(Choral) Хор храма святителя Николая в Заяицком - Колядки - 1999, APE (image + .cue), lossless

EAC extraction logfile from 28. April 2007, 21:12 for CD
Хор храма святителя Николая в Заяицком / Колядки
Used drive : HL-DT-STDVDRAM GSA-4167B Adapter: 0 ID: 0
Read mode : Secure with NO C2, accurate stream, disable cache
Read offset correction : 667
Overread into Lead-In and Lead-Out : No
Used output format : Internal WAV Routines
44.100 Hz; 16 Bit; Stereo
Other options :
Fill up missing offset samples with silence : Yes
Delete leading and trailing silent blocks : No
Installed external ASPI interface
Range status and errors
Selected range
Filename E:\Music\Folk\Ukrainian\Хор храма святителя Николая в Заяицком - Колядки\Хор храма святителя Николая в Заяицком - Колядки.wav
Peak level 96.5 %
Range quality 100.0 %
CRC 9A54122B
Copy OK
No errors occured
End of status report

Церковь Святителя Николая, что в Заяицком, расположена в Замоскворечье, на правом берегу реки Москвы, в северо-западной части квартала, образованного пересечением проездов Раушской набережной, 2-го Раушского переулка, Садовнической улицы и Устьинского проезда.
Раушская набережная в начале ХIХ века называлась Набережной улицей, потом, до 1870-х годов — Заяицкой набережной, по церкви Святителя Николы Заяицкого, а затем — Раушской, точнее, Роушской. Это название произошло от находившихся здесь в XVI—XVIII веках небольших рвов — «ровушек», соединявших старое русло реки с современным и предохранявших Нижнюю Садовническую слободу (район Садовнической улицы) от разливов.
Весь район, прилегающий к правому берегу реки Москвы, между Каменным и Устьинским мостами, в древности занимали садовнические слободы, которых было три и которые по своему местоположению делились на Верхнюю, Среднюю и Нижнюю. Здесь жили садовники, обслуживающие царские сады, устроенные по приказу Ивана III в конце XV столетия и тянувшиеся полосой вдоль берега реки, напротив Кремля; они-то и выкопали эти рвы. После устройства в 1835 году на реке Москве плотин необходимость в рвах отпала, их засыпали, но название «Раушские» осталось.
2-й Раушский переулок назван по наименованию набережной, до 1964 года он был Николо-Заяицким. Устьинский проезд существует с 1883 года, когда здесь, у устья реки Яузы, был построен Большой Устьинский мост.
Название храма Николая Заяицкого давно привлекало историков и топонимов. Так, И. Кондратьев, историк конца XIX века, высказывал по его поводу несколько предположений: «Говорят, что здесь жили заяицкие татары, торговавшие в Москве бухарскими товарами. По другим известиям видно, что храм назывался Заяицким потому, что во время нашествия ляхов в начале XVII столетия вызван был на отражение врагов казацкий полк с реки Яика (современная река Урал), который на том месте, где ныне стоит каменная церковь, построил деревянную церковь во имя святителя Николая Чудотворца и поставил в ней образ этого угодника. Затем есть еще предание, что в приходе жил иконописец Андрей Заяизский, который писал в означенном храме образ Николая Чудотворца и расписывал все стены храма. Наконец, некоторые предполагают, что древний образ святителя Николая привезен с Заяицкого острова, принадлежащего Соловецкой обители, и помещен в означенном храме».
Предположение о заяицких татарах, давших название церкви, высказано и в «Историческом путеводителе по знаменитой столице государства Российского», изданном в начале XIX века. К нему же склоняется и современный автор Александр Шамаро: «Само по себе прилагательное «заяицкий» ничего загадочного не представляет. Заяицкий — за Яиком, большой рекой, протекающей по Южному Уралу и Прикаспийской низменности и разделяющей Европу и Азию. Здесь свыше четырех веков назад, еще при Иване Грозном, начали селиться волжские казаки, разгромленные царскими полками и бежавшими на яицкие берега. Как известно, в 1775 году матушка-государыня Екатерина Алексеевна, едва оправившаяся после глубоких душевных потрясений, связанных с гигантским крестьянским бунтом во главе с Емельяном Пугачевым, и пребывавшая во гневе на яицких казаков, этот пожар и запаливших, распорядилась переименовать реку Яик в реку Урал и соответственно Яицкое казачье войско в Уральское. А значит, то, что оставило по себе память в названии Никольского храма, надо искать в истории, предшествовавшей переименованию. Да, должно быть, в Смутном времени — лихолетье 1605—1612 годов, времени иноземной интервенции, всеобщего разорения, голода, бессчетных смертей. Ибо только тогда могли побывать на Москве казачьи отряды с берегов далекого Яика.
Так сама собой складывалась топонимическая версия, согласно которой в годы Великой Смуты на отлогом москворецком берегу стоял лагерем полк яицких казаков. Более того! Несмотря на ожесточенные стычки и кровопролитные бои, они сумели построить здесь церковь и украсили ее иконостас особо почитаемым ими образом Николая Чудотворца...
Все это, конечно, вполне могло случиться, вполне могло быть... Но при всей своей логичности версия эта не может не смущать. Прежде всего, этот уголок Москвы — далеко не самое удобное место для расквартирования конного полка или даже более-менее крупного конного отряда. В разоренном и выжженном, как и вся тогдашняя Москва, Замоскворечье крайне затруднительно было найти кров для постоя. И где тут выпасы для коней? Если уж разбивать лагерь, то в предместьях... Что же касается построения казацкой церкви, то сооружать храм в центре кроваво-огненного омута было просто немыслимо. Не говоря уже о том, что в таком строительстве не было никакой необходимости, так как, согласно документальным данным, церковь здесь уже стояла!
К тому же Никола на Раушской получил прозвание Заяицкий, а не Яицкий. «За» — значит по ту сторону реки. Так вот, если быть до конца точными, то казаков, проживавших на берегах Яика, следовало бы назвать даже не яицкими, а прияицкими, так как все их станицы и хутора протянулись на 600 верст только по европейскому берегу Яика (Урала), по «Самарской стороне», как исстари принято называть в здешних краях возвышенное, «гористое» правобережье. А противоположный левый, азиатский берег называли и по сей день называют «Бухарскою стороной».
И потому мне кажется верной иная топонимическая версия. Она, можно сказать, обращена в диаметрально противоположную сторону — не к войне, а к миру, не к убийству, грабежам, пожарам, а к торговле с дальними странами. Об этой гипотезе кратко сообщает И. Ф. Токмаков: «Может быть, некоторые любители московской старины пожелают знать причину, почему храм этот называется «что в Заяицкой»; не можем ответствовать достоверно, но предполагаем, что жили здесь заяицкие татары, торговавшие в Москве бухарскими товарами. Через улицу от набережной есть одна улица, носящая имя Татарской; это доказывает, что в этой части обитали татары...»
Правдоподобна ли эта версия в историческом плане? Судя по археологическим находкам, еще в VIII—X веках в государства Северной Европы шли караваны из Хорезма и Мавераннахра — областей, расположенных в междуречье Амударьи и Сырдарьи (арабское слово «мавераннахр» означает в буквальном переводе «заречье», то есть за Амударьей). Караванные пути пересекали земли, населенные восточными славянами, и предки наши, естественно, тоже участвовали в этой торговле. В XVI—XVIII столетиях главным поставщиком азиатских товаров в Москву и Нижний Новгород, в Московское государство, ставшее Российской империей, было Бухарское ханство. Широкую торговлю вела и Хива. Из Бухары и Хивы одно за другим отправлялись посольства, которые, конечно, были одновременно и торговыми экспедициями. За полтора столетия, с 1557 по 1700 год, согласно хронике, приведенной в книге С. В. Жуковского «Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехстолетие» (Петроград, 1915), ушло в северо-западную сторону за Яик, в Московское государство, свыше двух с половиной десятков посольско-купеческих караванов.
И всем этим послам и купцам необходим был в первопрестольной достойный их безопасный приют. Говоря по-русски — постоялый двор, или подворье. Он вполне мог быть создан на москворецком берегу, против устья Яузы, поблизости от расположенной южнее Татарской слободы. Вполне понятно желание гостей из Туркестана останавливаться в славянском и христианском городе поближе к братьям по вере, говорившим на родственном языке. Ну а что касается выражения Токмакова «заяицкие татары, торговавшие в Москве бухарскими товарами», то следует напомнить, что в дореволюционной России татарами называли представителей самых разных тюркских народов.
И вполне вероятно, что прозвание Никола Заяицкий обозначало Никольский храм, что в Заяицкой слободе — у Бухарского подворья».
Историк И. М. Снегирев в 1865 году писал: «Урочище церкви святителя Николая на правом берегу Москвы-реки, смежное с Татарской улицей, Заяицкое, в актах XVII века Заецкое и Заяцкое. Первое, позднейшее, происходит от заяицких, или уральских, казаков, которые имели здесь свое подворье, и от этого урочище заимствовало свое название. Но древнейшее его прозвище Заецкий и Заяцкий... созвучно и по видимому однородно с именем потомка брата Батыева, Шейбана Заецкого, также Заяицкого хана, известного Москве в 1360 году. По этому самому можно отнести и эту местность к эпохе монголо-татарского господства».
И все же наиболее вероятная версия высказана известным историком конца прошлого века И. Ф. Токмаковым, который считал, что название церкви произошло оттого, что в начале XVII века заяицкими казаками был пожертвован образ святого чудотворца Николая, во имя которого строен правый придел теплой церкви. Эта версия подтверждается и недавно найденным архивным документом.
Храм Николы Заяицкого (с главным приделом Преображения Господня) находился в Нижней Садовнической слободе. Первоначальная церковь, стоявшая на этом месте, была деревянной и впервые упоминается в Новгородской летописи 1518 года. В документах XVII века встречается запись: «Церковь вел. Чудотворца Николы Заяицкого 1625 и 1628 гг. по окладу 16 алтын 4 деньги платил поп Ефрем». В 1639 году в ее приходе было четыре двора причта и «подле кладбища белые дворы садовников».
По одним данным, к 1657 году церковь стала каменной, но через сто лет настолько обветшала, что ее решили снести и построить новую во имя Николая Чудотворца. По другим, каменная церковь впервые выстроена в 1652 г.
В делах Синода за 1722 год сообщается: «Построена исстари, а в каком году не написано, освящена в 1652 г. При ней церковь Знамения Богородицы построена в 1670 г.» В Имянной подушной книге 1722—1726 годов показано: «Церковь Преображения Спасова, что слывет урочище Заяицкого, при ней придел св. Николая Чудотворца, да церковь особая Знамения Пресвятой Богородицы каменные».
Храм Знамения был построен рядом с храмом Николы в Заяицком в 1670 году (каменный с 1718 года, освящен 25 ноября), разобран во второй половине XVIII века. Знаменский престол в последний раз упомянут в документе 1778 года. В 1870-х годах был проект восстановить Знаменский придел в колокольне, но разрешение не было дано, так как «ход туда тесен и неудобен».
В «Строительной книге» за 1657 год указываются размеры церковной земли и двух кладбищ при Николо-Заяицком храме, огороженных заборами. В приходе жили в основном садовники (насчитывалось 47 дворов), а «кругом церкви» находились «садовой слободы огородные заборы». В 1699 году после ревизии «годовых денежных доходов» Петр I против церкви Преображения Господня с приделом Николая Чудотворца Заяицкого сделал помету: «кормиться приходом». С этого времени все работы по ремонту и перестройкам должны были осуществляться на средства прихожан, без дотаций со стороны церковных ведомств.
В марте 1741 года «Московских питейных сборов компанейщик Емельян Яковлев сын Москвин» обратился в канцелярию Синодального правления с просьбой дать разрешение на сломку старой приходской церкви и строительство новой — во имя Преображения Господня с приделами Николая Чудотворца и Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца, «что в Нижних Садовниках, зовомое Заецкого». В прошении Москвин писал о том, что «церковь построена из давних лет и во многих местах в оной церкви фундаменты опустилися и своды повредилися и главы весьма обветшали отчего имеют немалую опасность... означенную ветхость разобрав построить вновь каменную церковь и приделы во имя прежде бывшие... против здания церкви Иоанна Воинственника». Последние слова указывают на то, что прототипом нового храма должна была служить церковь Иоанна Воина, возведенная в 1709—1715 годах и приписываемая архитектору И. Зарудному. На строительство Москвин выделил 6 тысяч рублей, на 5 тысяч векселей и обещал, если окажется необходимым, дать деньги для приведения «новой церкви в благолепие и иконное украшение».
Произведя осмотр ветхой церкви, члены канцелярии Синода 7 марта 1741 года дали согласие на разборку старого здания и постройку нового на деньги, пожертвованные Москвиным. Из-за своего преклонного возраста все хлопоты по покупке строительных материалов и присмотру за строительством он поручил тоже «компанейщику» Андрею Алексеевичу Турчанинову, который взял обязательство возводить церковь «по данному ему рисунку».
Сведения об авторе рисунка содержатся в записях приходно-расходных книг за февраль 1741 года, в которых говорится о выдаче «школьнику Ивану Стахееву за сочинение строения святыя церкви рисунка» двадцати рублей. Стахеев не фамилия, а отчество, полностью же его звали Иван Стахеевич Мергасов, он учился в архитектурной школе Д. В. Ухтомского, и этот проект был его первым опытом самостоятельного проектирования.
Еще до получения разрешения на строительство начали покупать строительные материалы: белый камень, известь, бут, кирпич,— а также лопаты, ломы, топоры и веревки. Сразу же после подписания указа о строительстве были наняты тридцать рабочих, которые приступили к разборке старого здания храма. Они сняли церковные главы, разобрали кирпичные стены, белокаменный цоколь и фундамент. Всего за апрель разломали 58 тысяч кирпичей, более двух тысяч белых камней, семь сажень щебня. Так как новая приходская церковь предполагалась большего размера, чем прежняя, у «канцеляриста» Петра Бутова купили смежный двор с «хоромами под строение святой церкви».
25 мая состоялась торжественная закладка церковного здания, по поводу чего был отслужен молебен. Церковное «строение было уже зачато и немногое число построено», когда два месяца спустя скончался Москвин. В сентябре недостроенные стены церкви накрыли деревянными щитами и возвели палатку, отапливаемую печью, в которой в зимнее время тесали блоки белого камня.
По сообщению в контору Синода, к марту 1742 года стены церкви возвели «по нижния окны и выше вывели». Через два месяца число работающих на строительстве увеличилось до 68 человек, в июне они уже выкладывали своды трапезной, а в сентябре, вероятно, строительство трапезной и колокольни подошло к завершению, так как кузнецу поручили выковать два креста, один на алтарь, а другой на колокольню.
В марте 1742 года по Указу Синода архитектору Ивану Мичурину было приказано осмотреть строительство церкви, «что словет Заяицкого», и составить смету на ее достройку, однако обследовал он церковь лишь через год. В «Доношении» Мичурин сообщал, что «оную церковь достроить надлежит в вышину 12 сажень, колокольню в вышину на 15 сажень... а как убирать стены надлежит оное, все значится на сочиненном чертеже». В составленной им смете перечислены необходимые материалы: кирпич, белый камень для карнизов, наличников, паперти, ступеней, балюстрад, картушей и капителей; связное железо на вязку стен и стропила; железо на кровли и купола; золоченая медь на главы. Планировалось также изготовление «двадцати четырех статуй разных» для украшения фасадов. В интерьер на полы церкви предполагалось купить чугунные плиты, для штукатурки стен — известь и алебастр, затем живописью покрыть стены и устроить во всех приделах резные позолоченные иконостасы. По смете должны были истратить 23 тысячи рублей.
Строительство подходило к полному завершению, когда в ночь на 11 сентября 1743 года храм внезапно обрушился, о чем священник Петр Кириллов тут же и сообщил в контору Синода. Так как деньги, завещанные Москвиным, уже кончились, контора Синода стала взыскивать по долговым векселям. С одного из должников Москвина было получено 500 рублей. Их отдали священнику, который нанял рабочих для разборки упавшего здания и приступил к покупке строительных материалов.
11 марта 1745 года последовал указ конторы Синода о необходимости завести Приходно-расходные книги по возобновлению приходской церкви и фиксировать ежедневные траты денег и материалов, а также приказывалось срочно представить сведения о том, «каким образом строение оной церкви снова быть имеет, учиня рисунок с показанием меры длины, ширины и высоты церковной... призвав архитектора и означенной церкви священника потребовать от него архитектора рассуждения дабы оная в совершенное строения окончание приведена была без наималейшего повреждения». Освидетельствование разрушенного здания, составление чертежей и сметы было поручено архитектору Ивану Мичурину. Кроме того, в указе говорилось о необходимости повторного использования кирпича, белого камня и других материалов, собранных после разборки разрушенной церкви.
Из записи от 30 марта 1745 года известно, что подрядчик крестьянин Иван Стефанов «с товарищи» полностью разобрал старый фундамент, а другой подрядчик, Андрей Степанов, с бригадой каменщиков выложил «фундамент новый под церковь». Эта запись опровергает мнение многих исследователей, считавших, что новое здание возводилось на старом фундаменте.
Одновременно закупались строительные материалы, а 30 июля 1746 года священник церкви Николая Заяицкого заключил контракт с крестьянином Ярославского уезда «Василием Осиповым сыном Есиповым» на строительство «тоя церкви за две тысячи рублев». В записях Приходно-расходных книг упоминаются и поставки материалов на «строение колокольни», которая, следовательно, также обрушилась.
Емельян Яковлевич Москвин умер в мае, а Андрей Алексеевич Турчанинов — в сентябре 1741 года. Последний передал своим сыновьям 1-й гильдии купцу Ивану и церковному старосте Михаилу деньги, полученные от Москвина, и завещал употребить их на возведение храма. Но строительство требовало все новых средств, деньги, пожертвованные Москвиным, кончились, поэтому постепенно начали продавать его имущество, в том числе семейное серебро.
После того как храм обрушился, работы были вновь начаты с фундамента на средства Ивана Андреевича Турчанинова, в 1744 году сделавшего «рисунок» новой церкви. Документ сообщает: «Каменных дел... подрядчик Никита (Леонтьев сын) Соколов оной Николаевской церкви каменное строение в прошлом 1747 году имел строить по контракту с... попом Петром и прихожанином Иваном Турчаниновым, которое по контракту и окончил все без упущения, да сверх того контракту построил он Никита колокольного строения, а сколько сажень того, он подлинно сказать не знает...»
В прошении старосты Ивана Ивановича Кашинцева и прихожан, поданном в декабре 1748 года в контору Синода, говорилось, что «московские компанейщики желали вместо развалившейся церкви построить вновь своим капиталом, только Турчанинов, ради поминовения своих родителей, не допустил их, а начал производить оное строение своим капиталом, а ныне... он пришел в несостоятельность и тому третье лето оная церковь им не строитца и производить то строение стало ему нечем, отчего имеетца за непокрытием тех церковных стен от сырости немалое повреждение». В заключение предлагалось продать двор и лавки, оставшиеся у Турчанинова, и на вырученные деньги достроить церковь. От полного разорения Ивана Андреевича спасла смерть наследницы Москвина; после нее остались двор с домом, которые и были проданы, а полученные деньги пошли на строительство. Работы возобновились с весны 1749 года, но из-за постоянной нехватки средств их окончание затянулось на несколько лет. В 1751 году И. А. Турчанинов умер.
Новый этап истории храма связан с именем прославленного русского зодчего князя Д. Ухтомского. 18 января 1748 года контора Синода издала указ, по которому Ухтомскому поручалось составить «ведомость» необходимых материалов на достройку церкви. По царскому указу от 3 февраля 1748 года ему «велено учинить смету, колико строящиеся церкви Николая Чудотворца Заяицкого достраивать осталось, и что нынешнего года весною строить необходимо, и коликое на покупку материалов употребить надлежит денег». Смета не сохранилась, но найдена запись о том, что она находилась в конторе Синода, так же как и рисунок «к строению оной же церкви», выполненный Ухтомским. К сожалению, этот чертеж также не дошел до наших дней.
Аналогом храма Николы Заяицкого обоснованно считают храм Никиты Мученика на Старой Басманной. Оба они близки и по времени строительства, и по участию в нем Д. Ухтомского, и по архитектурному облику в стиле «елизаветинского барокко». Церковь Николы Заяицкого решена в традиционной для барокко композиции, состоящей из последовательного соединения храма, трапезной и колокольни, причем более динамичная, устремленная ввысь многоярусная колокольня контрастирует с приземистым массивным четвериком основного объема церковного здания. Четверик завершается восьмигранным куполом, каждая грань которого прорезана высоким окном-люкарной, обрамленным по сторонам колонками и увенчанным лучковым фронтоном. В центре купола помещен световой барабан с луковичной главой. Использование разнообразных по форме окон, в том числе круглых, а также многочисленных белокаменных декоративных элементов и окраска стен, контрастирующая с белым декором, усиливают ощущение праздничности.
Строительство в основном завершилось к 1754 году, а окончательная отделка интерьера — к 1759 году. 24 октября 1754 года Преосвященный Филимон, епископ Грузинский, освятил правый придел, во имя Николая Чудотворца, а 31 июля следующего года — левый, во имя преподобного Сергия Радонежского. Главный, Преображенский придел был освящен лишь 22 августа 1759 года. Таким образом, от начала строительства храма до его полного завершения, включая убранство интерьера, навеску колоколов и прочее, прошло долгих восемнадцать лет. И все же некоторые детали декора фасадов остались незавершенными, например, не вырезаны капители, что явилось следствием постоянной нехватки средств.
Вполне вероятно, что интерьер уже в то время украшали настенные росписи, о характере которых можно частично судить по составленной И. Мичуриным записи в смете 1743 года: «За расписание в церкви по клеймам пристойных штук и святых пристойным к тому материалом живописной работы — 300 руб.»
Площадь храма составляла 200 квадратных сажень, а территория погоста — 1572. Одночастный алтарь выступал на 4,5 сажени и был на 2 сажени €уже основного объема. Общая длина церкви, трапезной и колокольни равнялась 19 саженям, при ширине последней в 6 сажень.
Первый план погоста церкви датирован 1748 годом. Его территория имела Г-образную конфигурацию; протяженная западная граница тянулась вдоль современного 2-го Раушского переулка, на который выходил торец колокольни; параллельная ей граница шла вдоль смежного двора, северная же тянулась вдоль реки Москвы. Уже тогда на ее берегу стояла деревянная богадельня, которую прихожане впоследствии увеличили в длину, а через девять лет заменили каменной. В 1805 году богадельни уже не существовало, и ее здание с небольшим участком земли занимала частная народная школа.
Первый ярус колокольни представлял собой открытую с трех сторон паперть с рядом арок с крестовыми сводами (в дальнейшем их заложили). В арках были устроены ступени для отмостки, а также белокаменные ступени перед входами в церковь с южного и северного фасадов. Погост был окружен каменной оградой с воротами со стороны Садовнической улицы, построенными в виде триумфальной трехчастной арки, состоявшей из четырех прямоугольных каменных столбов, с более широкой средней проездной частью. Впоследствии ворота претерпели существенные изменения: исчезло их дугообразное завершение и на некоторых столбах ограды были утрачены белокаменные конусообразные навершия.
Николо-Заяицкий храм был небогат. В 1771 году в его приходе состояло 30 дворов; в это время церковь «за смертию... священника осталась без службы и затем была запечатана». Из исповедных ведомостей за 1799 год известно, что православных прихожан мужского пола было тогда 117, женского — 121, в том числе княгиня Мария Петровна Оболенская, 6 купцов 1—3 гильдии, 2 купеческие вдовы, коллежский асессор А. Р. Баташов, умершего университетского учителя жена. В ведомостях 1891 года значится домовладельцев и квартирантов 360 мужского пола и 280 женского.
Во время пожара 1812 года огонь пощадил храм, но его утварь оказалась разграблена французами. Благодаря пожертвованиям прихожан утраченную утварь заменили новой и 19 сентября 1812 года освятили придел Николая Чудотворца, а чуть позже и остальные.
В 1820-е годы вдоль северной границы участка выстроен сарай, рядом с которым было решено построить каменные лабазы. В 1850 году на погосте появились многочисленные деревянные и каменные одноэтажные сараи.
С начала XIX века жизнь в приходе активизировалась, чему способствовали купцы, жертвовавшие на благоустройство храма. На основании документов можно предполагать, что в 20-е и 50—60-е годы в храме проводились ремонтные работы и его интерьер, особенно в 50—60 годы, мог претерпеть существенные изменения, тем более что в это время храм отмечал 100-летний юбилей. В приходно-расходных книгах значится, что в 1852 году на починку и разные расходы употреблено 2687 руб. против 643 руб. в 1847 году; в 1853 году — 9452 руб., а в 1865-м — 32 621 руб.
В Преображенском приделе усердием прихожан в 1857 году были устроены аналои, «иконостас резной работы, весь вызолочен, о трех ярусах, отделенных один от другого карнизами... царские врата резные, вызолоченные...», антиминс освящен в 1866 году. В Никольском и Сергиевском приделах иконостасы, устроенные в 1853 году, были столярной работы, все вызолочены, украшены колонками и резьбою, состояли из двух ярусов. На средства потомственного почетного гражданина домовладельца Афанасия Александровича Мошнина были заказаны две изящнейшие серебряно-вызолоченные ризы на храмовые иконы святителя Николая и преподобного Сергия в приделах их имени, он же пожертвовал образ великомученика Пантелеимона высокого художественного письма в серебряно-вызолоченной ризе и металлической раме. (Добавим, что Мошнин в разные годы был членом Попечительского общества о детях лиц, ссылаемых по судебным приговорам в Сибирь; церковным старостой Покровского собора; гласным Московской Городской думы; выборным московского купеческого сословия.)
С 1860 года во все воскресные и праздничные дни на литургии пели певчие Чудовского хора. За пение в храмовые праздники им платила церковь, а в прочие — церковный староста из своих средств или пожертвований от всех прихожан. Церковнослужители имели содержание за совершение треб и богослужения от прихожан и с процентов от капиталов, пожертвованных в пользу причта разными лицами.
В 1887 году была составлена «Метрика» церкви, в которой, в частности, отмечено, что храм построен «из кирпича, нижняя часть облицована белым камнем. Кладка стен и кирпичи обыкновенные. Стены сохранились в первобытном виде... Наружные стены гладкие, украшений никаких, кроме колонок в окнах купола. Барабан с пролетами, цельный без украшений, устроен над сводами. Главы две, на востоке и западе, позолочены. Кресты восьмиконечные, медные. Окна продолговатые, вверху дугообразные, помещенные над цоколем. В алтаре шесть, в один свет, с прямыми перемычками; над окнами кокошники, наличники валиками; окна имеют отливы вовнутрь, решетки железные, кольцеобразные, ставни простые. Дверей три, с северной, южной и западной стороны; железные, украшений нет, наличники без резьбы». Интерьер главной церкви имеет вид «квадратной палаты, алтарь отделяется каменной стеною с тремя пролетами. Приделов два; западный притвор в виде палаты, отделяется глухой стеной с пролетами. В главной церкви своды в виде круговой дуги без опоры на столбах; в придельных покоятся на четырех столбах. К востоку устроено средостение с одним полукруглым пролетом... В приделах потолок украшен лепными рамками и головками херувимов. В главной церкви пол мозаичный, в приделах из чугунных плит. Алтарь без разделений... помост возвышен на одну ступень. Горнее место в углублении под полукруглым сводом. Солея каменная на одну ступень выше помоста храма и отделена медною решеткою.
Церковь внутри украшена живописью... главная церковь расписана вся, есть изображения русских князей в княжеских костюмах, в коронах... Колокольня вместе с церковью, основание четырехгранное, верх осьмигранный, каменная. Колоколов восемь... самый древний относится к 1834 году, остальные все принадлежат к позднейшему времени. Надписи на колоколах обыкновенного содержания». Впоследствии колоколов стало девять. Главный — «во славу Святой, Единосущной и Нераздельной Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа» в 356 пудов весом, полиелейный в 165 пудов, повседневный и семь разного веса.
Из древностей, хранившихся в храме, достойны внимания старинная икона святителя Николая Чудотворца Заяицкого в приделе его имени за правым клиросом, которая была пожертвована заяицкими казаками, в серебряной вызолоченной ризе, устроенной в 1814 году вдовою, купеческой женою Софьей Елисеевной Свешниковой. Другая икона святителя Николая в иконостасе Преображенского придела — копия с пожертвованной казаками, с отдельными вверху и внизу иконы житием и чудесами святителя Николая, принадлежащими к подлинному образу, который на этом месте вставляем был на лето. Икона «Утоли моя печали», в серебряной вызолоченной высокой работы ризе с венцами, устроенной в 1853 году усердием купеческих девиц Татианы и Ирины Забелиных, имевших в приходе свой дом, в котором они и жили. У левого столба находилась икона «Тихвинской Одигитрии», точная копия с подлинной, в серебряной вызолоченной ризе, устроенной в 1820 году усердием всех прихожан. Икона «Иверской», в серебряной вызолоченной ризе, сделанной усердием бывшего церковного старосты московского купца Афанасия Васильевича Саврасова в 1859 году. В левом приделе «Казанская» икона, в серебряной вызолоченной ризе, устроенной в 1821 году купцом Родионовым. Древняя замечательного письма икона святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, с житием его по сторонам, в серебряной вызолоченной ризе. Местная икона Божией Матери «Феодоровской», в главном Преображенском храме, в серебряной вызолоченной ризе чеканной работы, сделанной в 1879 году по завещанию прихожанина, московского купца Матвея Дмитриевича Брюшакова (Брюшанова).
Им же была пожертвована в 1816 году доска в серебряном вызолоченном окладе, с восьмиконечным крестом в середине, по сторонам которого помещались части ризы и Креста Господня и частицы мощей святых апостолов Марка и Андрея Первозванного, святителя Николая, пророка Михея, святых Лазаря Четверодневного, Иоанна Воина, благоверного царевича Димитрия, великомученика Никиты, священномученика Антипы, преподобных Петра Афонского, Онуфрия Великого, Исаии, Сергия Радонежского, Исидора, Алексия человека Божия, святых Меркурия, Евдокии, Евгении, Симеона Верхотурского, Варлаама Хутынского, Макария Фряжского-Печерского, Гликерии, Моисея, благоверных князей Бориса, Даниила, святых Иоанна, Василия Блаженного, Димитрия Мироточивого, Иоанна Новгородского, Григория Двоеслова, великомученицы Варвары, святителей Иоанна Златоустого, Иоанна Милостивого, Ионы, Иоанна Цареградского, святых Ирины, Прокопия Декаполита, Косьмы бессребреника, мученицы Татианы, святых бессребреников Косьмы и Дамиана и 10 клейм безымянных святых.
Псковским почетным гражданином Антипом Ивановичем Павловым была пожертвована доска с частями мощей разных святых, числом 91, в серебряном вызолоченном окладе: святых Григория Неокесарийского, Тихона Чудотворца, Василия Амасийского, Кирилла Иерусалимского, Николая Чудотворца, Петра, Ионы и Филиппа, митрополитов Московских; Амфилохия иконописца, Афанасия Великого, Тихона Амафунтского, Афанасия Афонского, Иоанна Новгородского, Никиты, Ионы и Евфимия, Новгородских чудотворцев; Леонтия, Исаии и Игнатия, Ростовских чудотворцев; Антония и Феодосия Печерских, Мелетия Антиохийского, Григория Декаполита, Гурия Тверского, Евиласия, Саввы Освященного, мучеников Пантелеимона, Антипия и Харалампия, Пафнутия Боровского, Алексия человека Божия, Иакова Персянина, Димитрия Солунского, Стефана Персидского, Зосимы и Савватия, мученика Артемия, Димитрия Вологодского, Спиридона Тримифунтского, Амвросия Медиоланского, Григория, просветителя Великой Армении; Сергия и Никона Радонежских, царя Константина и его матери Елены, Максима, Василия, Прокопия и Андрея, Христа ради юродивых; Симеона и Никиты Столпников, Стефана Нового, Евфимия Великого, Илариона Великого, великомучеников Георгия и Никиты, царевича Димитрия Московского, мучениц Екатерины, Варвары, Анны, Ирины, князей Гавриила, Константина, Феодора Ярославича, Бориса и Глеба, Александра Невского, святых Евдокии, Ксении, Давида, Киприана, Иустины, Павла, Макария, Иоасафа, Иоанна Воина, Иоанна Устюжского, царевича Иоасафа, Михаила Малеина, Прокопия Устюжского, Сергия Печерского, Ефрема Сирина, Варсонофия Казанского, Макария Калязинского и Марии Египетской.
В приделе во имя Николая Чудотворца имелся также местночтимый образ «Знамения», первой половины XVI века, в серебряной вызолоченной, чеканной работы ризе, из соседнего Знаменского храма (с 1933 года икона находится в Третьяковской галерее). Издавна по благословению Преосвященного Митрополита Платона день Знамения Пресвятой Богородицы 27 ноября/10 декабря праздновался одинаково с храмовыми и престольными праздниками и сопровождался хождением причта с крестом и святой водою по приходу.
В 80-е годы XIX века храм вновь ремонтировался. В 1888 году были украшены ризами иконы, вызолочены кресты и купола на храме; в Никольском и Сергиевском приделах на средства, пожертвованные прихожанами и церковным старостой бронницким купцом С. Г. Челышевым, были изготовлены новые резные иконостасы; 30 октября приделы заново освятили, о чем сообщалось в газете «Московский листок». Летом 1890 года был освящен и «главный престол, роскошно отделанный на средства достопочтенного С. Г. Челышева».
О характере ремонтных работ в интерьере можно судить по отдельным записям в приходно-расходной книге церкви: «Подрядчику плотничных работ Василию Семеновичу Челышеву за устройство и разборку лесов в храме, за сделание в окна купола 7-ми оконных рам, за переделку и переполировку боковых входных ясеневых дверей, за устройство ясеневой полированной панели с... привалами — 471 руб.; Скворцову Козьме Алексееву за выломку старого и за настилку нового пола из подольского мрамора в алтарь — 368 руб.; Петру Булкину за исправление мозаичного пола в церкви — 11 руб.; Забелину Ивану Иванову за малярные и стекольные работы — 77 руб.; Соколову Александру Афанасьеву за разные оконные и дверные приборы — 39 руб.; Стожарову Николаю Алексееву... за промывку и исправление стенной живописи масляными красками в церкви и за написание орнаментов в окнах и дверях — 570 руб.; Тихонову Василию Петрову за исправление и выскребание церковной утвари, подсвечников и паникадила, ...риз на иконах, вызолочение хоругвей — 696 руб.; Александре Михайловой за промывку и позолоту иконостаса... — 400 руб.; архитектору Каминскому Александру Степановичу за рисунки и чертежи и за присмотр за работами, производившимися при возобновлении теплой церкви в 1888 году и холодной в 1890 году — 2000 руб.»
В этом списке особенно интересны имена художника Н. А. Стожарова, главного исполнителя живописных работ, и архитектора А. С. Каминского, известного тонкого стилизатора, работавшего в конце XIX — начале XX века. Одна из его работ — Третьяковский проезд в Китай-городе.
К началу ХХ века вся церковь была «расписана по стенам и в куполе различными живописными картинами. Низ западной стены в настоящей церкви и низ той же стены и прилежащие к ней части южной и северной стороны до окон в трапезной церкви обиты сукном», при двух пилонах в трапезной «утверждены алтарные иконостасы».
6 мая 1893 года по разрешению епархиального начальства на средства, собранные по подписке с прихожан, открылось Николо-Заяицкое благотворительное братство.
В 1894 и 1907 годах вдоль набережной Москва-реки на погосте было выстроено несколько каменных и один деревянный сарай; их сдавали в аренду под склад товаров. Весной 1898 года причт и староста церкви обратились в духовную Консисторию с просьбой разрешить устройство в подвале холодного центрального придела духового отопления. Необходимость таким образом «расширить храм» объясняли тем, что при большом скоплении прихожан в церкви бывает душно, «отчего на потолке образуется капель, со стен течь и портятся стенная живопись и позолота на иконостасах». Означенные работы Консистория разрешила. Сделав каменные сходы в подвал, в нем устроили отопление, после чего все приделы церкви стали теплыми.
В 1900 году от храма было составлено следующее прошение: «Святейшего Правительствующего Синода Члену, Высокопреосвященнейшему Владимиру, Митрополиту Московскому и Коломенскому, Свято-Троицкой Сергиевы лавры Священноархимандриту и разных Орденов Кавалеру Московской Николо-Заяицкой церкви Замоскворецкого сорока священноцерковнослужителей и церковного старосты всепокорнейшее прошение.
Настоит крайняя надобность в открытии при нашей церкви церковноприходской школы, но до сих пор средств на постройку оной не имелось. В настоящее время наследники потомственного почетного гражданина Афанасия Мошнина (по другим источникам Мошкин. — Прим. ред.) изъявляют желание выстроить в память покойного своего родителя на оставшиеся после него средства помещение для церковноприходской школы и богадельни на церковном, свободном от всяких построек, участке земли, с присвоением школе и богадельне наименования: «Церковноприходская школа и богадельня Афанасия Мошнина». Посему осмеливаемся почтительнейше и всепокорнейше просить разрешения Вашего Высокопреосвященства, Благостнейшего Архипастыря и Отца, на означенную постройку. При сем прилагаются планы на постройку школы и богадельни.
Июля 1900 года. Московской Николо-Заяицкой церкви священник Николай Ильич Соловьев, дьякон Козьма Николаев Левкиевский, псаломщик Самсон Григорьев Морозов, псаломщик Василий Павлов Смирнов, церковный староста потомственный почетный гражданин Самсон Глебов Челышев, а за него неграмотного по его приказанию подписался сын его Василий Челышев.
Сим изъявляю свое согласие построить на свободном участке земли при Николо-Заяицкой церкви каменное помещение для церковноприходских школы и богадельни на оставшиеся после моего мужа средства. Потомственная почетная гражданка вдова Анна Васильевна Мошнина».
На прошении была наложена резолюция: «Устройство церковноприходской школы и богадельни весьма желательно. Благочинный протоиерей Петр Сахаров».
Уже в 1901 году на средства А. В. Мошниной для указанных нужд было выстроено одноэтажное каменное здание по проекту архитектора А. Никифорова. Преподавали в новой школе диакон и псаломщики. Через пять лет к зданию пристроили двухэтажный каменный дом по проекту В. Кашина и в нем устроили квартиры, сдававшиеся внаем. В 1907 году средства от доходных квартир пошли на надстройку второго этажа над школой и богадельней. Декоративное оформление фасада здания выполнено по проекту гражданского инженера В. Дубовского в характерном для того времени псевдорусском стиле.
Весной 1908 года храм пострадал от наводнения. 9 апреля, в Великую Среду, вода в Москва-реке, Яузе и Водоотводном канале стала прибывать с неимоверной быстротой. У Бабьегородской плотины, которая с 1836 по 1937 год перегораживала Москва-реку выше Большого Каменного моста, между Пречистенской и Берсеневской набережными, утонул ломовой извозчик. Лошадь оказалась счастливее хозяина — ее удалось вытянуть на канатах.
Вода все прибывала и прибывала вплоть до субботней полуночи. За трое суток уровень в Москва-реке взметнулся почти на 9 метров выше ординара. Под водой оказалось 16 квадратных километров городской территории — 226 улиц, переулков, набережных, 2500 домов с 180 000 жителей. Москва-река слилась с Водоотводным каналом, образовав единый поток шириной до полутора километров. На Кремлевской набережной вода поднялась так высоко, что на столбах уличного освещения видны были одни лишь газовые фонари. Кремль выглядел со стороны затопленного Замоскворечья островом Буяном из пушкинской сказки.
По фантастически широченной реке плыли льдины. Время от времени с них доносился собачий вой, коровье мычание; на одной льдине жеребенок, задрав голову, тонким жалобным ржанием звал мать. Странными четырехбортовыми баржами проплывали снесенные половодьем избы.
Бедствие было огромным. По далеко неполным данным, приведенным в брошюре инженера Московской городской управы В. К. Шпейера «Изыскание мероприятий против наводнений в г. Москве» (1910), «убытки нужно считать десятками миллионов рублей».
В полночь с субботы на пасхальное воскресенье 13 апреля наводнение достигло высшей точки. Панический страх охватил жителей приречных кварталов. Нечто невообразимое творилось в церквах, стоящих по берегам Москва-реки и Водоотводного канала. Грязная ледяная вода врывалась в храмы, превращая их в каменные бассейны. Священники и богомольцы передвигались вброд, стояли в воде по колени, по пояс, а в Тихвинской церкви на Дорогомилове — даже по грудь. Крестные ходы вокруг храмов прерывались, люди с хоругвями и иконами поспешно забирались на крыши. Песнопения пасхальной заутрени в церкви Георгия, что в Ендовах, прервал обвал штукатурки, рухнувшей со свода на молящихся.
Отметив таким образом Светлое Христово Воскресение, паводок стал спадать. И лишь неделю спустя можно было хотя бы приблизительно определить ущерб, причиненный по меньшей мере двенадцати московским храмам. На грани разрушения оказались церковь Георгия, что в Ендовах, и Святой Софии напротив Кремля. В храме Николы Заяицкого все иконостасы были попорчены, книги подмочены; в ризнице и алтарях пострадало до 25 дорогих облачений.
Этот паводок не был единственным за московскую историю. Подобные бедствия запечатлели летописи. «Сиа же зима,— сообщал, например, летописец под годом 1496,— велми люта бысть, мразы быша велики и снегы, а на весне на Москве и везде поводь зело велика бысть, и за многа лет таковой поводи не помнят...»
В Смутное время в 1607 году около тысячи московских домов были подмыты и разрушены. И столетие спустя «морозы были великие, также и снега были глубокие, а вода была великая на Москве, под Каменный мост под окошки подходило и с берегов дворы сносило, и с хоромами и с людьми, и многих людей потопило».
В конце XVIII века на одну из опор тогдашнего Краснохолмского моста стали наносить точные отметки наивысшего подъема воды. С той поры по весну 1908 года было отмечено пять крупнейших наводнений — в 1788, 1806, 1828, 1856 и 1879 годах. Но паводок 1908 года превзошел их — уровень воды достиг 915 см над условным нулем, хотя прежние наводнения не на много уступали ему: в 1788 году — уровень 753 см (самый низкий), в 1879-м — 839 см (самый высокий).
В 1912 году прихожане и церковный староста обратились в Императорскую археологическую комиссию с просьбой разрешить «произвести окраску потолков орнаментами и исправление стенной живописи в трапезном храме в том же виде, как она есть». Обращение в комиссию было обусловлено тем, что начиная с 1875 года все ремонтные работы особо ценных памятников архитектуры осуществлялись только с разрешения ее членов и после обсуждения на специальных заседаниях. В прошении указывалось, что «в трапезном храме церкви стенная живопись имеется только на западной стене. В правом Никольском приделе — три картины из жизни святителя Николая, в левом — Сергиевском — три картины из жизни преподобного Сергия. Потолок же трапезного храма по краям убран орнаментами, а посередине — по голубому фону бронзированными звездами». Разрешение на обновление живописи было дано, работы осуществил художник В. В. Колкунов.
Весной следующего года Консистория сделала запрос в археологическую комиссию о согласии на разбор старинных церковных ворот, расположенных со стороны Садовнической улицы, поскольку свод их «обвалился и самыя столбы грозят падением». Помимо ветхого состояния, существовала еще одна причина, по которой ворота хотели снести: в южной части территории храма, выходящей на Садовническую улицу, строился большой четырехэтажный доходный дом по проекту гражданского инженера П. Висневского, и ворота мешали работам.
На осмотр ворот из Петербурга выехал академик архитектуры П. П. Покрышкин, один из активнейших членов Императорской археологической комиссии. В отчете он докладывал, что «старинные ворота... изящной архитектуры... относятся к концу XVIII века», почему не могут быть снесены, настаивал на срочном капитальном ремонте и через градоначальника Москвы требовал приостановить их разборку. Строительное отделение Управы и археологической комиссии приняло решение восстановить ворота, но оно так и не было выполнено.
В июне 1917 года причт и прихожане церкви обратились с прошением в Консисторию о разрешении ремонта храма «без всяких его изменений». Подрядчиком назначили О. А. Кашурина (Кощурина). Из составленной им сметы виден характер произведенных работ: кровля, купола, карнизы и подзоры церкви и колокольни были вычинены новым двенадцатифунтовым железом; кровля и купола окрашены медянкой. Заменили ветхие желоба трапезной. На стенах фасадов, площадью 785 квадратных сажень, была исправлена штукатурка, а затем «весь храм и колокольню снаружи за два раза» покрасили «в прежний цвет красным колером на химическом составе».
Переворот 17-го года положил начало новому этапу в истории храма Николы Заяицкого. 20 октября 1918 года состоялось общее приходское собрание, участники которого выразили желание взять под свою ответственность и на свое попечение церковное имущество. Протокол подписало 45 человек, указавших свои подробные адреса. В октябре-ноябре в Административно-юридический отдел Московского Совета рабочих депутатов Замоскворецкого района поступило прошение о передаче на попечение и под личную ответственность прихожан здания Николо-Заяицкого храма со всеми богослужебными предметами и церковным инвентарем и всего прочего движимого и недвижимого имущества.
24 ноября из Исполнительного комитета Замоскворецкого районного Совета рабочих и крестьянских депутатов пришло Предписание № 1026 с пометкой «срочно»: церковь Николы Заяицкого обязывалась представить в Юридический отдел опись церковного недвижимого имущества, денежные отчеты за 1917 и 1918 годы, расписки о сдаче в банк процентных бумаг и наличных денег, причем в жесткой форме заявлялось, что виновные в неисполнении подвергнутся аресту и будут преданы суду за неисполнение распоряжений Советской власти.
Сохранилась храмовая опись конца 1918 — начала 1919 года, по которой можно представить себе его убранство.
В алтаре во имя Преображения Господня престол и жертвенник были дубовые, покрытые — престол металлическою высеребренною одеждою, а жертвенник парчовою. На горнем месте был устроен вызолоченный, украшенный резьбою иконостас, в середине которого находился образ Воскресения Христова, на стекле, а по сторонам — образы «Моление о чаше» и святителя Василия Великого. Выше в круглых рамах помещались изображения Господа Саваофа и двух херувимов. Всего в иконостасе было восемь икон. За престолом помещались крест и образ Божией Матери «Знамение», на древках, в тумбах; на деревянной золоченой тумбе, в особо устроенном ковчеге, за стеклом — Дарохранительница, серебряная, вызолоченная, имеющая вид храма о пяти главах, с чеканными изображениями Воскресения Христова, Моления о чаше, Распятия Господня, Положения во гроб и святых апостолов. За жертвенником — образ Воскресения Христова и двунадесятых праздников, в золоченом киоте на древке, в тумбах. Перед престолом — медный, вызолоченный семисвечник. В алтаре было еще пять медных, высеребренных и местами вызолоченных подсвечников и две малых медных, посеребренных и местами позолоченных люстры, о шести свечах каждая.
Иконостас главного храма был резной работы, весь вызолоченный, о четырех ярусах. В первом, нижнем ярусе в середине царских врат помещался образ Благовещения Пресвятой Богородицы, а сверху и снизу — четырех евангелистов. На колонках по сторонам царских врат справа находился образ Господа Вседержителя, а слева — Владимирская икона Божией Матери; справа от царских врат — иконы Преображения, архангела Михаила (на южной двери) и святителя Николая, слева — Феодоровской Божией Матери, архангела Гавриила (на северной двери) и Иоанна Крестителя. Во втором ярусе было девять икон малого размера: Тайная вечеря, Вход Господень во Иерусалим, Рождество Христово, Святая Троица, Вознесение, Успение Божией Матери, Сретение, Сошествие Святаго Духа на апостолов и Рождество Пресвятой Богородицы. В середине третьего яруса находился образ Вседержителя с предстоящими Божией Матерью, Предтечею и двумя ангелами; по сторонам от него — иконы двенадцати апостолов. В четвертом ярусе в центре был образ Матери Божией, сидящей на престоле с Предвечным Младенцем, а по сторонам — иконы восьми ветхозаветных пророков. Завершался иконостас крестом.
Клиросы главного храма были резные, снаружи золоченные. Около них помещались две медные вызолоченные хоругви. За правым клиросом находились иконы преподобного Серафима Саровского и святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова (последняя — в резном вызолоченном иконостасе), за левым — образ святителя Феодосия Черниговского и Иверская икона Божией Матери в украшенной камнями ризе, тоже в иконостасах. Над иконами Иоанна Богослова и Иверской Божией Матери — по три небольших образа: Спасителя, Божией Матери, Иоанна Предтечи; архангелов Гавриила и Михаила.
В арке боковой северной двери стоял большой деревянный осьмиконечный крест, утвержденный на деревянном подножии в виде Голгофы; у амвона — два бронзовых аналогия в серебряно-вызолоченных окладах, с привинченными медными, посеребренными подсвечниками, на тумбах, с подножиями; в деках аналогиев находились частицы святых мощей.
В алтаре Никольского придела престол и жертвенник были дубовые, в парчовых облачениях. За престолом на горнем месте находился иконостас, весь вызолоченный и украшенный резьбою, с иконами Спасителя, сидящего на престоле, Божией Матери, Иоанна Предтечи; над ними, в круглых клеймах, помещались изображения Бога Саваофа и двух ангелов. За жертвенником на стенах — иконы «Моление о чаше», в золоченой раме, с лампадой, и Матерь Божия «Троеручица», в медной посеребренной ризе. В правом углу алтаря — образ Спасителя, писанный на полотне, в простой раме за стеклом. За престолом помещались крест и икона Божией Матери «Знамение», металлические, на древках, вставленные в деревянные тумбы, и семисвечник, а по сторонам престола — два малых подсвечника, медные, посеребренные. На престоле под круглым стеклянным колпаком находилась небольшая серебряно-вызолоченная Дарохранительница.
Иконостас этого придела был резной, вызолоченный, о трех ярусах. В царских вратах — иконы Благовещения Пресвятой Богородицы и четырех евангелистов; справа от царских врат — образы Спасителя, великомученика Феодора и святителей Афанасия и Кирилла Александрийских (последняя в киоте без оклада); слева — иконы Божией Матери, первосвященника Аарона (на северной двери) и святителя Николая (за стеклом). Во втором ярусе иконостаса было шесть небольших икон двунадесятых праздников, без окладов. В третьем ярусе — образ Вседержителя с предстоящими Божией Матерью и Иоанном Предтечей и четыре иконы святых апостолов.
На левой стороне Никольского алтаря, в арке, находился иконостас с большими иконами Спасителя, великомученика Димитрия Солунского и четырех преподобных отцов — Зосимы и Савватия Соловецких, Саввы Звенигородского и Варлаама Хутынского. Сверху, в золоченых рамках,— три образа малого размера: московских святителей Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, святого Димитрия Ростовского и Господа Вседержителя, без окладов.
Два клироса Никольского придела были резной работы, снаружи вызолочены. Около них находились две медных позолоченных хоругви на древках. За левым клиросом помещались образы благоверного князя Александра Невского с некоторыми святыми и московских святителей Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, вставленные в металлические за стеклом рамы, без окладов. За правым клиросом — образ Пресвятой Богородицы «Знамение» и, у южной стены, святителя Николая (над ним — Господь Саваоф). В простенках между окнами южной стороны в резных золоченых киотах помещались иконы Божией Матери «Утоли моя печали» (над ней — небольшой образ «Моление о чаше», без ризы) и Смоленская (над ней — Божия Матерь «Троеручица», тоже малого размера). В юго-западном углу храма находился еще один образ святителя Николая, в золоченой резной раме.
В приделе преподобного Сергия Радонежского в алтаре престол и жертвенник тоже были дубовые, покрытые парчовым облачением. За престолом на горнем месте находилась картина Преображения Господня, писанная на полотне масляными красками, в рост, и обложенная бронзою. За жертвенником на восточной стене была укреплена резная золоченая рама с переплетом, в которой размещались иконы: в верхнем ряду святитель Николай, Божия Матерь Донская, Благовещение Пресвятой Богородицы и Воскресение Христово; в нижнем — «Знамение», «Умягчение злых сердец» и Похвала Пресвятой Богородицы. У жертвенника на северной стене находился образ Преображения Господня, в металлическом киоте; над царскими вратами, с внутренней стороны иконостаса — иконы Воскресения Христова и двух апостолов, без окладов. На престоле под небольшим стеклянным колпаком помещалась серебряно-вызолоченная Дарохранительница; перед престолом — семисвечник и по бокам — два малых подсвечника, все медные, посеребренные.
Иконостас этого придела также был резной, вызолоченный, о трех ярусах. В царских вратах находились иконы Благовещения Пресвятой Богородицы и четырех евангелистов; справа — образы Спасителя, пророка Захарии (на южной двери) и преподобного Сергия; слева — Божией Матери, царя Мельхиседека (на северной двери) и Преображения Господня. Во втором ярусе — небольшие иконы «Умовение ног», «Моление о чаше», «Снятие со Креста», «Положение во гроб», Святой Троицы и Успение Пресвятой Богородицы, все без окладов. В середине третьего яруса — образ Господа Вседержителя с предстоящими Божией Материю и Предтечею, по сторонам — иконы четырех апостолов.
На правой наружной стене алтаря, в арке, были размещены иконы Воскресения Христова с двунадесятыми праздниками; святителя Димитрия Ростовского и преподобного Сергия, с житием. Над ними, в вызолоченных резных рамах, — три небольших образа: святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста; Рождества Пресвятой Богородицы и Коронования Божией Матери, все без риз. Алтарные боковые иконостасы при входе в главный храм были соединены вызолоченным резным полукружием, с шестью иконами-святцами.
Оба клироса левого придела были столярной работы, вызолоченные снаружи. Около них помещались две медные позолоченные хоругви. За правым клиросом находились иконы великомученика Пантелеимона и Божией Матери «Умиление» (без ризы), в металлических со стеклом рамах; за левым — Покрова Пресвятой Богородицы, в киоте. По северной стене между окнами, в особых иконостасах, за стеклом, были размещены иконы Божией Матери — Казанская, (сверху — малый образ преподобного Сергия, без ризы); Благовещение (сверху — образ Господа Вседержителя); «Всех скорбящих Радость» (сверху — образ святителя Николая). В северо-западном углу находилась еще одна икона преподобного Сергия Радонежского, в золоченой резной раме.
На столбах посреди трапезной церкви с трех сторон были устроены особые вызолоченные иконостасы. На западной стороне правого от входа столба в центре помещался Нерукотворный образ Спасителя, ниже — икона «Положение Иисуса Христа во гроб», за стеклом, а выше — образ Покрова Пресвятой Богородицы. С южной стороны — восемь малых икон, за стеклом. С северной стороны — образ Божией Матери Боголюбской, а над ним — святого Симеона Богоприимца. На левом столбе с западной стороны была икона Божией Матери и сверху — небольшой образ Господа Вседержителя; с южной стороны — образ архангела Михаила и над ним — Благовещения Пресвятой Богородицы; с северной стороны — мученика Иоанна воина, вверху — небольшая икона святителя Николая.
Большинство икон в церкви были украшены серебряными вызолоченными окладами и такими же венчиками, перед ними помещалось 37 серебряно-вызолоченных лампад и 32 медных посеребренных подсвечника.
В главном храме висело большое медное высеребренное паникадило, о 56 перьях, в четыре ряда, весом 6 пудов 25,5 фунта. В трапезном храме было четыре паникадила — одно посередине, ближе к арке, о 32 перьях, в три ряда, весом 6 пудов 31 фунт; второе перед столбами, о 16 перьях, в два ряда, весом 2 пуда 29 фунтов; третье в приделе святителя Николая, о 16 перьях, в два ряда, весом 2 пуда 22 фунта; и четвертое в приделе преподобного Сергия, о 16 перьях, в два ряда, весом 2 пуда 27 фунтов.
В храме было пять напрестольных Евангелий: одно в полуалександрийский лист; другое на Александрийской бумаге, в лист, обложено малиновым бархатом; еще три на полуалександрийской бумаге — в лист, обложенное зеленым бархатом; в лист, обложенное голубым бархатом; в лист, обложенное малиновым бархатом. Все в серебряно-вызолоченных окладах или с серебряно-вызолоченными украшениями. Кроме того, было четыре Евангелия малого размера для служения молебнов.
Напрестольных крестов было восемь, серебряно-вызолоченных, разного размера. Два малых креста предназначались для служения молебнов. Из священных сосудов было три потира, три дискоса, три звездицы, три серебряно-вызолоченных лжицы, три ковша для теплоты, три копия с серебряными ручками и одна серебряно-вызолоченная дароносица.
Остальная утварь в храме была медная и большей частью посеребренная, в частности, сосуд для благословения хлебов; четыре выносных легких подсвечника; купель крестильная; большого размера чаша с крышкою, для великого освящения воды; чаши для малого освящения воды и для окропления святой водой; три кувшина медных для воды; два медных чайника для теплоты; три блюда для просфор; три блюда для сбора денег; три кружки для сбора денег; умывальница в виде стола.
В церковной ризнице находились две плащаницы малинового бархата, шитые золотом; деревянный, резной работы, вызолоченный катафалк для плащаницы, под стеклянным футляром; две малых напрестольных плащаницы голубого атласа; пятнадцать пар воздухов, парчовых и бархатных, разных цветов; три смены одежд для престолов и жертвенников, парчовые; тридцать пар священнослужительских полных облачений, парчовых, бархатных, мишурных, разного цвета; четыре шелковых подризника; четыре стихария для псаломщика, шелковые, разного цвета; пять пелен парчовых и шелковых для аналогиев.
Из других церковных принадлежностей были крестильный ящик с содержимым; четыре аналогия и два стола деревянные, обитые парчой; три комода с ящиками для хранения свечей; шкаф дубовый для хранения священных сосудов; комод; четыре простых деревянных шкафа для хранения облачений и церковных книг; два шерстяного бархата квадратных ковра; шесть шерстяного бархата ковров длинных, для постилки у престола и царских врат; четыре серебряных кадила и одно серебряно-вызолоченное; три кисти для помазания елеем с серебряно-вызолоченными ручками; три шелковые завесы для царских врат красного цвета и одна голубого цвета; два покрова для покойников; тридцать икон малого размера, полагаемых на аналогии в праздники Господни, Богородичные и святых; полный круг богослужебных книг в двух комплектах (один старый, другой новый); 130 книг и журналов духовно-религиозного содержания, преимущественно творения святых отцов; колокола, числом десять, из них большой в 356 пудов 16 фунтов и полиелейный в 165 пудов.
Полы в алтарях и в главном храме были каменные, а в трапезном — чугунные; устланы в алтарях красным сукном, а в храме — веревочными половиками.
Было описано также недвижимое имущество, принадлежащее Николо-Заяицкой церкви: «Земли при сей церкви — под церковью, погостом и церковными домами — две тысячи четыреста тридцать восемь квадратных сажень (2438 кв. саж.); четыре каменных двухэтажных дома с 15-ю квартирами, из коих 6 заняты причтом, две квартиры до сего времени были заняты школой и богадельней, 7 сдаются внаймы. (Получаемые от сдачи внаймы квартир и амбара суммы идут на содержание храма и причта.) Одноэтажный каменный о 9 растворах амбар, сдаваемый внаймы. Одноэтажная деревянная отштукатуренная сторожка. При означенных домах имеются каменные и один деревянный погреба. Церковный сарай, каменный. Церковная кирпичная ограда с железной решеткой и деревянный забор (по переулку и улице Садовникам и сзади амбара)».
10 февраля 1919 года в юридический отдел Совета депутатов Замоскворецкого района от Николо-Заяицкой приходской общины последовало прошение с просьбой передать ей в пользование богослужебное здание храма с церковным инвентарем согласно представленной описи. Подписали прошение священники Косьма Левкиевский и Василий Смирнов, диакон Николай Тархов, псаломщик Николай Петров и девятнадцать членов общины.
21 февраля был заключен договор, подписанный тридцатью одним прихожанином Николо-Заяицкой церкви, о передаче общине в бесплатное и бессрочное пользование богослужебного здания, находящегося в Москве по Раушской набережной, дом 2, состоящего из одноэтажного каменного помещения с колокольней. Договор мог быть расторгнут со стороны совдепа, а за невыполнение вытекающих из него обязанностей или прямое его нарушение члены общины подвергались уголовной ответственности по всей строгости революционных законов. В тот же день в юридический отдел поступило заявление от уполномоченных Николо-Заяицкой церковной общины с просьбой возвратить церковную печать, отобранную в ноябре 1918 года.
В апреле-мае произошло очередное изъятие церковных ценностей из тринадцати московских храмов на сумму 86 029 руб. 29 коп. (в том числе из Николо-Заяицкой церкви — на 100 руб. 24 коп.).
5 августа Церковный отдел Комиссии по охране памятников искусства и старины при Московском Совете произвел осмотр художественных и исторических ценностей храма. Было зафиксировано, что учета и охраны заслуживают 38 различных церковных предметов, в том числе 14 икон.
В начале апреля 1922 года на основании Постановления ВЦИК было произведено изъятие ценностей в пятнадцати храмах Москвы в фонд помощи голодающим; вес их составил 78 пудов 30 фунтов 32 золотника. В частности, 6 апреля из Николо-Заяицкого храма было вывезено 92 церковных предмета, включая 88 серебряных риз с икон, общим весом 15 пудов 9 фунтов 48 золотников. В протоколе отмечено, что «отношение верующих по изъятию было очень хорошее» и «жалоб со стороны общины... никаких нет». Комиссия по изъятию попыталась забрать и особо чтимые и ценные иконы древнего письма, но их не смогли снять со стен, поскольку они были очень хорошо закреплены и снятие грозило им разрушением, так как «дерево гнилое и совсем рассыпается». По милости Божией, иконы сохранились до 1932 года.
В храме для совершения богослужения осталось по 3 дарохранительницы, напрестольных Евангелия и креста, 2 кадила, пара венчальных венцов, 4 лампады, 2 сосуда с принадлежностями. По первому требованию они должны были быть предоставлены в распоряжение комиссии.
Прихожане добровольно внесли в фонд помощи голодающим 105 рублей серебром, впоследствии они восполнили и понесенный храмом урон, пожертвовав 8 икон в серебряно-вызолоченных ризах (в основном малого размера), 13 серебряно-вызолоченных и 18 медно-вызолоченных лампад и медный напрестольный крест.
В 1923 году от группы верующих поступило заявление в Московский Совет с просьбой о перерегистрации и оставлении в их пользовании богослужебного здания Николо-Заяицкой церкви. Приходской совет храма состоял в то время из тринадцати человек, проживающих в основном по Раушской и Косьмо-Дамиановской набережным, Садовнической улице и 2-му Раушскому переулку; средний возраст их равнялся 48 годам. В совет входили настоятель храма Косьма Николаевич Левкиевский; священник Василий Павлович Смирнов; диакон Николай Васильевич Тархов; Георгий Мартинович Степанов, мелкий торговец бельем на рынке; Иван Тимофеевич Мухин, портной на дому; Павел Александрович и Никита Александрович Харитоновы, портные-кустари на дому; Иван Матвеевич Алферов, бухгалтер МОГЭСа; Алексей Никифорович Разыграев, рабочий завода «Посадник»; Федор Флорович Соколов, держатель чайной лавки; Анна Ивановна Короткова и Мария Ильинична Степанова, домашние хозяйки; Степан Тимофеевич Новиков, рабочий МОГЭСа.
Судя по списку 1923 года, религиозное общество при Николо-Заяицкой церкви насчитывало тогда около 70 членов. В 1925 году в состав общины входило 500 человек (для сравнения, в 1919 году — 757 человек).
В июне 1925 года был произведен небольшой ремонт (исправлена местами крыша храма и сделаны вновь все водосточные трубы) на сумму 180 руб.
Известно несколько случаев краж храмового имущества, 23 февраля и 13 сентября 1925 года и 21 апреля 1926 года, в результате которых пропали серебряные вещи общим весом 20 фунтов. Были похищены стенные часы, завесы от царских врат, риза и стихарь, сняты венчик и нижняя часть оклада с большого креста, серебряные оклады с 5 небольших икон и малого молебного Евангелия, 2 лампады (серебряная и медная). Прихожане опять возместили ущерб: пожертвовали на 9 фунтов 30 золотников серебряными вещами и внесли 95 руб. 07 коп. в Московский финансовый отдел.
25 ноября 1929 года президиум Замоскворецкого Совета заслушал ходатайство общественных организаций Московского объединения государственных электрических станций (МОГЭС) и Московского областного комитета Союза металлистов о предоставлении помещения храма для пионерского клуба. Выписка из протокола президиума гласит: «Принимая во внимание нужду общественных организаций МОГЭСа в помещении для пионерского клуба, объединяющего около 500 человек детей, и учитывая пригодность для этой цели церкви т. н. «Николы Заяицкого»... и наличие средств на ее переоборудование, а также многочисленные добавления к наказу избирателей о закрытии означенной церкви, малочисленность группы верующих... и что означенная группа верующих сможет удовлетворять свои религиозные потребности в одной из близлежащих церквей, руководствуясь инструкцией НКВД и НКЮ от 15.04.27 № 153, просить президиум Моссовета названную церковь закрыть и передать ее общественным организациям МОГЭСа для пионерского клуба».
14 января 1930 года президиум Московского Совета принял решение о закрытии церкви и передаче здания под клуб пионеров. Но это решение выполнено не было. В том же году в Замоскворецкий райсовет было направлено заявление о решении образовать «общество верующих при московской Николо-Заяицкой православной церкви» с просьбой о его регистрации на основании постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8.04.29 «О религиозных объединениях» и инструкции НКВД от 1.10.29 «О правах и обязанностях религиозных объединений». 4 сентября религиозное общество было зарегистрировано.
6 сентября 1931 года диакон Николай Васильевич Тархов оставил службу в храме по собственному желанию.
19 октября президиум Московского областного исполнительного комитета заслушал ходатайство Ленинского райсовета о закрытии храма и переоборудовании его под мастерские Оргхима и постановил «отказать ввиду того, что указанная церковь считается памятником старины высшей категории». Культовая комиссия Мособлисполкома предложила райсовету выслать дополнительный материал по вопросу закрытия церкви Николы Заяицкого.
17 сентября 1932 года в храм перешла община из закрытой церкви Николы в Пупышах, с частью церковных вещей, утвари и икон. Незадолго до этого, 19 июня, президиум Ленинского райсовета заслушал ходатайство МОГЭСа о закрытии Николо-Заяицкой церкви для использования ее здания под Дом науки и техники и постановил, «учитывая острую нуждаемость... в помещении для... развертывания работы по тех. пропаганде... в виде консультаций, выставок, производственных аварийных кабинетов, тех. библиотеки и читальни, производственных показательных лабораторий» просить Московский Совет церковь Николы Заяицкого закрыть, здание церкви передать МОГЭСу, а группе верующих дать возможность «удовлетворять свои религиозные потребности» в церкви Георгия в Садовниках, находящейся неподалеку.
22 октября 1932 года Мособлисполком вынес соответствующее постановление. Согласно ему, «церковное для отправления культа имущество считается национализированным: предметы из золота, платины, серебра, а также другие камни зачисляются в Госфонд и передаются в распоряжение местных фин. органов или в Нарком просвещения (памятники культуры), если эти предметы состоят у них на учете; все предметы исторической или художественной ценности передаются в Нарком просвещения; остальные предметы (иконы, облачение, хоругви, покровы и т. п.) передаются верующим для переноса в другие молитвенные здания; переходное имущество (деньги, ладан, свечи, масло, вино, воск, дрова и уголь) в случае сохранения общества верующих изъятию не подлежит; молитвенные здания и церковные сторожки, находящиеся на учете по гос. фондам, могут быть переданы последними в безвозмездное пользование соответствующего исполкома, оставаясь при этом в составе национализированного имущества». 29 октября протоиерей Василий Смирнов объявил это постановление прихожанам.
3 января следующего года Исполнительный орган Николо-Заяицкой общины верующих обратился к уполномоченному по делам культа Ленрайсовета с просьбой разрешить членам причта в предстоящие праздники Рождества Христова и Крещения обойти с молебном квартиры тех прихожан, которые пожелают принять их в силу установившегося обычая. Было получено разрешение на «хождение по приходу 7 и 19.01.1933 исключительно по приглашению верующих».
В 1933 году здание храма было передано Московскому объединению государственных электрических станций, которое разместило в ней трансформаторный цех. При приспособлении церковного помещения для новых нужд были разобраны прекрасной работы резные иконостасы, вывезена многочисленная утварь и частично уничтожена роспись стен; оставшуюся роспись покрыли слоями побелок и покрасок; фрагментарно сохранилась лепнина середины XVIII века, в частности рокайлевая рама над дверным проемом на западной стене трапезной, лепные растительные орнаменты и тянутые карнизы на сводах.
В 1939 году храм решили снести. Успели разобрать восьмигранный купол с люкарнами над четвериком основного объема церкви и два верхних яруса колокольни, и лишь вмешательство охраны памятников архитектуры спасло здание от полного уничтожения. К счастью, были сделаны многочисленные фиксационные фотографии храма, а также кроки иконостаса и ворот ограды.
Церковь с разобранным куполом и колокольня без верхних ярусов простояли до 1955 года, когда специалисты под руководством А. С. Алтухова разработали проект их надстройки, взяв за основу сохранившиеся фотографии, данные натурных изысканий и фрагменты деталей декора. Следует отметить, что реставрационные работы 1955—1957 годов не были выполнены в полном объеме и носили скорее косметический характер. До последнего времени храм находился в аварийном состоянии, из-за плохой сохранности фундаментов в кирпичной кладке его стен и сводов образовалось множество сквозных трещин.
В 1992 году Правительство Москвы выпустило постановление о передаче храма Святителя Николая в Заяицком Русской Православной Церкви. Настоятелем назначили клирика храма Святителя Митрофана Воронежского о. Александра Короленкова. Богослужение вначале совершалось в домовой церкви во имя святителя Алексия, митрополита Московского, в отремонтированном общиной доме причта.
В 1996 году Мосэнерго освободило изуродованное, превращенное в промасленный и закопченный цех помещение храма — посреди его центрального придела были проложены рельсы для вагонетки, заходившие в алтарь; в стены вмонтированы металлические перекрытия; интерьер полностью разрушен. Усилиями прихожан, в большинстве членов Братства святителя Алексия, на пожертвования различных организаций и частных граждан были демонтированы все приспособления, оставшиеся от прежнего арендатора, заменены системы отопления, водо- и электроснабжения, отреставрированы колокольня и трапезная часть храма, произведены внутренние и наружные отделочные работы — вычинка стен и сводов, штукатурка, устройство гранитных и керамических полов. В 1998 году освятили новый иконостас Никольского придела. Были заново сооружены два яруса и купол с барабаном 45-метровой колокольни, оборудован новый мраморный баптистерий. 30 декабря 1999 года на колокольню водрузили крест.
Спустя месяц после этого события мэр Москвы Ю. М. Лужков, увидев поднявшуюся над Раушской набережной колокольню, принял решение помочь в восстановлении храма и церковных построек. За счет средств инвестиционного проекта был восстановлен купол над главным приделом с восемью окнами-люкарнами в своде, для чего четверик предварительно надстроили примерно на три метра в высоту (при толщине стен около 2,5 м). Стены и свод выкладывались, как и прежние, из кирпича, общий вес надстройки составил около 1,5 тыс. т. Купол и трапезную покрыли медью и на храм водрузили золоченую главку с крестом. В главном приделе и его алтаре были завершены штукатурные работы, устроено отопление, электрика, для будущих гранитных полов сделано бетонное основание-стяжка.
Реконструированы бывшие церковные лабазы на набережной. По согласованию с Управлением по охране памятников города Москвы в их центральной части надстроен второй этаж; над остальной частью лабазов, насколько позволяла высота чердачных перекрытий, устроены помещения для книжной ярмарки, издательства, иконописной мастерской, книжного коллектора и библиотечного книгохранилища (дореволюционная приходская библиотека Николо-Заяицкого храма была одной из крупнейших в Москве). На первом этаже лабазов разместятся торговые залы, праздничная трапезная с кухней, хлебопекарня, гараж со сварочной мастерской и подсобные помещения. Фасад лабазов, выходящий на набережную, приобрел вид, близкий к первоначальному.
В 2000 году приход своими силами завершил наружные работы по колокольне: она была оштукатурена, покрашена, купол покрыт медью, установлены новые дубовые двери – западный вход в храм, отреставрированы металлические наружные входные двери. Для Сергиевского придела был заново написан иконостас.
В настоящее время завершаются работы в центральном приделе (за исключением установки иконостаса и устройства кованых хоров на западной стене четверика) и в лабазах и благоустройство территории храма с мощением гранитной брусчаткой.
20 августа 2000 года, на второй день Преображения Господня, протоиерей Василий Павлович Смирнов, бывший настоятелем Николо-Заяицкого (Спасо-Преображенского) храма до его закрытия, Архиерейским Собором Русской Православной Церкви причислен к Cобору новомучеников и исповедников Российских. В июле этого же года без вести пропал о. Александр Короленков с 7-летним сыном Спиридоном, вместо него настоятелем назначен правнук священномученика Василия протоиерей Димитрий Смирнов.