошо (10—9), вполне удовлетворительно (8—7), удовлетворительно (6). В тех случаях, когда ответ будет неудовлетворительным, слушателю объявляют о переэкзаменовке.
Чтобы дать возможность высшим чинам Русской Армии познакомиться с работой Высших военно-научных курсов, генерал Головин пригласил на репетицию по знанию «Мыслей об устройстве будущей Российской вооруженной силы» генералов Е.К. Миллера и Постовского176; на репетицию по тактике пехоты — генералов А.П. Кутепова и Хольмсена177; на репетицию по тактике кавалерии — генералов Шатилова и Черячукина; на репетицию по тактике артиллерии — генерала князя Масальского178; на репетицию по тактике воздушных войск — генерала Степанова179 и полковника Руднева180; на репетицию по полевому военно-инженерному делу — генерала Бема181.
В конце октября 1928 года был объявлен новый прием слушателей в младший класс Высших военно-научных курсов. 7 ноября 1928 года генерал Головин отдал следующий приказ: «Мною открыт новый младший класс. Занятия на нем будут проведены по тем же программам и в том же объеме, как это имело место для первого состава постоянных слушателей. Некоторые изменения, которые я вынужден произвести по причине стеснения в денежных средствах, заключаются в следующем: слушатели теперешнего младшего класса будут слушать лекции по вторникам вместе со старшим. Специальные же занятия по программе младшего класса будут для них вестись по понедельникам.
Эти занятия должны представлять собой: а) беседы характера лекций и б) упражнения на карте. Принимая это во внимание, мною увеличено число таких занятий по сравнению с предыдущим курсом».
Обязательное посещение всеми слушателями курсов каждой общей лекции по вторникам стало придавать последней совершенно особый характер. Эти лекции стали как бы выпадать из общей системы прохождения военных наук. Темами лекций по вторникам стали главным образом новые вопросы и теории, основанные как на опыте войны так и на усовершенствованиях в оружии, разбиравшиеся в новейшей военно-научной иностранной литературе. На этих лекциях рассматривались позднее и труды офицеров, окончивших Высшие военно-научные курсы. Так, И.И. Бобарыков, по поручению заслуженного профессора генерала А.А. Гулевича, сделал исследование о работе промышленности в России и во Франции во время войны 1914—1918 годов и прочел две лекции по истории и опыту этой мобилизации. Он также, по поручению генерала Головина, проследил влияние трудов генералов Маниковского и Святловского, а также и других советских исследователей на разработку планов первой и второй пятилеток. Нужно отметить, что за 13 лет официального существования курсов ни одна из лекций, прочтенных по вторникам, не была повторена вторично.
Широкая посещаемость этих лекций не состоящими на курсах, так сказать, «посторонними» военными слушателями позволила генералу Головину в разговоре с начальником Белградских военно-научных курсов генералом Шуберским182 неосторожно сказать, что парижские курсы — это своего рода народный университет. Генерал Головин имел в виду те военные знания, которые приобретают посторонние военные посетители лекций по вторникам. Генерал же Шуберский понял это выражение буквально. Поэтому в своей книжке («К 25-летию основания Высших военно-научных курсов в Белграде», с. 13) он говорит: «На первом же заседании Учебного Комитета было решено организовать Курсы по образцу нашей бывшей Академии. Этим организация Белградских Курсов отличалась от Парижских, организованных на началах народного университета». При таком представлении о парижских курсах вполне нормально утверждение, что «состав слушателей Курсов... состоял... также из гражданских лиц, если они были рекомендованы Воинскими Организациями» (Там же, с. 9). Это, конечно, было бы нормально в народном университете, но такового, как было указано выше, на парижских курсах не было. При встрече с генералом Шуберским один из руководителей доказал, что парижские курсы отличались от белградских только одной лишней лекцией в неделю, которая по своей теме не касалась посредственно вопросов, изучаемых в данный момент на курсах. Генерал Шуберский признал свою ошибку.
Единственным недостатком парижских курсов было отсутствие в первые годы их существования исследования и репетиции по курсу о действиях броневых войск. Такое положение было вызвано тем, что Россия фактически вышла из войны почти сразу после революции 1917 года, и ее армия имела только первые бронеавтомобили. Ей не были известны ни позднейшие автомобили-вездеходы, ни гусеничные танки, а также и вопросы их использования и тактики. Массовые действия танков на Западном фронте начались значительно позже Февральской революции. Опыт их и выводы из него были весьма противоречивы. Этот недостаток был исправлен в 30-х годах профессором полковником Зайцовым. Он занялся изучением новых путей в теории военного дела, и в частности работ британского военного ученого и специалиста по части броневых войск генерала Фуллера. В 1936 году состоялись 8 лекций профессора полковника Зайцова на тему: «Новые пути в военном деле — броневые войска». Они входили в число общих лекций, то есть были предназначены для слушателей всех трех классов: младшего, старшего и дополнительного. В 1938 году состоялись еще 5 лекций на тех же основаниях (для всех слушателей курсов) на тему: «Тактика броневых войск». Лекции профессора полковника Зайцова привлекли самое большое внимание слушателей. Тогда же части механизированных войск были введены в задания военной игры для слушателей курсов.
Между тем высшее военное руководство французскими и британскими вооруженными силами не отнеслось с достаточным интересом к теориям генерала Фуллера, вплоть до 1939 года. И войска западных держав вышли в 1940 году на поля сражений с большим количеством танков, но с совершенно устарелыми основами танковой тактики. Большие соединения германских танков при новой тактике быстро одержали полную победу над войсками англо-французов.
Очень серьезным испытанием знаний, усвоенных слушателями, являлась двусторонняя военная игра, на которую отводилось 25 занятий. Эта игра происходила тогда, когда старший класс курсов заканчивал Изучение высшей тактики. Производилась она следующим образом: весь старший класс разделялся на две группы. Возглавлять каждую накачался посредник — опытный старший руководитель. К началу игры начальство выбирало на карте место сражения, которое соответствовало бы той задаче, которую оно хотело положить в основу игры. Затем для каждой группы приготовлялись сведения, которые позволяли Каждой группе составить себе известное представление о противнике, а также понять существующую обстановку и сообразно с этими данными принять то или другое решение. Посредник данной группы определяет между участниками разные должности, начиная с командира данного высшего соединения и кончая той, которую займет последний участник группы. Затем посредник предлагает им — начиная с командира соединения и кончая последней занятой должностью - писать, соответственно должности каждого, приказы и распоряжения. Все это должно быть закончено к концу занятия, когда сдается посреднику. Два посредника сторон изучают вместе работу и определяют, что могло быть замечено разведкой или каким-либо другим способом в отношении другой группы, а также и те действия обеих групп, которые так или иначе могли повлиять на обстановку. На следующем занятии посредники, разобрав индивидуально решение, приказы и распоряжения, производят снова перераспределение должностей, причем рекомендовалось каждый раз переводить участников с одной должности на другую. Затем им сообщают новые сведения о противнике. Участники группы должны написать все приказы и приказания, учитывая новые данные об обстановке. Во время всей игры групповые посредники производят легкую индивидуальную критику ошибок, как в основном выполнении задачи командования, так и формулировании приказов и распоряжений.
Первоначально предполагалось после окончания тактической задачи или военной игры делать полевую поездку на места, где теоретически происходила эта задача. Но первая же поездка в район Виллер—Коттре привлекла явное внимание жандармов; генерал Головин решил больше таких поездок не производить.
При переходе из старшего класса в дополнительный слушатели должны были пройти репетиции: 1) по военно-инженерной обороне государства, 2) по истории военного искусства и 3) по высшей тактике. Ассистентами на этих репетициях были: по военно-инженерной обороне государства — генерал Бем, а по высшей тактике — генерал Миллер.
Репетиция же на первом курсе по истории военного искусства была отменена, так как лекции еще не были отлитографированы. Кроме того, роль испытания играли решения во время военной игры в классе и на дому: по тактике, службе Генерального штаба и службе снабжения и тыла, в отчетной задаче на корпус.
В то время как первый курс заканчивал изучение наук, входивших в программу старшего класса, и готовился к переходу в дополнительный, генерал Головин в своем приказе от 8 мая 1929 года ввел в программу дополнительного класса большую письменную работу, не превышающую своим размером 20 страниц. Эта работа должна иметь характер самостоятельного творческого труда слушателя. Фактически она заменила собой устную «вторую тему» курса Императорской Николаевской военной академии. На Высших военно-научных курсах эта тема будет представлять собой чисто письменную работу. В приказе указываются и причины такого отклонения от программы академии. Причины суть следующие: 1) весенние репетиции показали умение слушателей делать устные доклады, 2) по письменной работе легче судить о развитии и знаниях слушателя и 3) устройство таких устных докладов для каждого слушателя потребовало бы много времени, а также расходов для найма зала.
Каждый руководитель должен был представить к 20 мая 1929 года десять тем по каждому из прочитанных им курсов. В этих темах должны затрагиваться новейшие вопросы. Представленные слушателями работы на эти темы будут рассматриваться генералом Головиным и давшим тему руководителем. Темы должны выбираться и формулироваться так, чтобы слушатель мог ограничиться одним-двумя пособиями. Эти письменные работы являются испытанием умения слушателей самостоятельно изучать какой-либо классический или новый военный напечатанный труд.
Наконец, особая инструкция регулирует производство специального выпускного испытания по стратегии, высшей тактике и службе Генерального штаба. Это испытание имеет целью проверить способность экзаменующегося самостоятельно мыслить в этих областях военных знаний. Основной частью этого является 15-минутный доклад на заданную экзаменующемуся за несколько дней перед тем особую тему. Этот доклад должен представлять собой выводы слушателя из заданного в теме частного случая. Рекомендуется при ответе представлять схемы, картограммы и таблицы. При оценке будет обращено внимание на богатство его содержания, форму доклада, ясность мысли, выпуклость содержания и точное использование предоставленного времени.
По окончании этого доклада слушателем и после указаний, данных главным руководителем, слушателю будет задано несколько летучих вопросов по курсам стратегии, высшей тактики и службе Генерального штаба. Ответы, данные экзаменующимся, будут оцениваться не с точки зрения фактической стороны, а с точки зрения понимания современной теории военного искусства. Распределение тем между экзаменующимися будет произведено посредством жребия. Присутствие на испытаниях обязательно для всех слушателей дополнительного класса, даже не экзаменующихся в этот день.
Выпускной экзамен 1-го курса был очень торжественно обставлен. Вокруг главного руководителя профессора генерала Головина собрались: заслуженный профессор Императорской Николаевской военной академии генерал Гулевич, еще два генерала профессора академии, бывший начальник Императорской Морской Николаевской академии адмирал Русин183 и главные генералы Обще-Воинского Союза: генерал Е.К. Миллер, генерал Эрдели, генерал Постовский, генерал Шатилов, генерал князь Масальский, генерал Кусонский, генерал Суворов184. Таким образом, в состав экзаменационной комиссии входили четыре профессора, специалиста по высшему военному образованию, и ряд генералов, окончивших Военную академию до Первой мировой войны и, следовательно, хорошо знакомых с программой и требованиями, которые предъявлялись к офицерам — слушателям этой академии.
Генерал Головин очень внимательно следил за работой каждого слушателя и задолго до окончания ими курсов намечал, кто из них может оказаться способным для дальнейшей научной работы. Лучшие из них сразу по окончании курсов прикомандировывались к кафедрам, а затем через год-два, по выполнении различных работ и пробной лекции, назначались на кафедры. Таковыми были: полковник Пятницкий, полковник Кравченко, полковник Прокофьев185, штабс-капитан Яновский186, штабс-капитан Конашевич187, штабс-капитан Осипов А.В.188, поручик Кузнецов189, подпоручик Галай190, Бобарыков, Хвольсон191 и Власов192.
В общем, генерал Головин поставил себе задачей не только помочь желающим получить высшее военное образование, но и подготовить людей, которые могли бы, в случае изменения политического положения, возвратившись в Россию, поставить там на должную высоту Высшую военную школу.
Организация в Париже Высших военно-научных курсов с программой Академии Генерального штаба не могла не обратить на себя внимание советского правительства. Есть все основания предполагать, что один из слушателей 1-го курса, штаб-офицер, бежавший, по его словам, в 1923 году из Советской России, прослушавший весь курс, успешно сдавший все работы и испытания, за одну-две недели до выпуска исключенный из списка курсов и затем бесследно исчезнувший из Парижа, — был послан на курсы советской властью. Это предположение тем более основательно, что в скором времени информационный листок Организации Великого князя Кирилла Владимировича оповестил всех ее членов о том, что этот штаб-офицер — советский тайный агент.
Нужно еще припомнить, что в первый год существования курсов, когда занятия налаживались, советский полпред в Париже потребовал их закрытия. Генерал Головин, узнав об этом требовании, обратился к маршалу Фошу. Последний вместе с генералом Головиным поехал к председателю Совета министров. В беседе с последним маршал Фош указал, что новая война с Германией неизбежна, и русская военная эмиграция была широко допущена во Францию, как великолепный обстрелянный кадр, могущий оказаться очень ценным для Франции и что было бы нелепо мешать этому кадру поддерживать на известной высоте свои военные знания. Выход из положения был найден в том, что курсы будут продолжать свою работу под названием «Институт по изучению проблем войны и мира».
В дальнейшем все слушатели, окончившие курсы, причислялись к Институту по изучению проблем войны и мира. Таким образом они могли лучше поддерживать связь друг с другом, пользоваться книгами из библиотеки курсов, посещать общие лекции по вторникам и иногда исполнять отдельные поручения профессора генерала Головина по военно-научной части.
Курсы как таковые формально прекратили свое существование при вступлении Франции в войну в сентябре 1939 года. Фактически они просуществовали в 1940 году до начала германской оккупации Парижа и произвели 6 выпусков. Всего окончило их 82 слушателя.
С целью дать возможность получить высшее военное образование и тем офицерам, которые проживали вне Парижа, генералом Головиным были открыты 1 января 1931 года Заочные курсы, по программе Высших военно-научных курсов в Париже. Сведения о работе Заочных курсов не сохранились.
В конце 1930 года появилась возможность открыть отделение Зарубежных Высших военно-научных курсов в Белграде, чтобы дать возможность получить высшее военное образование проживающим там офицерам. Курсы были открыты 31 января 1931 года. Во главе белградских курсов генералом Головиным был назначен Генерального штаба генерал А.Н. Шуберский. Белградские курсы окончили 77 слушателей.
Выдержка из статьи полковника А.Г. Ягубова193
Академию предполагалось открыть в Сербии в 1921 году, то есть без какой-либо предварительной подготовки, не имея ни подготовленных преподавателей, ни одного современного учебника. Обучающихся предположено было обеспечить материально, чтобы избавить их от забот о куске хлеба. Возглавление этой академии было предложено генералу Н.Н. Головину.
Генерал Головин убедил генерала Врангеля, что такое поспешное открытие Высшей военной школы, без серьезной предварительной подготовки, не может дать положительных результатов. И за громкой вывеской «Академия» будет скрываться ничтожное содержание.
По мнению генерала Головина, Высшая военная школа должна быть создана путем длительного труда по образованию преподавательского состава, объединенного единством военной доктрины, над которой еще надо было работать. Надо было составить учебники, вполне отвечающие современному уровню военных знаний, и произвести отбор обучающихся. Что касается последних, то при неизбежной ограниченности их числа и при их материальном обеспечении — Высшая военная школа могла бы быть заполнена людьми, не столько жаждущими знаний, как желающими освободиться от забот по добыванию себе средств к существованию.
По мнению генерала Головина, правильно поставленное высшее военное образование должно не только дать необходимые для высшего руководства знания, но и произвести отбор волевых людей.
Исходя из этого, генерал Головин считал, что эмигрантская Высшая военная школа не должна давать обучающимся никаких материальных выгод, а наоборот, требовать от них жертвенности и упорства в достижении раз поставленной ими себе цели. При таких условиях генерал Головин рассчитывал, что в Высшую школу пойдут лишь люди, действительно желающие получить знания, люди национально настроенные и верящие в светлое будущее своего народа.
Целью эмигрантской Высшей школы генерал Головин поставил следующее: 1) поддержание трудами русского учебного персонала военной науки на уровне современных требований; 2) создание кадра русских офицеров с европейским военным образованием, способных мыслить и творить в совокупности всех явлений войны.
Первая поставленная им себе цель была выполнена благодаря блестящему подбору руководителей, таких, как профессор генерал Гулевич, профессор полковник Зайцов, генералы Ставицкий, Доманевский, Баранов, Виноградский и полковник Иванов. Что касается второй цели, то разновременно и на разные сроки через парижские курсы прошло свыше 300 офицеров. Из них 82 успешно закончили пятилетний курс и получили право ношения нагрудного знака.
159 Впервые опубликовано отдельной брошюрой под тем же названием: Б.м., 1977.
160 Доманевский Владимир Николаевич, р. 12 марта 1878 г. в Санкт-Петербурге. Пажеский корпус (1897), академия Генштаба (1903). Офицер л.-гв. Конной артиллерии, командир 14-го гусарского полка. Генерал-майор, и. д. начальника штаба Приамурского военного округа. Георгиевский кавалер. В белых войсках Восточного фронта; с февраля 1918 г. у генерала Хорвата в Харбине, с февраля 1920 г. начальник штаба Главнокомандующего во Владивостоке при эсеровском правительстве. Генерал-лейтенант. В эмиграции во Франции, к 1931 г. возглавлял группу л.-гв. Конной артиллерии в Париже. Умер 4 апреля 1937 г. в Сент-Женевьев-де-Буа (Франция).
161 Черячукин Александр Васильевич, р. 18 марта 1872 г. Из дворян ВВД, сын чиновника, казак ст. Богоявленской. Донской кадетский корпус (1890), Михайловское артиллерийское училище (1893), академия Генштаба (1899). Офицер л.-гв. 6-й Донской казачьей батареи. Генерал-майор, командир 17-го Донского казачьего полка, начальник штаба 4-й кавалерийской дивизии, командующий 2-й казачьей сводной дивизией. В Донской армии; до 12 февраля 1918 г. командующий Северо-Западным фронтом, затем скрывался в районе ст. Грушевской. С 4 мая 1918 г. снова в армии, с 5 мая по июль и в сентябре—декабре 1918 г. заместитель и атаман «Зимовой станицы» — посол на Украине, в июле—сентябре 1918 г. в Германии (член делегации с герцогом Лейхтенбергским к императору Вильгельму). В декабре 1918 г. сыграл важную роль в спасении и эвакуации в Германию нескольких сот русских офицеров. С декабря 1918 г. по начало 1920 г. посол ВВД в Польше, с марта 1920 г. директор Донского кадетского корпуса до его расформирования в 1923 г., эвакуирован с корпусом в Египет. Генерал-лейтенант (30 сентября 1918 г.). В эмиграции во Франции, рабочий на заводе, к 1931 г. член объединения л.-гв. Конной артиллерии, до 1 сентября 1930 г. председатель Союза Донской артиллерии в Париже, до 1934 г. заместитель войскового атамана ВВД, к 1 января 1934 г. член Общества офицеров Генерального штаба. Умер 12 мая 1944 г. в Ницце (Франция).
162 Виноградский Александр Николаевич, р. 24 апреля 1874 г. Пажеский корпус (1893), академия Генштаба (1899), Офицерская артиллерийская школа. Офицер л.-гв. Конной артиллерии. Генерал-майор, командир 15-й артиллерийской бригады, начальник русской артиллерийской миссии при румынской армии. Георгиевский кавалер. В Вооруженных силах Юга России. Эвакуирован в декабре 1919-го — марте 1920 г. На май 1920 г. в Югославии. В эмиграции во Франции, в 1931 г. член учебного комитета Высших военно-научных курсов в Париже, на 1934 г. член суда чести главного правления Союза Пажей; к ноябрю 1934 г. в Лозанне. Умер 2 декабря 1935 г. в Сент-Женевьев-де-Буа (Франция).
163 Иванов Н.П. Полковник. В эмиграции во Франции, в 1931 г. член учебного комитета, с 1933 г. преподаватель, в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) Высших военно-научных курсов в Париже.
164 Ставицкий Петр Петрович. Генерал-лейтенант. В эмиграции во Франции; на декабрь 1924 г. председатель объединения Собственного Его Величества Железнодорожного полка, в 1931 г. возглавлял группу полка в Булони, в 1931 г. член учебного комитета Высших военно-научных курсов в Париже.
165 Петров Александр Маркович. Подпоручик. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. Капитан. В эмиграции во Франции в составе Дроздовского полка. Окончил курсы Генерального штаба в Париже, затем преподаватель тех же курсов. Умер в Париже.
166 Алексеев Николай Николаевич, р. 25 марта 1875 г. Полоцкий кадетский корпус (1892), Михайловское артиллерийское училище (1895), академия Генштаба (1902). Офицер л.-гв. 3-й артиллерийской бригады. Генерал-майор, командир 26-го армейского корпуса. В Донской армии; с 18 октября, на 20 ноября 1918 г. командующий Северной группой, с февраля 1919 г. начальник штаба группы Мамонтова, с 23 февраля 1919 г. начальник штаба 1-й Донской армии, с 12 мая 1919-го по 23 апреля 1920 г. командир 1-го Донского отдельного корпуса, с 23 апреля по декабрь 1920 г. начальник штаба Донской армии и Всевеликого Войска Донского (с 28 ноября 1919 г. — походного штаба Донского атамана). Генерал-лейтенант (18 апреля 1920 г.). В эмиграции во Франции, на 20 мая 1938 г. в Исси-ле-Мулине, затем в Париже, в 1931 г. член учебного комитета Высших военно-научных курсов, к 1 января 1934 г. член Общества офицеров Генерального штаба, с 1949 г. председатель Союза Российских кадетских корпусов, на ноябрь 1951 г. старший представитель объединения л.-гв. 3-й артиллерийской бригады. Умер 15 сентября 1955 г. в Париже.
167 Рябиков Павел Федорович, р. 24 марта 1875 г. Сын подполковника. Полоцкий кадетский корпус (1893), Константиновское артиллерийское училище (1896), академия Генштаба. Офицер л.-гв. Финляндского полка. Генерал-майор, профессор академии Генштаба. Георгиевский кавалер. В белых войсках Восточного фронта; 2-й генерал-квартирмейстер штаба Верховного Правителя, с 2 октября по 8 ноября 1919 г. начальник штаба Восточного фронта, одновременно в 1918 —1919 гг. профессор академии Генштаба. Участник Сибирского Ледяного похода. В эмиграции в Японии, в Шанхае, в Чехословакии, в 1931 г. член учебного комитета Высших военно-научных курсов в Париже. Умер 27 августа 1932 г. в Праге.
168 Секретев Александр Степанович, р. 8 августа 1881 г. в ст. Чернышевской. Из дворян, сын офицера ВВД, казак ст. Нижне-Чирской Области Войска Донского. Донской кадетский корпус (1899), Николаевское кавалерийское училище (1901). Офицер л.-гв. Атаманского полка. Полковник, командир 24-го Донского казачьего полка. В Донской армии; в апреле—мае 1918 г. командир 1-го конного полка под Новочеркасском, в 1919 г. генерал- майор, командир бригады, командир 2-го Донского отдельного корпуса, в мае 1919 г. командир конной группы из двух дивизий, затем начальник 9-й Донской конной дивизии, в начале 1920 г. командир 4-го Донского корпуса, с марта 1920 г. командир конной группы (бывшей генерала А.А. Павлова) до эвакуации Новороссийска. В Русской Армии без должности. Генерал-лейтенант. В эмиграции с ноября 1920 г., с 1921 г. в Болгарии, в конце 1922 г. возвратился в СССР. Арестован 14 августа 1930 г. Расстрелян по делу «Казачьего блока» 8 мая 1931 г. в Москве.
169 Трикоза Евгений Владимирович, р. в 1881 г. Николаевское инженерное училище (1902). Полковник, военный инженер. В эмиграции во Франции, преподаватель Высших военно-научных курсов в Париже. Умер 30 марта 1974 г. в Париже.
170 Пятницкий Николай Владимирович, р. в 1890 г. Есаул Кубанского казачьего войска. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода, командир Кубанской батареи. Во ВСЮР начальник штаба 34-й пехотной дивизии, осенью 1919 г. штаб-офицер для поручений при штабе Кавказской армии. Полковник. Эвакуирован в начале 1920 г. из Крыма на корабле «Константин». Галлиполиец. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й выпуск), затем преподаватель, в 1931 г. библиотекарь и казначей, в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов, в 1941 — 1944 гг. редактор газеты Управления делами русской эмиграции «Сигнал» в Париже. Осужден на 10 лет, до 1952 г. во французской тюрьме. Умер 19 ноября 1962 г. в Париже.
171 Бубнов Александр Дмитриевич, р. в 1883 г. в Варшаве. Из дворян, сын офицера. Гимназия, Морской корпус (1903), Морская академия (1913). Контр-адмирал, начальник Морского управления Ставки ВГК. С декабря 1918-го по 1920 г. член русской делегации на Версальской конференции от адмирала Колчака. Во ВСЮР и Русской Армии; с мая 1919 г. командир дивизиона миноносцев, с 20 августа 1919-го но 8 февраля 1920 г. начальник штаба Черноморского флота. Эвакуирован в Турцию. 29 июня (2 октября) 1920 г. возвратился в Русскую Армию в Крым (Севастополь) на корабле «Константин». В эмиграции во Франции и Югославии; в 1923—1941 гг. профессор в Югославской морской академии. Умер 2 февраля 1963 г. в Кралье (Югославия).
172 Краснов Петр Николаевич, р. 10 сентября 1869 г. в Санкт-Петербурге. Из дворян ВВД, сын генерала, казак ст. Каргинской Области Войска Донского. Александровский кадетский корпус (1887), Павловское военное училище (1889), Офицерская кавалерийская школа. Офицер л.-гв. Атаманского полка. Генерал-майор, командир 3-го конного корпуса. Георгиевский кавалер. С 25 октября 1917 г. возглавлял борьбу с большевиками под Петроградом. Зимой 1917/18 г. скрывался в ст. Константиновской. С 3 мая 1918-го по 2 февраля 1919 г. войсковой атаман ВВД, генерал от кавалерии (26 августа 1918 г.). В Северо-Западной армии с 22 июля 1919 г.; до 9 сентября 1919 г. в резерве чинов при штабе армии, затем начальник отдела пропаганды, в январю 1920 г. русский военный представитель в Эстонии, член ликвидационной комиссии Северо-Западной армии. В эмиграции в Германии, с марта 1920 г. под Мюнхеном, к ноябрю 1920 г. в Берлине, с 22 ноября 1921 г. в Сантени (Франция), с апреля 1936 г. в Далевице, под Берлином. На декабрь 1924 г. почетный вице- председатель объединения л.-гв. Атаманского полка. С 31 марта 1944 г. начальник Главного управления казачьих войск при Министерстве восточных областей Германии. Выдан англичанами в Лиенце 19 мая 1945 г. и вывезен в СССР. Казнен в Москве 16 января 1947 г.
173 Гулевич Арсений Анатольевич, р. 14 февраля 1866 г. в Москве. 3-й Московский кадетский корпус (1883), Александровское военное училище (1885), академия Генштаба (1892). Офицер л.-гв. Финляндского полка, командир л.-гв. Преображенского полка. Генерал-лейтенант, командир 21-го (37-го) армейского корпуса. Георгиевский кавалер. Остался в Финляндии. С декабря 1918 г. участник организации похода добровольческих формирований из Финляндии на Петроград, представитель Северо-Западной армии в Финляндии, до 1920 г. заведующий учреждениями Красного Креста в Финляндии. В эмиграции во Франции, с 1920 г. в Париже, на декабрь 1924 г. заместитель председателя и председатель исторической комиссии Гвардейского объединения, командор Союза Преображенцев, председатель Союза офицеров — участников войны, председатель Союза Преображенцев, профессор Высших военно-научных курсов в Париже, в 1931 г. член учебного комитета курсов, с октября 1933 г. заместитель председателя Союза Инвалидов, с сентября 1934 г. заместитель объединения Гвардии, с 1937 г. председатель Гвардейского объединения. Умер 12 апреля 1947 г. в Париже.
174 Боборыков (Бобарыков) Иван Иванович, р. в 1890 г. Чиновник МИД. Чиновник военного времени. В декабре 1918 г. в 1-м отдельном артиллерийском дивизионе Русского Корпуса в гетманской армии. В начале 1919 г. в Германии при Межсоюзной комиссии по пленным, затем в английской офицерской школе. Во ВСЮР и Русской Армии с января 1920 г. в 3-м армейском корпусе до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в прикомандировании к 6-му артдивизиону во Франции. Коллежский секретарь. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов. Умер в 1981 г.
175 Репьев Михаил Иванович, р. 14 сентября 1865 г. Из дворян Симбирской губ. Симбирский кадетский корпус (1882), Константиновское военное училище (1884), Офицерская артиллерийская школа (1908). Генерал-майор, начальник 166-й пехотной дивизии и врид командира 18-го армейского корпуса. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР в распоряжении Черноморского военного губернатора, с сентября 1918 г. инспектор артиллерии Астраханского корпуса, 1-го армейского корпуса, затем в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 24 июля, в сентябре—октябре 1919 г. инспектор артиллерии 5-го кавалерийского корпуса, с 13 ноября 1919 г. — войск Киевской области, затем в резерве чинов войск той же области, с 8 декабря 1919 г. в резерве чинов войск Новороссийской области (на 25 марта 1920 г. не прибыл), начальник обороны Новороссийска. Эвакуирован. 30 мая 1920 г. возвратился в Русскую Армию в Крым (Севастополь) на корабле «Поти». В Русской Армии инспектор артиллерии 1-й армии, в октябре 1920 г. инспектор артиллерии Русской Армии до эвакуации Крыма. Генерал-лейтенант (27 января 1919 г.). На 18 декабря 1920 г. в Галлиполи, инспектор артиллерии 1-го армейского корпуса. В эмиграции с апреля 1922 г. в Болгарии, затем в Югославии, с 1924 г. в Париже. Первый председатель Главного правления Общества Галлиполийцев и Общества Галлиполийцев во Франции, в 1931 г. помощник по строевой и хозяйственной части и член учебного комитета Высших военно-научных курсов в Париже, с 1933 г. помощник командира 1-го армейского корпуса. Председатель Общества офицеров-артиллеристов во Франции, председатель объединения Симбирского кадетского корпуса. Умер 29 апреля 1937 г. в Париже.
176 Постовский Александр Иванович, р. 7 января 1861 г. Из дворян, сын генерал-лейтенанта. Воронежская гимназия (1877), Павловское военное училище и Михайловское артиллерийское училище (1880), академия Генштаба (1888). Офицер л.-гв. 3-й артиллерийской бригады. Генерал-лейтенант, в распоряжении военного министра. Георгиевский кавалер. В эмиграции в 1931 г. председатель Общества офицеров Генерального штаба. В эмиграции во Франции. Умер 23 марта 1941 г.
177 Хольмсен Иван Алексеевич, р. 28 сентября 1865 г. Финляндский кадетский корпус (1886), академия Генштаба (1896). Офицер л.-гв. Семеновского полка. Генерал-майор, командир 1-й бригады 53-й пехотной дивизии (в плену с 1915 г.). Георгиевский кавалер. В 1919—1920 гг. представитель адмирала Колчака в Берлине, затем военный представитель ВСЮР и Русской Армии, летом 1921 г. начальник русской делегации в Германии, с апреля 1922 г. представитель генерала Врангеля в Париже. Генерал-лейтенант (1919). В эмиграции во Франции, с 1924 г. начальник 1-го отдела РОВС, с декабря 1926 г. член объединения л.-гв. Семеновского полка, с 1930 г. главный казначей РОВС, председатель Гренадерского объединения, к 1 января 1934 г. член Общества офицеров Генерального штаба. Умер 19 марта 1941 г. в Осло.
178 Князь Масальский Владимир Николаевич, р. 31 октября 1860 г. Пажеский корпус (1880). Офицер л.-гв. Конной артиллерии. Генерал от артиллерии, инспектор артиллерии Румынского фронта. Георгиевский кавалер. В белых войсках Северного фронта; с 18 ноября 1919 г. начальник артиллерии Мурманского фронта до 20 апреля 1920 г. В эмиграции во Франции. Председатель Общества взаимопомощи л.-гв. Конной артиллерии. Умер 10 апреля 1940 г. в Париже.
179 Степанов Иван Петрович. Полоцкий кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, Севастопольская авиационная школа (1913). Подполковник 28-й артиллерийской бригады, инспектор авиации Юго-Западного фронта. Георгиевский кавалер. В Вооруженных силах Юга России, летчик, помощник начальника авиации по строевой части. Эвакуирован в начале 1920 г. из Новороссийска на корабле «Панама». В Русской Армии в авиационных частях до эвакуации Крыма. Генерал-майор. На 18 декабря 1920 г. в 1-й роте Авиационного батальона Технического полка в Галлиполи. В эмиграции во Франции. Умер 3 марта 1951 г. в Париже.
180 Руднев Евгений Владимирович. Александровский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1906). Капитан, начальник Московской авиационной школы Императорского Всероссийского аэроклуба. С 1918 г. в гетманской армии в Одессе. В Добровольческой армии и ВСЮР с 16 сентября 1918 г., в прикомандировании к подвижной авиабазе армии, с 17 октября 1918 г. командир 3-го авиационного отряда, с 1 ноября 1918 г. в прикомандировании к авиапарку, с 20 декабря 1918 г. и. о. инспектора авиации Одесского района, с 8 августа 1919 г. начальник организационного отдела управления начальника авиации ВСЮР (с 12 августа — также врид начальника строевого отдела), с 1 марта 1920 г. в прикомандировании к Севастопольской авиационной школе, с 29 июня — к управлению начальника авиации ВСЮР, с 12 июля врид помощника начальника управления по технической части.
Полковник (12 февраля 1920 г.). В эмиграции во Франции. Умер 7 июня 1945 г. в Париже.
181 Бем Евгений Юльевич, р. 1 марта 1870 г. Николаевский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1889), академия Генштаба (1896). Генерал-майор, командир 18-го инженерного полка, инспектор инженерной части Киевского военного округа. В белых войсках Северного фронта; начальник военных сообщений Архангельского и Мурманского фронтов, с 1919-го по январь 1920 г. в штабе Главнокомандующего войсками Северной области, с января 1920 г. представитель его в Финляндии. В эмиграции во Франции. Организатор Военно-инженерных курсов, в 1931 г. начальник Высших военно-технических курсов, с 1943 г. начальник 1-го отдела РОВС. Умер 17 мая 1951 г. в Париже.
182 Шуберский Александр Николаевич, р. 20 августа 1875 г. в Санкт- Петербурге. Пажеский корпус (1895), академия Генштаба (1904). Офицер л.-гв. Конной артиллерии. Генерал-майор, и. д. начальника штаба Гвардейской стрелковой бригады, начальник штаба 3-го Кавказского армейского корпуса, генерал-квартирмейстер штаба Киевского военного округа. Георгиевский кавалер. С 1918 г. в гетманской армии; член военно-ученого комитета при Главном управлении Генштаба, 30 ноября 1918 г. назначен и. о. начальника Генштаба; в ноябре—декабре 1918 г. в Киеве. В Вооруженных силах Юга России; в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 28 апреля 1919 г. начальник штаба 2-го Кубанского корпуса, с 17 сентября 1919 г. генерал-квартирмейстер штаба войск Киевской области, затем в резерве чинов войск Киевской области, с 8 декабря 1919 г. в резерве чинов войск Новороссийской области (на 25 марта 1920 г. не прибыл). Эвакуирован в 1919 —1920 гг. из Новороссийска в Константинополь на корабле «Константин». На май 1920 г. в Югославии. В эмиграции там же, на 10 августа 1928 г. в Белграде, член объединения л.-гв. Егерского полка, в 1930 г. организовал Высшие военно-научные курсы в Белграде, в 1935 г. возглавил Военно-научный институт в Белграде. После 1945 г. на юге Франции, председатель отдела Союза русских военных инвалидов в Ницце, председатель отдела Союза Пажей. Умер 11 июня 1963 г. в Ментоне (Франция).
183 Русин Александр Иванович, р. 8 августа 1861 г. Морской корпус (1881), Морская академия (1888). Адмирал, начальник Морской академии, начальник Морского штаба ВГК. В эмиграции во Франции, в 1932 г. вышел из Кают-компании в Париже в Морское Собрание; председатель Всезарубежного объединения морских организаций, председатель Кают-компании в Париже, в 1931 г. член учебного комитета Высших военно-научных курсов в Париже; на 31 января 1944 г. почетный член и с 20 января 1949 г. почетный председатель Общества бывших русских морских офицеров в Америке. Умер 17—18 ноября 1956 г. в Касабланке (Марокко).
184 Суворов Михаил Николаевич, р. 15 августа 1877 г. Из дворян Калужской губ. Сын офицера. 2-й Московский кадетский корпус (1894), Московское пехотное юнкерское училище (1896), академия Генштаба (1906). Офицер л.-гв. Егерского полка. Генерал-майор, и. д. начальника штаба Гвардейской стрелковой дивизии, начальник штаба 2-й Латышской стрелковой дивизии, командир 121-го пехотного полка. Взят заложником в сентябре 1918 г. в Петрограде. Работал в подпольной организации. В Северо-Западной армии; с мая по 12 августа 1919 г. член Политического совещания при генерале Юдениче. В эмиграции во Франции, на 10 августа 1928 г. в Париже, член объединения л.-гв. Егерского полка, с 1930 г. член суда чести парижской группы объединения, к 1 января 1934 г. член Общества офицеров Генерального штаба. Умер 1 февраля 1948 г. в Париже.
185 Прокофьев Сергей Александрович. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Алексеевского артдивизиона во Франции. Полковник. В эмиграции там же, член объединения Константиновского военного училища. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов.
186 Яновский Владимир Георгиевич, р. в 1897 г. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Эвакуирован из Севастополя на корабле «Херсонес». Штабс-капитан. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов.
187 Конашевич Филипп Андреевич. Офицер. В Добровольческой армии с осени 1917 г. в Корниловском ударном полку. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. Во ВСЮР и Русской Армии во 2-м Корниловском полку до эвакуации Крыма. Штабс-капитан. На 18 декабря 1920 г. в 5-й роте Корниловского полка в Галлиполи. Осенью 1925 г. в составе Корниловского полка во Франции. В эмиграции во Франции, в 1934 г. член правления Общества Галлиполийцев в Париже, сотрудник РОВС. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (2-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов. Умер 2 сентября 1970 г. в Париже.
188 Осипов Алексей Владимирович, р. в Саратовской губ. Вольноопределяющийся. В Добровольческой армии; в июне—сентябре 1918 г. бомбардир на бронепоезде № 1 («Генерал Алексеев»), с 10 ноября 1918 г. прапорщик. Во ВСЮР и Русской Армии в бронепоездных частях до эвакуации Крыма. Поручик. Эвакуирован на о. Проти на корабле «Кизил Ермак». Галлиполиец. На 30 декабря 1920 г. в 1-й батарее 6-го артиллерийского дивизиона. Осенью 1925 г. в составе 6-го артдивизиона во Франции. Штабс-капитан. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (2-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов, член редколлегии журнала «Армия и Флот». После 1945 г. в США, в 1950—1951 гг. член Общества Галлиполийцев в Калифорнии, к 1956 г. в Лос- Анджелесе. Умер после 1963 г.
189 Кузнецов Георгий Михайлович. Поручик. Георгиевский кавалер. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (4-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов, в 1938— 1939 гг. член редколлегии, секретарь, редактор журнала «Армия и Флот» в Париже. После 1945 г. в США. Капитан, представитель Главнокомандующего в США, редактор «Военного Вестника» в Нью-Йорке, с 1976 г. начальник отдела РОВС в США. Умер 19 января 1982 г. в Нью-Йорке.
190 Галай Николай Яковлевич, р. в 1903 г. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. С лета 1919 г. доброволец в 3-й батарее Дроздовской артиллерийской бригады. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Николаевского инженерного училища по Франции. Подпоручик. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й выпуск) и преподавал на них, в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) курсов, член НСУВ, по время Второй мировой войны на Восточном фронте, заведующий школой переподготовки сдавшихся советских офицеров, затем в институте по изучению СССР. Умер в 1969 г. в Мюнхене.
191 Хвольсон Константин Владимирович. Училище правопедения (1917—1918). Подпоручик л.-гв. Измайловского полка. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й выпуск), затем преподаватель, в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов, с 1938 г. член редколлегии журнала «Армия и Флот», на ноябрь 1951 г. секретарь и казначей отдела Союза Измайловцеп во Франции. Умер 3 июня 1969 г. в Париже.
192 Власов Андрей Алексеевич, р. в 1899 г. Во ВСЮР и Русской Армии в бронепоездных частях до эвакуации Крыма. Георгиевский крест 4-й ст. Подпоручик 6-го артдивизиона. В эмиграции во Франции. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (5-й выпуск), в 1938 г. руководитель (помощник руководителя) тех же курсов. К 1969 г. сотрудник журнала «Военная Быль». Умер 13 декабря 1980 г. в Шелль (Франция).
193 Ягубов Александр Георгиевич. Сын офицера. Симбирский кадетский корпус, Константиновское артиллерийское училище. Полковник, командир батареи 36-й артиллерийской бригады. Участник похода Яссы—Дон. В Добровольческой армии и ВСЮР в 3-й батарее 3-го легкого артиллерийского дивизиона, с 3 января 1919 г. в 1-м броневом автомобильном дивизионе, затем в 3-й артиллерийской бригаде, с 24 августа 1919 г. командир 3-й батареи той же (впоследствии Дроздовской) бригады, затем командир 2-го дивизиона, с 1920 г. врид командира той же бригады. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Дроздовского артдивизиона во Франции. В эмиграции в Болгарии и Франции, с 1923 г. начальник охраны Великого князя Николая Николаевича. Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (2-й выпуск) и преподавал на них, затем заместитель начальника, п 1938 г. руководитель (помощник руководителя) курсов; в 1934 г. член правления Общества Галлиполийцев в Париже. Умер 25 августа 1955 г. в Париже.

Арсений Александрович Зайцов (1889 - 2 апреля 1954, Париж) - офицер Русской императорской армии, полковник Генштаба.
В Добровольческой армии с конца 1918 года. Командовал батальоном Лейб-гвардии Семеновского полка в 1-м сводно-гвардейском полку. В Русской армии генерала Врангеля занимал должность старшего адъютанта штаба Донского корпуса генерала Абрамова. Вместе с Донским корпусом эвакуировался из Крыма - сначала в лагерь Чаталджа, около Константинополя, а затем на остров Лемнос. Прибыл с корпусом в Болгарию и до марта 1922 года состоял на службе в штабе Донского корпуса в Стара-Загора, исполняя должность старшего адъютанта.
В 1924 году переехал в Париж. Будучи отличным специалистом по Красной армии, Зайцов был привлечён председателем РОВС генералом А.П. Кутеповым к секретной работе. С 1928 года занимается преподавательской работой на Зарубежных высших военно-научных курсах Н. Н. Головина.
Автор ряда работ по истории военного искусства и истории гражданской войны в России. Скончался от кровоизлияния в мозг 2 апреля 1954 года в Париже. Был похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев де Буа.

Проф. В. Даватцъ / Даватц Владимир Христианович «На Москву» [1921, PDF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4675691
Даватцъ В. Х., Львовъ Н. Н. / Даватц В. Х., Львов Н. Н. «Русская армiя на чужбинѣ» [1923, PDF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=3792531
Даватцъ В. / Даватц Владимир Христианович «Годы. Очерки пятилѣтней борьбы» [1926, PDF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4680891
Рыбинскiй Н. / Рыбинский Николай Захарович «Галлиполiйскiе разсказы» [1926, PDF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4661642
Сборник статей «Русскiе въ Галлиполи (1920-1921)» [1923, PDF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?p=63133645
Борис Башилов (Юркевич Борис Платонович) «Кто враг?» [1959, PDF/DjVu] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4682940
Башилов Борис (Юркевич Борис Платонович) «Унтерменши, морлоки или русские. Наблюдения „внутреннего эмигранта“» [1953, PDF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4685768
Самойлов Константин Иванович «На канонерской лодке „Ленин“ (По личным документам, воспоминаниям и материалам)» [1924, PDF/DjVu] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4633121
George William Buchanan / Джордж Уильям Бьюкенен «My Mission to Russia and Other Diplomatic Memories / Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918» [2006, FB2/RTF] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4587274
Carl Gustaf Emil Mannerheim / Карл Густав Маннергейм «Мемуары» [2006, FB2] - https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4604067

...
Когда большевики явились реквизировать собственность крестьян, они увидели что перед ними стоит большая проблема — ибо они столкнулись с огромным сопротивлением. Действия большевиков вызвали широкую оппозицию, и протесты стали широки настолько, что большевики встревожились. Они сказали тогда, что из-за этих протестов необходимо создать организацию по борьбе с контрреволюцией, так они называли протесты. Видите ли, люди не могли соединиться для организованного протеста — потому что у них не было оружия, амуниции и продовольствия. Чтобы образовать организованный протест нужна поддержка — источники поставок. У них ничего этого не было, и у них не было связи со внешним миром, откуда они могли бы попросить помощи. Протесты отдельных личностей и групп на митингах, забастовки, протесты в газетах — большевики рассматривали все это как контрреволюцию или саботаж. И поскольку протесты стали всеобщими, большевики создали особый комитет с абсолютными полномочиями, называемый «чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией».
Сенатор Нельсон: Оппозицию внутри страны?
М-р Симмонс: Оппозицию внутри страны. При образовании этой красной армии они использовали пулеметы и прекратили выдачу продовольствия — сделали все, чтобы погнать мужчин, в возрасте до 50 и 55 лет, к оружию. Они отправились в Курляндию, к латышам, и пообещали молодежи большие зарплаты и продовольственное изобилие, и ИМЕННО БЛАГОДАРЯ ЛАТЫШАМ — РУССКИХ БОЛЬШЕВИКИ СНАЧАЛА НАБРАТЬ НЕ МОГЛИ — И БЛАГОДАРЯ КИТАЙЦАМ [работавшим] в России и БЛАГОДАРЯ НЕМЕЦКИМ ВОЕННОПЛЕННЫМ ОНИ СМОГЛИ СФОРМИРОВАТЬ ЯДРО КРАСНОЙ АРМИИ. <...> ИНОСТРАННЫЕ СОЛДАТЫ СОСТАВИЛИ ЯДРО КРАСНОЙ АРМИИ В САМОМ НАЧАЛЕ РЕВОЛЮЦИИ.
...
Сенатор Кинг: Латыши составляют около 25 или 30 процентов большевистской армии, как она была шесть месяцев назад, китайцы — от 50.000 до 60.000, и преступники{1} — около 100.000, с некоторым количеством русских, немцев и австрийцев рассеянных между ними. Не так ли выглядела ситуация шесть месяцев назад?
------ 1) Имеются в виду уголовные преступники, освобожденные большевиками из тюрем, а также выпущенные по амнистии Керенским; они были привлечены в красную армию возможностями грабежа, хорошей оплатой и усиленным продовольственным снабжением в голодающем Петрограде.
М-р Симонс: Я думаю, это довольно точно. Мне известно, что были тысячи немецких и австрийских военнопленных, которые заразились большевистской идеей в лагерях военнопленных. Я знал нескольких русских, которые расследовали это дело, и они сказали мне, что еще в прошлом августе эти люди говорили: «Нам плевать на большевистское правительство. Нам нужно много еды, хорошая одежда и» — я прошу прощения за эти слова — «все женщины, которые нам понравятся». Мне очень трудно повторять это в этом обществе, но я христианский священник и я знаю, вам нужны показания. Аморальный элемент исключительно сильно присутствует во всем этом.
Сенатор Нельсон: Кто такие латыши? Чем они отличаются от русских?
М-р Симонс: Латыши — из области вокруг Риги, и они составляют большую часть населения Риги. Когда немцы вошли и подавили революцию большевистского пролетариата в балтийских провинциях, эти латыши <...> были изгнаны и перешли в центральную Россию. Ленин и Троцкий использовали их, предлагая большие суммы денег; и хотя эти латыши никогда не имели симпатии к немцам и очень мало симпатий к русским — тут появилась пища в изобилии, хорошее жилье, теплая одежда и — я повторяю то, что они сказали сами — право делать что они хотят на улицах Петрограда и Москвы. Ленин и Троцкий оба заявили, и сдержали свое слово, что они не будут полагаться на русских для своей защиты, но будут полагаться на латышей. И русские, в целом, не имеют симпатий к латышам. Я полагаю, в глазах русского латыш — ниже любой национальности и расы.
Сенатор Кинг: Китайцы составляли значительную часть красноармейцев, не так ли?
М-р Симонс: Китайские кули, в большом числе, были в это время в Финляндии, работая там при старом русском режиме, срубая деревья и выполняя другую ручную работу. Когда красное движение в Финляндии было подавлено, тысячи этих китайцев, которых также называли кули, хлынули в центр России. Мы видели их во множестве в Петрограде.
Сенатор Кинг: Доктор, из ваших знаний, считаете ли вы, что китайцы и немецкие и австрийские солдаты, которые не утверждали своего гражданства где-либо, люди которые были заключенными в России — составляют большинство в большевистской военной организации?
М-р Симонс: Я скажу так: без этих элементов никогда не образовалось бы ядра Красной армии.
Сенатор Кинг: Стало быть, эти бывшие немецкие пленники и бывшие австрийские заключенные, и китайские кули, и латыши, с некоторым количеством русских, составляли большую часть армии?
М-р Симонс: Да; и, конечно, они брали тысячи русских рабочих. Это мы видели своими глазами, что они не могли больше найти работы, потому что почти все фабрики были закрыты; и с этим связана длинная история, включающая немецких агентов — много станков было разрушено только затем, чтобы Россия была ослаблена экономически и стала зависима от Германии в отношении разных продуктов. И мы также знали — и я подчеркиваю это особенно — что во время заключения Брест-Литовского договора тысячи коммерческих агентов из Германии разгуливали по улицам Петрограда и Москвы и других крупных городов, принимая заказы.

1. Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять (108 525) рублей.
2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, - семьсот пять (705) предметов.
3. Семь чистых бланков паспортов царского образца.
4. Семь паспортов, заполненных на следующие имена:
A) Свердлова Якова Михайловича, Б) Гуревич Цецилии-Ольги,
B) Григорьевой Екатерины Сергеевны,
Г) княгини Барятинской Елены Михайловны, Д) Ползикова Сергея Константиновича, Е) Романюк Анны Павловны, Ж) Кленочкина Ивана Григорьевича.
5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича.
6. Немецкий паспорт на имя Сталь Елены.
Кроме того обнаружено кредитных царских билетов всего на семьсот пятьдесят тысяч (750 000) рублей.
Подробная опись золотым изделиям производится со специалистами.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР (Ягода).

В июне 16 венгров были расстреляны белочехами. Их вывели из кирпичного завода близ железнодорожной линии, ведущей на Семипалатинск. Их было всего 18 человек, но двое из них: Михай Крушка, монтер, и Лайош Балинтфи, слесарь по металлу (оба уже вернулись в Венгрию), были отпущены на свободу одним из чешских солдат, так как они были знакомы ему. Все 16 погибших, которые были растрелянеы на Барнаульской железнодорожной станции у чешского салон-вагона, после расстрела были сброшены в открытый ров, где их и похоронили только через неделю.
В июне Ференц Хегедюш, из бывшего 29-го пехотного полка, из Шомоди, был тоже расстрелян. В июне же было расстреляно еще 6 венгров и 3 словака, которые отказались вступить в белогвардейскую армию.
Р1. Arh. Р. 966/5. 76. 8. е. 164. I. Машинописная копия. Перевод с венгерского языка

1. Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять (108 525) рублей.
2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, - семьсот пять (705) предметов.
3. Семь чистых бланков паспортов царского образца.
4. Семь паспортов, заполненных на следующие имена:
A) Свердлова Якова Михайловича, Б) Гуревич Цецилии-Ольги, B) Григорьевой Екатерины Сергеевны, Г) княгини Барятинской Елены Михайловны, Д) Ползикова Сергея Константиновича, Е) Романюк Анны Павловны, Ж) Кленочкина Ивана Григорьевича.
5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича.
6. Немецкий паспорт на имя Сталь Елены.
Кроме того обнаружено кредитных царских билетов всего на семьсот пятьдесят тысяч (750 000) рублей.
Подробная опись золотым изделиям производится со специалистами.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР (Ягода).

В финляндии воевали белые и социалисты почитайте Юссила - Политическая история Финляндии, более того социалисты через год выиграли выборы в парламент.

Особой формой мздоимства и спекуляции стали злоупотребления с проездными «литерами». В этом участвовали все учреждения и организации, имевшие возможность их получать в Управлении путей сообщения. Так, одна благотворительная организация распродавала торговцам «литеры», которые она получала от Управления путей сообщения для своих нужд, за 25% от прибыли.
Крупный хлеботорговец Молдавский успевал скупать и сбывать огромное количества зерна и хлебопродуктов прежде всего потому, что его агенты не скупились на взятки железнодорожникам. Взятки он включал в «накладные расходы» и, соответственно,цену, поэтому гражданским и военным учреждениям (например,донскому ведомству продовольствия) этот хлеб обходился очень дорого

1. Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять (108 525) рублей.
2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, - семьсот пять (705) предметов.
3. Семь чистых бланков паспортов царского образца.
4. Семь паспортов, заполненных на следующие имена:
A) Свердлова Якова Михайловича, Б) Гуревич Цецилии-Ольги, B) Григорьевой Екатерины Сергеевны, Г) княгини Барятинской Елены Михайловны, Д) Ползикова Сергея Константиновича, Е) Романюк Анны Павловны, Ж) Кленочкина Ивана Григорьевича.
5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича.
6. Немецкий паспорт на имя Сталь Елены.
Кроме того обнаружено кредитных царских билетов всего на семьсот пятьдесят тысяч (750 000) рублей.
Подробная опись золотым изделиям производится со специалистами.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР (Ягода).

Доктор Беляев, чех. Зверски убит в Верхнеудинске. На фотографии видны отрубленная кисть руки и изуродованное лицо

В атмосфере взаимного недоверия и подозрительности инциденты были неизбежны. Один из них произошёл 14 мая на станции Челябинск. Чугунной ножкой от печки, выброшенной из проходившего эшелона с военнопленными-венграми, был ранен чешский солдат. В ответ чехословаки остановили поезд и подвергли самосуду виновника. По следам этого инцидента советские власти Челябинска на следующий день арестовали нескольких легионеров. Однако их товарищи силой освободили арестованных, разоружили местный отряд Красной гвардии и разгромили оружейный арсенал, захватив 2800 винтовок и артиллерийскую батарею.