Кино-Правда №17, 18, 19, 23 Год выпуска: 1922-1925 Страна: СССР Жанр: Документальный, хроника Продолжительность: 56 минут Перевод: Не требуется Режиссер: Дзига Вертов Судьба зачинателя советского документального кино, режиссера и сценариста Дзиги Вертова (Давид Абелевич Кауфман, 1896–1954) не укладывается в привычные шаблоны. Он придумал теорию «Кино-Глаза» – «мирового восстания фактов... во имя мировой пролетарской революции», но сам так и остался беспартийным. Был награжден боевым орденом Красной Звезды (1935) – и cеребряной медалью и дипломом Всемирной выставки декоративного искусства в Париже (1925). Его последним прижизненным триумфом стал фильм «Три песни о Ленине» из советской кинопрограммы, удостоенной Гран-при на Венецианской выставке 1934 года (предшественнице Венецианского кинофестиваля). Посмертная слава пришла на рубеже 50–60-х годов из Франции, Англии, США... Советский киноавангард начинался с хроники. В руках Дзиги Вертова документальный экран стал эстетическим окном в жизнь. По свидетельству Михаила Ромма, Вертов «перевернул само понятие «хроника». Была хроника, стало искусство. И это был подвиг художника». Новая визуальная пластика слагалась из дерзких кинометафор, смелых ракурсов, неслыханного монтажа, который превращал сумму киноизображений в наглядное выражение идеологических понятий. «Все западное кино, – утверждал режиссер, директор Французской синематеки Фредерик Россиф, – в долгу перед Вертовым за его революционный поиск. До Вертова документалисты снимали изображение, после Вертова они научились снимать идеи». Великая эстетика рождалась в лоне большевистской идеологии. Впервые в истории кинематографист сознательно подчинил свой творческий потенциал не самовыражению, не вкусам и пристрастиям публики, не коммерческому успеху, а фанатичному служению политической идее. Преданность Вертова новой власти не знала границ. Его авторское, личностное отношение к схваченным камерой цитатам из жизни утвердило за ним статус первого киноидеолога. За десять лет до эйзенштейновских гипотез «экранизаций понятий», «игры умозаключений», «языка кинодиалектики» Вертов ошеломил своих коллег киноглазовской теорией относительности на экране, сформулированной уже в первом варианте манифеста «Мы» (1919). Состоялось открытие нового способа осмысления бытия. Виктор Шкловский определил его как «мышление кадром». В немых лентах спрессовывались события, которые обжигали людей. Один из парадоксов XX века: мир, онемевший от ужасов большевизма, восторгался вертовскими фильмами, утверждавшими ценности советского государства. Сегодня, изучая наше «непредсказуемое» прошлое, трудно понять восторженное преклонение Вертова перед коммунистической фантастикой, более того, его гордость причастностью к советскому репрессивному аппарату. Именно последнюю он использовал как козырный довод в полемике с известным кинокритиком и киноведом Н.А. Лебедевым: «Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности... в документе от 12 декабря 1918 года за № 46726 ВЧК утверждает, что «инструктору-организатору отдела кинохроники Кинокомитета Народного комиссариата Просвещения Д.А. Вертову разрешается производить съемки в Бутырской тюрьме и в концентрационных лагерях города Москвы и ее окрестностей... ВЧК просит оказывать предъявителю сего, Д.Вертову, всевозможное содействие». А вертовская аргументация эстетических принципов «Кино-Глаза» в журнале «Пролетарское кино» воспринимается как откровенный донос. Вертов напоминал, что «точка зрения Николая Лебедева на кино совпадала не с точкой зрения Ленина на кино, а с точкой зрения Троцкого», и вопрошал: «Как мы можем верить в искренность Николая Лебедева, если он цитировал в своей книге «Кино» Троцкого как раз в то время, когда Вертов цитировал в своей статье «Киноправда» и «Радиоправда» Ленина...» После этого по всем законам сталинского времени судьба опального критика была предрешена. Досталось и Сергею Эйзенштейну: «Эйзенштейн исхалтурил метод Вертова в приемлемую для художественной драмы и обывателя форму...» Осознавал ли Дзига Вертов, что и на него уже «направлен сумрак ночи»? Впрочем, и более опытный в отстаивании своих творческих принципов Всеволод Мейерхольд за насмешки художественного порядка ответил Виктору Шкловскому политическим ярлыком – «фашист». Вертов боролся жестко. Своих оппонентов называл «кинематографической белогвардейщиной», «соглашателями-киноменьшевиками», а их произведения – «киноконсервами» и «киносуррогатами». Его самого титуловали «съемщиком», а киноков – группу кинематографистов, теоретиком которой он был, – «кинококками». Критики писали о них как о заразе, разновидности бактерий футуризма, утверждали, что их творчество – это кинематография юродивых, кликушество, демонстрация глупостей. После выхода четырнадцатой «Киноправды», изобразительное решение которой значительно отличалось от прочей тогдашней кинопродукции, критика вынесла Вертову «почти единогласный диагноз – «сумасшедший». С середины 20-х годов все больше и больше творческих замыслов мастера остается в столе. Для Вертова это было время начала личной и творческой трагедии, непонимания, а к концу жизни и полной отторгнутости от любимого детища – документального фильма. Но его кинопроизведения и теоретические разработки, находясь в «заточении», постоянно тиражировались в цитатах, чаще всего без ссылок, в конкретной творческой практике кино и телевидения. Теория «жизни врасплох» Вертова возродилась в «прямом глазе», «свободном кино», «живой камере» в конце 50-х – начале 60-х годов, когда экранная публицистика под влиянием телевидения испытала огромное тяготение к репортажности. Сказалось и воздействие итальянского неореализма, вернувшего вкус к сырому документу. Французская «новая волна» принесла свой стиль жизни, схваченной «врасплох»: активное присутствие камеры, публицистичность, импровизированные съемки, дедраматизацию, развернутые интервью. Сформировалась новая документальная школа художественных экспериментов – «синема-верите» (калька с вертовской «Киноправды»). В 70-е годы, прошедшие во Франции под знаком «гошизма» (левачества), Жан-Люк Годар вместе с литературным критиком газеты «Монд», маоистом Жан-Пьером Гореном создал «Группу «Дзига Вертов». В Англии во времена художественного движения «разгневанных молодых людей» выпускники Оксфорда Линдсей Андерсон, Тони Ричардсон (Сесил Антонио) и Карел Рейс обратились к «прямому кино», а вернее – к первым вертовским опытам киноглаза. В 50-е годы внутри «подпольного», или «нового американского», кино начались поиски «нового языка кино», попытки возрождения европейских авангардистских экспериментов. И здесь успехи тоже были достигнуты на пути, открытом еще в 20-е годы великим советским кинорежиссером Дзигой Вертовым. Кино-Правда №17 (00:14:34) Кино-Правда №18 (00:12:29) Кино-Правда №19 (00:16:03) Кино-Правда №23 (00:18:07) Качество: VHSRip Формат: AVI Видео кодек: XviD Аудио кодек: MP3 Видео: 640x464, 29.970 fps, XviD MPEG-4 ~3438 kbps avg, Аудио: отсутствует
Нет желания собрать все кино-правды, которые есть на трекере, в одну большую раздачу?
Есть желание. Для этого надо новую раздачу создавать, или добавить в эту (пока ещё не стартовала) другие выпуски? garibal22
Цитата:
в 1934 году венецианский фестиваль уже существовал. гран-при ( главный приз) в то время назывался "кубок Муссолини". в 34 г его получили "Тереза Конфалониери" ( лучший итальянский фильм) и "Человек из Арана" ( лучший иностранный фильм)
ссылка на сайт фестиваля http://www.labiennale.org/en/cinema/history/awards1.html?back=true
Действительно, на официальном и на не официальных сайтах фестиваля о фильме «Три песни о Ленине» не упоминается, хотя во многих биографиях Вертова, это награда есть… путаница какая-то.
Wopolk и garibal22,
ваш интерес к российской киноклассике достоин всяческого уважения, а вот использование разных недостоверных источников вызывает только сожаление. Тем более удивительно, что предметом дискуссии вы избрали статью журналистки-полузнайки, буквально перенасыщенную ляпами.
Вот наиболее крупные ляпсусы и спорные места:
1. Вертов действительно был награжден серебряной медалью и дипломом Парижской выставки (26.10.1926). Кроме него, этой награды были удостоены советские режиссеры Эйзенштейн, Протазанов и Бассалыго. Правда, существует весьма правдоподобная версия, которая гласит: вертовский «Кино-Глаз» в Париже не был показан; вместо него демонстрировался только альбом с кинокадрами из фильма.
2. «Три песни о Ленине» не были награждены отдельным призом Венецианского кинофестиваля. Награждена была советская программа в целом (тут журналистка, как ни странно, права).
3. Высказывание «До Вертова документалисты снимали изображение, после Вертова они научились снимать идеи» принадлежит Россифу. Напечатано в «Искусстве кино» (номер и год точно не помню, искать лень).
И да, garibal22 прав: никогда Россиф не был директором синематеки. Он, правда, постоянно сотрудничал с нею, т.к. множество его фильмов основаны на архивных материалах.
4. «…Трудно понять восторженное преклонение Вертова перед коммунистической фантастикой». Может, тогда надо не о Вертове писать, а идти подметать улицы?
5. «…Его гордость причастностью к советскому репрессивному аппарату». Бред сивой кобылы. Какая, на хрен, причастность? Может, она заключалась в том, что Вертова с трудом и с бесчисленными оговорками допустили до съемок процесса над казачьим атаманом Мироновым или процесса правых эсеров? А может, авторше почитать о действительной «причастности» к «репрессивному аппарату» Осипа Брика или режиссеров Эрмлера, Иогансона, Андриевского? Или о том, как драматург Ржешевский расстреливал басмачей в Средней Азии? Или о том, какого роду-племени был «драматург» Вс. Рокк?
6. По поводу «откровенного доноса» и пассажа «после этого по всем законам сталинского времени судьба опального критика была предрешена» хочется ругаться матом. Да, Вертов здесь перегнул палку, но ведь перегнул-то только в ответ на неиссякаемый полив со стороны Лебедева, Сутырина, Соколова и других своих злейших врагов. А если вспомнить, что эта троица в течение трех лет заправляла фактически всей кинопрессой, рулила в Ассоциации революционной кинематографии и вершила судьбы с легкостью необыкновенной? А если вспомнить, что соотношение публикаций в перепалке с Вертовым было как бы не 10 : 1 (то есть 10 ругательных статей против Вертова на одну ответную)? А если еще учесть, что вертовские статьи публиковались обязательно с глумливым редакционным комментарием? Это что, охренительно честная дуэль получается?
Ну ладно, перейдем к «невинно убиенному критику» Лебедеву, который после смертельного вертовского «доноса» стал директором ГИКа – ВГИКа и проработал в этой должности три года (1934-1936). Затем он страдал на посту директора ГИТИСа (тоже три года), а в 50-е стал ведущим, влиятельнейшим официозным критиком. До конца дней своих преподавал во ВГИКе, печатал все, что хотел. Как говорится, шоб я так жил.
7. «Досталось и Сергею Эйзенштейну». Ну да, а сам Эйзенштейн изъяснялся с Вертовым исключительно в куртуазной утонченной манере. Дискуссии 20-х гг. вообще отличались хлесткостью, так что вырванная здесь цитата – всего лишь следование одному из базовых принципов желтой прессы.
8. «Его самого титуловали «съемщиком». Авторша настолько невежественна, что даже не знает: в 1900-е – начале 1920-х гг. так постоянно именовали документалистов (и вообще кинематографистов), и ничего зазорного в этом слове не было.
9. «После выхода четырнадцатой «Киноправды» <…> критика вынесла Вертову «почти единогласный диагноз – «сумасшедший». Рецензий на «Кино-Правду» № 14 было так много, что хватит пальцев на одной руке, чтобы все пересчитать. И ни в одной статье не употреблялось слово «сумасшедший». Интересно, что курит авторша, написавшая подобную жеребятину?
10. То, что середина 20-х гг. – «время начала личной и творческой трагедии, непонимания» Вертова – опять-таки бред полузнайки. Подлинная трагедия для Вертова наступила во время работы над «Тремя песнями о Ленине» (он писал в дневнике: «Я впервые почувствовал сердце») и усугубилась, как ни парадоксально, после триумфа этой картины.
11. «В 70-е годы <…> Жан-Люк Годар вместе с литературным критиком газеты «Монд», маоистом Жан-Пьером Гореном создал «Группу «Дзига Вертов». И вновь поздравляю, вас, гражданка, соврамши: «Группа «Дзига Вертов» была создана в 1968 году.
В общем, хватит.
Все-таки помните, что на свете есть не только интернет. Существует весьма обширная русскоязычная литература, которая проливает свет на все вопросы, которые вы здесь затронули (или могли бы затронуть).
Wopolk и garibal22,
ваш интерес к российской киноклассике достоин всяческого уважения, а вот использование разных недостоверных источников вызывает только сожаление. Тем более удивительно, что предметом дискуссии вы избрали статью журналистки-полузнайки, буквально перенасыщенную ляпами.
Вот наиболее крупные ляпсусы и спорные места:
1. Вертов действительно был награжден серебряной медалью и дипломом Парижской выставки (26.10.1926). Кроме него, этой награды были удостоены советские режиссеры Эйзенштейн, Протазанов и Бассалыго. Правда, существует весьма правдоподобная версия, которая гласит: вертовский «Кино-Глаз» в Париже не был показан; вместо него демонстрировался только альбом с кинокадрами из фильма.
2. «Три песни о Ленине» не были награждены отдельным призом Венецианского кинофестиваля. Награждена была советская программа в целом (тут журналистка, как ни странно, права).
3. Высказывание «До Вертова документалисты снимали изображение, после Вертова они научились снимать идеи» принадлежит Россифу. Напечатано в «Искусстве кино» (номер и год точно не помню, искать лень).
И да, garibal22 прав: никогда Россиф не был директором синематеки. Он, правда, постоянно сотрудничал с нею, т.к. множество его фильмов основаны на архивных материалах.
4. «…Трудно понять восторженное преклонение Вертова перед коммунистической фантастикой». Может, тогда надо не о Вертове писать, а идти подметать улицы?
5. «…Его гордость причастностью к советскому репрессивному аппарату». Бред сивой кобылы. Какая, на хрен, причастность? Может, она заключалась в том, что Вертова с трудом и с бесчисленными оговорками допустили до съемок процесса над казачьим атаманом Мироновым или процесса правых эсеров? А может, авторше почитать о действительной «причастности» к «репрессивному аппарату» Осипа Брика или режиссеров Эрмлера, Иогансона, Андриевского? Или о том, как драматург Ржешевский расстреливал басмачей в Средней Азии? Или о том, какого роду-племени был «драматург» Вс. Рокк?
6. По поводу «откровенного доноса» и пассажа «после этого по всем законам сталинского времени судьба опального критика была предрешена» хочется ругаться матом. Да, Вертов здесь перегнул палку, но ведь перегнул-то только в ответ на неиссякаемый полив со стороны Лебедева, Сутырина, Соколова и других своих злейших врагов. А если вспомнить, что эта троица в течение трех лет заправляла фактически всей кинопрессой, рулила в Ассоциации революционной кинематографии и вершила судьбы с легкостью необыкновенной? А если вспомнить, что соотношение публикаций в перепалке с Вертовым было как бы не 10 : 1 (то есть 10 ругательных статей против Вертова на одну ответную)? А если еще учесть, что вертовские статьи публиковались обязательно с глумливым редакционным комментарием? Это что, охренительно честная дуэль получается?
Ну ладно, перейдем к «невинно убиенному критику» Лебедеву, который после смертельного вертовского «доноса» стал директором ГИКа – ВГИКа и проработал в этой должности три года (1934-1936). Затем он страдал на посту директора ГИТИСа (тоже три года), а в 50-е стал ведущим, влиятельнейшим официозным критиком. До конца дней своих преподавал во ВГИКе, печатал все, что хотел. Как говорится, шоб я так жил.
7. «Досталось и Сергею Эйзенштейну». Ну да, а сам Эйзенштейн изъяснялся с Вертовым исключительно в куртуазной утонченной манере. Дискуссии 20-х гг. вообще отличались хлесткостью, так что вырванная здесь цитата – всего лишь следование одному из базовых принципов желтой прессы.
8. «Его самого титуловали «съемщиком». Авторша настолько невежественна, что даже не знает: в 1900-е – начале 1920-х гг. так постоянно именовали документалистов (и вообще кинематографистов), и ничего зазорного в этом слове не было.
9. «После выхода четырнадцатой «Киноправды» <…> критика вынесла Вертову «почти единогласный диагноз – «сумасшедший». Рецензий на «Кино-Правду» № 14 было так много, что хватит пальцев на одной руке, чтобы все пересчитать. И ни в одной статье не употреблялось слово «сумасшедший». Интересно, что курит авторша, написавшая подобную жеребятину?
10. То, что середина 20-х гг. – «время начала личной и творческой трагедии, непонимания» Вертова – опять-таки бред полузнайки. Подлинная трагедия для Вертова наступила во время работы над «Тремя песнями о Ленине» (он писал в дневнике: «Я впервые почувствовал сердце») и усугубилась, как ни парадоксально, после триумфа этой картины.
11. «В 70-е годы <…> Жан-Люк Годар вместе с литературным критиком газеты «Монд», маоистом Жан-Пьером Гореном создал «Группу «Дзига Вертов». И вновь поздравляю, вас, гражданка, соврамши: «Группа «Дзига Вертов» была создана в 1968 году.
В общем, хватит.
Все-таки помните, что на свете есть не только интернет. Существует весьма обширная русскоязычная литература, которая проливает свет на все вопросы, которые вы здесь затронули (или могли бы затронуть).
Wopolk и garibal22,
ваш интерес к российской киноклассике достоин всяческого уважения, а вот использование разных недостоверных источников вызывает только сожаление. Тем более удивительно, что предметом дискуссии вы избрали статью журналистки-полузнайки, буквально перенасыщенную ляпами.
Вот наиболее крупные ляпсусы и спорные места:
1. Вертов действительно был награжден серебряной медалью и дипломом Парижской выставки (26.10.1926). Кроме него, этой награды были удостоены советские режиссеры Эйзенштейн, Протазанов и Бассалыго. Правда, существует весьма правдоподобная версия, которая гласит: вертовский «Кино-Глаз» в Париже не был показан; вместо него демонстрировался только альбом с кинокадрами из фильма.
2. «Три песни о Ленине» не были награждены отдельным призом Венецианского кинофестиваля. Награждена была советская программа в целом (тут журналистка, как ни странно, права).
3. Высказывание «До Вертова документалисты снимали изображение, после Вертова они научились снимать идеи» принадлежит Россифу. Напечатано в «Искусстве кино» (номер и год точно не помню, искать лень).
И да, garibal22 прав: никогда Россиф не был директором синематеки. Он, правда, постоянно сотрудничал с нею, т.к. множество его фильмов основаны на архивных материалах.
4. «…Трудно понять восторженное преклонение Вертова перед коммунистической фантастикой». Может, тогда надо не о Вертове писать, а идти подметать улицы?
5. «…Его гордость причастностью к советскому репрессивному аппарату». Бред сивой кобылы. Какая, на хрен, причастность? Может, она заключалась в том, что Вертова с трудом и с бесчисленными оговорками допустили до съемок процесса над казачьим атаманом Мироновым или процесса правых эсеров? А может, авторше почитать о действительной «причастности» к «репрессивному аппарату» Осипа Брика или режиссеров Эрмлера, Иогансона, Андриевского? Или о том, как драматург Ржешевский расстреливал басмачей в Средней Азии? Или о том, какого роду-племени был «драматург» Вс. Рокк?
6. По поводу «откровенного доноса» и пассажа «после этого по всем законам сталинского времени судьба опального критика была предрешена» хочется ругаться матом. Да, Вертов здесь перегнул палку, но ведь перегнул-то только в ответ на неиссякаемый полив со стороны Лебедева, Сутырина, Соколова и других своих злейших врагов. А если вспомнить, что эта троица в течение трех лет заправляла фактически всей кинопрессой, рулила в Ассоциации революционной кинематографии и вершила судьбы с легкостью необыкновенной? А если вспомнить, что соотношение публикаций в перепалке с Вертовым было как бы не 10 : 1 (то есть 10 ругательных статей против Вертова на одну ответную)? А если еще учесть, что вертовские статьи публиковались обязательно с глумливым редакционным комментарием? Это что, охренительно честная дуэль получается?
Ну ладно, перейдем к «невинно убиенному критику» Лебедеву, который после смертельного вертовского «доноса» стал директором ГИКа – ВГИКа и проработал в этой должности три года (1934-1936). Затем он страдал на посту директора ГИТИСа (тоже три года), а в 50-е стал ведущим, влиятельнейшим официозным критиком. До конца дней своих преподавал во ВГИКе, печатал все, что хотел. Как говорится, шоб я так жил.
7. «Досталось и Сергею Эйзенштейну». Ну да, а сам Эйзенштейн изъяснялся с Вертовым исключительно в куртуазной утонченной манере. Дискуссии 20-х гг. вообще отличались хлесткостью, так что вырванная здесь цитата – всего лишь следование одному из базовых принципов желтой прессы.
8. «Его самого титуловали «съемщиком». Авторша настолько невежественна, что даже не знает: в 1900-е – начале 1920-х гг. так постоянно именовали документалистов (и вообще кинематографистов), и ничего зазорного в этом слове не было.
9. «После выхода четырнадцатой «Киноправды» <…> критика вынесла Вертову «почти единогласный диагноз – «сумасшедший». Рецензий на «Кино-Правду» № 14 было так много, что хватит пальцев на одной руке, чтобы все пересчитать. И ни в одной статье не употреблялось слово «сумасшедший». Интересно, что курит авторша, написавшая подобную жеребятину?
10. То, что середина 20-х гг. – «время начала личной и творческой трагедии, непонимания» Вертова – опять-таки бред полузнайки. Подлинная трагедия для Вертова наступила во время работы над «Тремя песнями о Ленине» (он писал в дневнике: «Я впервые почувствовал сердце») и усугубилась, как ни парадоксально, после триумфа этой картины.
11. «В 70-е годы <…> Жан-Люк Годар вместе с литературным критиком газеты «Монд», маоистом Жан-Пьером Гореном создал «Группу «Дзига Вертов». И вновь поздравляю, вас, гражданка, соврамши: «Группа «Дзига Вертов» была создана в 1968 году.
В общем, хватит.
Все-таки помните, что на свете есть не только интернет. Существует весьма обширная русскоязычная литература, которая проливает свет на все вопросы, которые вы здесь затронули (или могли бы затронуть).
