Рецензия:
21:11, 7 декабря 2021
Источник:
АфишаDaily
Ссылка на источник
Где‑то на задворках Милана 1970-х в папиной конторе суетится шустрая бухгалтерша Патриция (Леди Гага), умело подделывающая отцовскую подпись с его одобрения и подсчитывающая деньги в его пыльном бизнесе по грузоперевозкам. Вдруг ей выпадает шанс зацепиться за манящий мир роскоши, когда на светской вечеринке она перепутает скромного носителя известной фамилии Маурицио Гуччи (Адам Драйвер) с барменом, а тот откликнется и в шутку назовет ее Элизабет Тейлор. Инициативная Патриция быстро возьмет парнишку в оборот, и вот они уже оказываются на пороге дома отца Гуччи, Родольфо Гуччи (Джереми Айронс), который болен раком и, конечно, задумывается о том, кому передать наследство, но не в такие же ненадежные руки.
Без Гуччи-благословения Патриция и Маурицио поженятся и переметнутся на сторону дядюшки Альдо (Аль Пачино), который заведует американским отделением компании и уже потерял всякую надежду на нормального наследника бренда, ведь его сын Паоло (Джаред Лето) — чересчур безвкусный болван. А в лице Маурицио в лучах Патриции дядя видит идеальную версию отпрыска. Отныне делом жизни Патриции становится не просто подделать чужую подпись, а буквально присвоить чужую фамилию, то есть подстроиться под «фамилию», от итальянского «семья». Однако какие бы бурные чувства (собственничества или собственного достоинства) ею ни руководили, букву «я» еще можно попытаться вписать в слово «семья», но под заветную вывеску Gucci не влезает — сколько ни пихай, все разваливается.
Вам предстоит самим выбрать, чему здесь больше удивляться: тому, что Леди Гага уже второй фильм подряд после «Звезда родилась» прожигает экран и идет на оскаровский рекорд, или же тому факту, что режиссер Ридли Скотт на девятом десятке лет выпускает второй фильм за месяц, когда из кинотеатров еще не успел выйти первый — «Последняя дуэль» (и это притом что он еще параллельно продюсирует и снимает вместе с сыном второй сезон «Воспитанных волками»). Причем «Дуэль» и «Гуччи» разительно отличаются друг от друга на эстетическом и эмоциональном уровне — такая же пропасть пролегает между тосканским семейством Гуччи и героиней-простушкой Леди Гаги, путающей полотна Пикассо и Климта, что не помешало двум полюсам быть вместе.
Сюжет новой ленты Скотта начинается в 1978-м, неслучайно в том же году сэр Ридли снял первого «Чужого» — хищная обывательница Патриция тоже своего рода чужая для мира Гуччи. Она проникает в заветную семью, как инопланетная особь на борт, и при помощи одного реципиента вырастает в верховное существо, которое, вырвавшись на волю, пожирает своего носителя.
Показательно, что Патриция в исполнении Гаги сначала сама признается в своем желании приблизиться к величию Гуччи, но как только оказывается внутри и узнает, что другие простолюдины хотят быть причастными к бренду хотя бы иллюзорно через поддельные вещи, то яростно пресекает контрафакт, поскольку видит в них чужих со своим лицом. В то время как сами носители кода Gucci, Альдо и Маурицио, видят в этом лишь повод для ироничного шага в сторону новых горизонтов. Гуччи — семейство широких жестов, во многом благодаря этому оно и достигло того, чего достигло (и потеряло то, что потеряло). Героиня Гаги — тигрица, обхаживающая территорию «дома Gucci» и пуще всех имеющая нюх на чужаков, поскольку сама долгое время ночевала за его порогом.
В этой плотоядности она не только наследница аппетитов «Чужого», но и продолжательница вкусов Кэмерон Диас с леопардовой татуировкой из еще одного гениального фильма Ридли Скотта про власть, деньги и коварство приближенных — «Советника» 2013 года. Животный секс в кабинете или сцена, где экранная Леди Гага делает минет Адаму Драйверу во время вождения, — тот же гротеск и эквилибристика Диас с машиной, достойные сноровки лицехвата.
При этом Скотт не дает окончательной оценки по отношению к героине Леди Гаги, оставляя за ней право на собственную правду и финальный престиж. Тема достоинства, требующего доказательства смертью, — сквозная для творчества Скотта, от «Дуэлянтов» до самой «Последней дуэли», и здесь он ее успешно реализует в лице Патриции.
На положение чужого фильм позволяет взглянуть и с другой стороны, ведь герой Адама Драйвера тоже во многом проживает не свою жизнь: он изначально не интересовался семейным бизнесом, все больше закапывался в юридических книжках и вполне мог стать успешным адвокатом. По сути, это Патриция и дядюшка Альдо плавно заставили его работать на бренд семьи наперекор желанию отца. Но то, что Маурицио посчитал юношеским бунтом и сепарацией от папы, оказалось точно такой же ловушкой с Патрицией, как и золотая клетка, в которой его воспитывал Родольфо Гуччи.
Вполне возможно, и сам Родольфо тоже занимался не совсем своим делом — неслучайно он до самой кромешной старости грезил тем, что в молодости был актером; где‑то там в прошлом осталась его настоящая жизнь. Так что чувство уникальности и одновременно нереализованности — настоящее наследие, которое он завещал своему сыну Маурицио (обратите внимание, что он назвал его в честь своего же киношного псевдонима). По-настоящему счастливым Маурицио начинает себя чувствовать только тогда, когда пробует делать то, что хочет, а не быть ведомым в чужих или фамильных желаниях. Однако другая сторона этого драматургического конфликта заключается в том, что семья — и есть твоя природа. Если слишком резво сепарироваться от родной ветки, то есть большая вероятность превратиться либо в буйно растущий сорняк, либо в засохший шип. В конце концов Маурицио лишается всего и, свободно паря за рулем велосипеда, получает свой пропуск в paradiso, которое выписывает ему прошлое.
Но Ридли Скотт не был бы собой, если к этим двум разным образам чужака не приткнул бы как минимум еще один сторонний ракурс, благодаря чему и складывается это кино. В «Последней дуэли» этот прием был реализован наиболее структурно: одно и то же событие последовательно было разобрано с трех точек зрения. В «Доме Gucci» таким своеобразным третьим измерением становится сам ироничный взгляд автора и выбранный жанр трагифарса. Это придает фильму особый лоск и дыхание, что сглаживает эмоциональные перепады и почти трехчасовой хронометраж. Весь этот парад актеров, париков и говоров чрезвычайно идет фильму про людей, вживающихся в чужие социальные роли. Ридли Скотт догадался, что при помощи вычурного итальянского акцента, сумбура, перековерканного Джареда Лето, от которого остались только глупенькие глазки (от образа реального Паоло Гуччи не осталось ничего, в реальности он был чуть содержательнее), можно гораздо «точнее» рассказать историю о людях, у которых изначально сложно отличить, где вместо личины бренд, а вместо бренда — личность. Звезды-бренды надевают маски и костюмы, превращаясь в людские костюмы и человекомаски. Основатель Гуччи сам начинал с синематографа, а теперь про противостояние его семьи и чужаков сняли фильм. Это кино получилось подлинным, несмотря на изначально выстроенную карнавальность и внутренние противоречия.
Именно Родольфо в исполнении Джереми Айронса задает важный для фильмографии Ридли Скотта вопрос: чем же человек-созидатель отличается от человека-обывателя? Разрабатывающий тему подлинности чувств человека и его копии с самого «Бегущего по лезвию», сэр Ридли в этот раз, кажется, отвечает, что по большому счету нет никакой разницы — родился ли ты с чувством высокой моды или с острой нехваткой этого чувства. Главное, насколько ты веришь, что оно исходит у тебя изнутри.
___________________________
Максим Сухагузов
