Широкорад А. - Торпедоносцы в бою. Их звали «смертниками» (Великая Отечественная: Неизвестная война) [2006, DjVu/PDF, RUS]

первая попытка разобраться (скрупулезно и беспристрастно, основываясь не на эмоциональных рассказах, а на документах)

А анонсы лучше вообще не читать.

У издательства главный интерес - продать книгу.

А анонсы лучше вообще не читать. По крайней мере от Эксмо.

...О самом писателе:
«Военные тайны» ПИСАТЕЛЯ Широкорада Список книг Широкорада насчитывает ок. 60 названий (популярно обо всём), что типично для фолк-хисторика

Ну.. тут ничего особенного нет. Это еще у классиков было - "Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом..."
Не мудрено, когда пишешь по нескольку книг в год, качество безусловно страдает.
Но в сознательной фальсификации его обвинять бессмыслено - "фолк-хистори" - да, халтура - да, Ляпис-Трубецкой - связь поколений просматривается.
Ну поймал человек удачу за хвост, денежка капает... не придирайтесь слишком сильно.
Это еще не самый худший вариант - вы Бунича почитайте... вот где "легкость мысли необыкновенная..."

38171748Согласен с предыдущими ораторами. А.Широкорад похож на концерн "ДЭУ", который делал все, начиная от патефонных иголок и заканчивая чудом автопрома - ЗАЗДЭУ. Так, к сожалению, и Широкорад пишет обо всем. И часто просто по верхам, на уровне кухонных сплетен. Кстати, в последних книгах, цитирует сам себя целыми страницами. Хотя раньше посерьёзнее относился к истории. Жаль.

38178471Какой нах культ? это где они его видели? Какие три-четыре боевых вылета?
КАКОЙ ФИЛЬМ? Кто его вообще помнит - "Торпедоносцы"? Вообще, кто помнит, про что он?
Вообщем бред сивой кобылы.

Но всё же, говоря о трагедии «Армении», я не могу не сказать о бездарных действиях командующего Черноморским флотом адмирала Ф.С.Октябрьского. То, что Манштейн рано или поздно прорвется через Перекоп, было очевидно для советского командования. Укреплялся Севастополь, строились укрепления в самом узком месте Керченского полуострова. Но вот об обороне Южного берега Крыма никто не подумал. В то время, когда немцы ворвались в Крым, Октябрьский занимался лишь вопросами перебазирования Черноморского флота на Кавказ. 305-мм пушки линкора и 180-мм пушки крейсеров могли обстреливать с моря всю южную часть Крыма. Однако ни один корабль не был привлечен к обстрелу наступающих германских войск. Боевые и вспомогательные корабли и катера без проблем могли вывезти наши отступающие войска и всех беженцев с Южного берега Крыма. Но суда Черноморского флота привлекались к эвакуации лишь эпизодически. Все это привело к страшной трагедии 7 ноября 1941 г.

На КП в Симферополе нам навстречу поднялся из-за письменного стола высокий, стройный генерал с забинтованной головой. Мы представились, Октябрьский доложил о мерах, принимаемых флотом для укрепления обороны Крыма: был создан Каркинитский сектор береговой обороны, на побережье устанавливались новые батареи, развертывалась Керченская военно-морская база. Кузнецов держался как-то слишком уж официально, и чувствовалось, что взаимопонимание у нас не налаживается. Он не очень одобрительно отнесся, например, к тому, что командование флота «увлекается», как он выразился, строительством укреплений вокруг Севастополя.

До второй мировой войны вопрос об обороне главной базы флота с суши не возникал. Тогдашние наши представления о будущей войне исключали возможность подхода противника к Севастополю через Перекоп. Считалось вероятным лишь отражение неприятельских морских десантов на побережье, что возлагалось на сухопутные войска, кроме участков, прилегающих к военно-морским базам, за которые отвечал флот. Под Севастополем в наш участок противодесантной обороны входила береговая черта от Качи на севере до мыса Сарыч на юге.
Потом стало очевидным, что надо быть готовым к отражению также и воздушных десантов. Они могли быть выброшены в сухопутных тылах Севастополя. А это означало, что нужны и обычные полевые укрепления: крупный воздушный десант — те же наземные войска, хотя и с меньшим (говорю о том времени) количеством техники.
Как уже отмечалось, в начале 1941 года комиссия специалистов во главе с генерал-майором береговой службы П. А. Моргуновым приступила под Севастополем к рекогносцировке местности. Затем предложения комиссии о расположении оборонительных рубежей проверялись в ходе учений с фактической высадкой воздушного десанта. Однако сами фортификационные работы в силу ряда обстоятельств откладывались и начались лишь во время войны — 3 июля.
Причем на первых порах задача виделась, как и раньше, прежде всего в том, чтобы защитить главную базу флота от возможного воздушного десанта. На строительство укреплений ежедневно выходило полторы тысячи бойцов гарнизона и более трех тысяч жителей Севастополя и окрестных селений.
Сооружались два оборонительных рубежа. 35-километровый главный начинался от устья реки Качи и снова выходил к морю у Балаклавы, огибая Севастополь на расстоянии 8–12 километров от его окраин. Следовало бы проложить основной рубеж дальше от города, вопрос об этом возникал, однако тогда очень возросла бы общая его протяженность, и расчеты показывали, что работы такого масштаба нам быстро не осилить. Глубина этого рубежа составляла сперва всего 200–300 метров, но впоследствии была значительно увеличена. Позади главного оборудовался 19-километровый тыловой рубеж — от устья Бельбека до Стрелецкой бухты, предназначенный главным образом на случай высадки воздушного десанта на ближайших подступах к городу.
В сентябре, когда возникла реальная угроза прорыва врага в Крым, Военный совет решил усилить севастопольскую систему укреплений дополнительным, передовым рубежом. А поскольку на его строительство могло не хватить времени, выделили как первоочередную задачу создание впереди главного рубежа, в 15–17 километрах от города, четырех узлов обороны, которые мы тогда, очевидно не совсем точно, называли опорными пунктами, — Аранчийского, Дуванкойского, Черкез-Керменского и Чоргуньского, Они должны были прикрывать важнейшие дороги и проходимые для танков долины.
К октябрю строительство главного и тылового рубежей было в основном закончено — вырыты окопы, ходы сообщения, землянки, противотанковые рвы, протянуты проволочные заграждения, поставлены огневые точки, оборудованы командные пункты. Завершить работы на передовом рубеже не удалось и в течение октября. Но то, что успели там сделать, весьма пригодилось. Опорные пункты с их огневыми средствами, минными полями и другими заграждениями, особенно Дуванкойский и Черкез-Керменский, сыграли немаловажную роль в первых боях под Севастополем.
На всех трех оборонительных рубежах стояло около 80 артиллерийских дотов с морскими орудиями калибром от 45 до 100 миллиметров и свыше 230 пулеметных дотов и дзотов. Система полевых укреплений прикрывалась береговой артиллерией. В районе главной базы имелось 13 береговых батарей, и все они (предназначавшиеся вообще-то для отражения морского противника) были еще в мирное время подготовлены к ведению огня по наземным целям. Самыми мощными и дальнобойными являлись 30-я и 35-я батареи, вооруженные каждая четырьмя 305-миллиметровыми — «линкоровскими» — орудиями. По существу, это были двухбашенные береговые форты, вросшие глубоко в землю, защищенные толстой броней.
Серьезную огневую силу представляли собой также 47 зенитных батарей (160 орудий среднего калибра и 34 — малого). Зенитчики Севастополя, имевшие уже большой опыт отражения воздушных атак, были готовы применить свое оружие против танков и пехоты. Скажу сразу, что именно так потребовалось использовать в первые же дни Севастопольской обороны три четверти зенитных батарей.
И конечно же не в последнюю очередь рассчитывали мы на корабельную артиллерию. Одесский опыт показал, насколько эффективно способна она вести огонь по целям на суше.
Что касается поддержки и прикрытия войск с воздуха, то тут наши возможности сократились: флотскую авиацию, пользовавшуюся аэродромами в глубине Крыма, пришлось перебазировать на Кавказ. В Севастополе была оставлена авиагруппа, возглавляемая полковником Г. Г. Дзюбой и полковым комиссаром Б. Е. Михайловым, — полсотни колесных самолетов, главным образом истребителей (больше не мог обслуживать маленький аэродром на мысе Херсонес), и три десятка легких гидросамолетов, имевших базу в Северной бухте.
Когда враг подступил к Севастополю, сухопутные рубежи, о которых я рассказал, занимали около 23 тысяч бойцов-моряков. А всего три дня назад их было здесь вдвое меньше.
Вовремя подоспела с Кавказа 8-я бригада морской пехоты, насчитывавшая почти четыре тысячи штыков (правда, пока без полевой артиллерии и с очень небольшим количеством пулеметов). В ночь на 31 октября она была выведена на позиции в долине Бельбека и на примыкающих к ней высотах. И в течение ряда очень напряженных дней бригада полковника Вильшанского являлась самой крупной под Севастополем сухопутной силой.
Остальными частями были местный стрелковый полк, возглавляемый подполковником Н. А. Барановым и батальонным комиссаром В. Ф. Рогачевым, 2-й и 3-й Черноморские полки морской пехоты, во главе которых соответственно были майор Н. Н. Таран и батальонный комиссар В. А. Тарабарин, подполковник В. Н. Затылкин и старший политрук М. П. Малышев, и более десятка отдельных батальонов, только что сформированных.

Боевые и вспомогательные корабли и катера без проблем могли вывезти наши отступающие войска и всех беженцев с Южного берега Крыма.

А едва я успел заснуть, как меня разбудил Филипп Сергеевич Октябрьский:
— Николай Михайлович, срочная радиограмма из Ставки! Вот читай...
Взяв бланк, я обратил внимание на проставленные перед текстом дату и время: 7.11.1941, 02.00. Значит, радиограмма подписывалась там, в Ставке, уже после заседания, которое мы недавно слушали по радио. Отдав себе в этом отчет, почувствовал, что мы как бы приблизились к Москве...
Директива Ставки Верховного Главнокомандования, подписанная И. В. Сталиным, Б. М. Шапошниковым, Н. Г. Кузнецовым, была адресована Левченко, Октябрьскому и Батову. Первые пункты директивы гласили:
«1. Главной задачей Черноморского флота считать активную оборону Севастополя и Керченского полуострова всеми силами.
2. Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами».
Далее следовали указания о базировании и использовании кораблей и флотской авиации, совпадавшие в основном с предложениями, которые вносил Военный совет флота (в частности, о том, что надлежит старые крейсера и миноносцы держать в Севастополе, а линкор и новые корабли базировать на Кавказе), об эвакуации из Севастополя и Керчи всего ценного, но ненужного для обороны и по другим вопросам.

Морозов, конечно, на порядок академичнее, зато у Широкорада есть картинки, которых нет у Морозова.