Фотографии времен Крымской войны 1853-1856 гг.

Роджер Фентон — один из инициаторов создания лондонского Фотографического общества за свою недолгую фотографическую карьеру смог задать направления и стандарты на пути осмысления фотографией своего эстетического потенциала. Изысканные натюрморты и геометрически выверенные пейзажи Фентона известны меньше его фотографий Крымской войны. Фентон — первый в истории военный фотокорреспондент затмил Фентона — фотохудожника и теоретика, убедительно утверждавшего права фотографии на область изящного. Интересно отметить, что в этой второй роли Фентон шел по пути отстаивания документальной природы фотографии. Фентон теоретизировал и фотографировал, устанавливая круг сюжетов, отвергая популярную в Англии практику композитной фотографии в духе Рейландера. Фотографии ни к чему соревноваться с живописью и подражать ей. Фотографии доступен натюрморт, пейзаж, портрет, штудии фигур и фактур, исследование пространства, и она не нуждается в уловках и трюках. Монтаж, аппликация, печать с нескольких негативов противоречат ее сути и замутняют ее собственный потенциал выразительности. Воображаемые или исторические инсценировки, сложные повествовательные конструкции также отвергались Фентоном-фотохудожником. Интересно, что именно Фентон, пропагандировавший «прямую» фотографию в XIX веке, стал новатором документального фоторепортажа, обозначившим ряд специфических проблем этого вида фотографии.
Если строго придерживаться фактов, Фентон не был ни первым, ни единственным фотографом Крымской войны. Были и другие, но в силу разных обстоятельств, их работа не дошла до наших дней в виде законченного проекта, и никто из них не занял в истории фотографии того места, которое заняли Роджер Фентон и еще, пожалуй, Джеймс Робертсон, фотографировавший в Крыму после Фентона.
В известной мере, крымские фотографии — это часть эпической истории «Человек и Война», которая началась с прибытием Фентона в Балаклаву 8 марта 1855 г. с двумя ассистентами и «фотографическим фургоном». Фентон был командирован в Крым по инициативе и при поддержке принца Альберта и финансировании издательства «Эгнью и сыновья» качестве официального военного фотографа. Репортаж Фентона изначально был призван сформировать более позитивный общественный взгляд на непопулярную войну. Фотографии задумывались в качестве противовеса, например, критическим заметкам Уильяма Говарда Рассела — активного корреспондента "The Times".
Фентон оставался в Крыму до конца июня, фотографировал и писал многочисленные подробные письма, которые читаются как пролог к мемуарам о Первой Мировой. Большая часть этих свидетельств ужасает. Бухта Балаклава предстает канавой, полной гниющих бараньих внутренностей, дохлых лошадей и костей. Равнина, окружавшая порт, выжжена и лишена растительности. Во время экспедиции в Керчь Фентон был свидетелем грабежей, пьянства и беспорядков в союзных войсках. Трое его друзей погибли. Потери в боях за укрепленные пункты среди французских, британских и турецких войск были обширны. Неприятностей добавляли неорганизованность и недостаток информации. Фентон, чувствовавший недомогание и мучимый организационными проблемами, жил, словно в кошмаре. Конечно, были и хорошие минуты. Весенние цветы росли на вершинах холмов, и Фентон обедал бараниной и блинами с айвовым вареньем.
Такие записки, с внезапными переходами от ужасов к идиллии есть в любых литературных свидетельствах о войне. Он видел и описывал живописные деревни, разграбленные мародерами. Он наслаждался обедом с аристократами и слушал новости об умерших от холеры. Какую историю рассказывают его фотографии? Фентон сделал очень мало снимков того, что можно было бы назвать действием, но его взгляд привлекали некие неожиданные объекты — кучи снарядов, оружие, заваленное тряпьем и корабли в далеком порту, выглядевшие, как увеличенные модели в бассейне.
Викторианский вкус не приветствовал фотографий мертвых солдат, жалких или неприглядных сцен. Фентон фотографировал «со вкусом» и показывал отдыхающих офицеров и сцены жизни в лагере. Форма офицеров, лица солдат, вооружение, пейзажные виды — свидетельства такого рода призваны придать большую реалистичность документированию конфликта. Роджер Фентон был сдержанным фотографом войны, которая была названа «последней из джентльменских войн». Существовала ли прямая директива британского правительства — воздерживаться от фотографирования всего того, что может дискредитировать британскую политику ведения войны, может быть, в обмен на возможность свободно передвигаться и фотографировать военные объекты и территорию, или это просто само собой негласно разумелось между правительством, издателем и фотографом — неизвестно. В любом случае, будучи свидетелем ужасов войны, Фентон предпочитал не фотографировать их. Его фотографии можно рассматривать как один из первых примеров использования фотографии в целях пропаганды, хотя и не в полном смысле слова. Очевидно, они были задуманы как представление определенного взгляда на ведение войны британским правительством. Однако к тому времени, как они были выставлены, Севастополь пал, и финал войны был предрешен.
То, на что Фентон лишь намекнул, было реализовано его последователем в Крыму — Джеймсом Робертсоном — суперинтендантом и главным гравером Императорского монетного двора в Константинополе, который прибыл, чтобы запечатлеть падение Севастополя. Робертсон фотографировал захваченные укрепления Малахова кургана и разрушения, причиненные огнем артиллерии. Осколки, кирпичи, расщепленные балки валяются везде в беспорядке. Фотография нашла, наконец, тот бессвязный фрагментарный сюжет, который могла лучше всего показать. В обычные времена изображение подразумевало композицию, но война — необычное, время. Время, когда вещи с трудом связываются между собой.
Фентон был репортером, и его профессия — новая для фотографии, вовлекала его в новые проблемы. Его предшественники показывали, как выглядит объект, Фентон поднимал дополнительную проблему — показать то, что происходит. Отсюда его внимание к окрестностям порта. Фентон намеревался показать, как он выглядит: корабли, набережная, склады, бараки. Он старался раскрыть все виды, показать, какие элементы составляют жизнь порта и как они друг с другом соотносятся. Общие планы он дополнял крупными, прояснявшими те пункты, которые были едва видны на его топографических снимках. В известной мере Фентон подготовил себя к Крыму во время путешествия в Россию в 1852 г., где он развивал аналитический метод архитектурной фотографии. Тогда он делал угловые изображения, которые сочетали профильный вид с перспективой архитектурного пространства. Но большую часть крымских работ Фентона составляют портреты: фельдмаршалы, генерал-лейтенанты и далее по рангам. Это не образцовые фотографии военных. Два или три его героя имеют воинственный вид, но многие выглядят сдержаннее и скромнее — как обычные граждане, надевшие непривычный для них мундир. Война — не очень убедительное предприятие, если судить по этим портретам. Фотографии Фентона не показывали трупов или других печальных последствий битвы, как фотографии американской Гражданской войны, но, если дать себе труд вчитаться, они рассказывают содержательную историю. Портреты офицеров и солдат не содержат драмы или риторики, они не позируют тщательно, не сняты с возвеличивающей точки зрения. Группы ясно выражают в основном идею «сцен жизни в лагере», но внутри традиционных композиционно-содержательных моделей — потертость солдат, запустение окрестностей, скудость снаряжения и разнородность одежды рассказывают свою собственную историю.
Фентон покинул Балаклаву в конце июня 1855 года. Он привез в Англию около 360 фотографий (изначально он взял в Крым около 700 стеклянных пластин). В сентябре фотографии выставлялись в Лондоне и были изданы «Эгнью и сыновьями» в виде отдельных отпечатков. До выставки крымских фотографий Фентона большая часть публики никогда не видела фотографий лорда Раглана или других английских или французских командующих, а полагалась на литературные или живописные интерпретации их характеров. Простые и непритязательные портреты Фентона для многих были откровением. Около 30 журналов и газет поместили обзоры выставки в течение нескольких дней после ее открытия, фотографии широко обсуждались. Фотографии требовали прочтения детальных наблюдений, которые они представляли. Но лишь "Literary Gazette" практически единственное издание, которое высказало наиболее проникновенное наблюдение: «Бухта Балаклава и окрестности заполнены разгружаемым транспортом. По железной дороге прибывает оружие и снаряжение, на причалах размещается домашний скот для поддержания жизни и груды ядер и снарядов для ее прекращения. Мы наблюдаем деловитый ход смертельного бизнеса. Очевидно, фотографии внушают веру в точность своих деталей так, как не может ни один рисунок». (1) Немногие критики восприняли послание Фентона и бесконечно комментировали необычность униформы или совершенство отпечатков. Однако, возможно, более чем где-либо еще, на этих фотографиях обнаружилась унылая монотонность солдатской жизни.