Магия / Magic (Hong Chang Wook & Ko Kyung Hee) [16/16] [Корея, 2004 г., драма, TVRip] [RAW] [KOR+Sub Rus]

Да вот и я о том. У меня японская есть с ансабом давно, с асияторрентс качала ради Хидэаки Ито, но медицинскую дораму смотреть с ансабом выше моих сил

Я когда-то была "продвинутее" и смотрела только Ким Ки Дука из корейцев, но однажды на каком-то сборном двд за сто рублей, купленном ради фильмов Чжана Имоу, мне попался "Дуэлист" -- и понеслась душа. Я даже не знаю ничего -- красив Кан Дон Вон или нет, да и многие его проекты мало люблю -- или совсем не люблю, того же "Мага", того же "Экстрасенса", пару проектов полубандитского толка, и даже "М" от режиссера "Дуэлиста" как-то не совсем прижился во мне, но вот "печальные глазки" дуэлиста, эх, да что говорить

Ким Ки Дука тоже очень люблю) Честно говоря, "Магию" я начала смотреть не из-за Кан Дон Вона, а просто прочитав содержание, я с ним видела-то только "Искушение волков", "Не верь ей", "Голос убийцы", причем случайно, но теперь вот еще попробую детективчики с ним посмотреть, потому что корейские детективы я обожаю) Я бы не сказала. что он прямо красавец, (чисто внешне мне больше нравятся Ли Чжун Ки и Ли Мин Хо, остальные мои любимчики постарше будут))) (хорошо, хоть я не фанатею от Ким Хен Чжуна, как мои подруги, которых я подсадила на Азию))) но что-то в нем определенно есть)

Да симпатичная девочка, Ши Мина А она мне разве что позитивностью и естественностью напоминает. Жалко, что не часто снимается, видела ее только Мэри, где же ты была всю ночь?. Еще подумала где-то я уже видела эту красавицу.
"МИСА", "Воспоминания о Бали" - любимыми не стали, фатально депрессивные сериалы, а"Любовь, которая убивает" на 2 серии выключила, он вторичен к той же МИСЕ и БАЛИ. Лучше уж первоисточники посмотреть.

Мне одна моя подруга посмотрев сказала, что главный герой покончил жизнь самоубийством, причем так убежденно, что я снова пересмотрела финал и ничего подобного даже близко не увидела. Может это я чего не понимаю.. .

Мне тоже так показалось. Когда он кольцо обручально в рот положил. Я так и подумала , что сиганет. Вот именно этот эпизод и наводит на эту мысль. Я помню с одной знакомой тоже этот финал обсуждала и та тоже так считает, сказала что концовка прямо наводит на эту мысль.
Мису не люблю, абсурдный сериал и попытки авторов выжать из зрителей море слез меня изрядно зрили, вот убить любовь мне нравился, вот как раз концовка , корейский ХЭ с их замерзанием в снегу меня взбесил. Вот если бы на 5 минут раньше закончили было бы сильно , реалистично и оставило бы след, а так черт-те что. Вот Бали в свое время поразил

Красавица, вероятно, занята беременностью) Посмотрела ее фильмографию, из переведенного с ней, в основном, фильмы можно найти)
Хорошо, хоть я не одна такая)
Я сначала тоже не поняла, пересмотрела, да, возможно, действительно, собрался сигануть в воду. Мне последняя фраза очень понравилась "Мир для меня подобен соленой воде. Я выпил твою любовь до дна, теперь жажда меня больше не мучает". Мне кажется, ее можно трактовать по-разному...

Эх девушки! Мы просто здесь самые злостные диссиденты! Оплевали икону корейского киноискусства! Зайди сюда одна моя подруга - большая поклонница этих сериалов - не сносить головы
К финалу: у меня даже мысли не возникло о самоубийстве, скорее такое красиво-поэтическое расставание, вроде как сгорело все, остался только пепел. Мне кажется самоубийство здесь было бы банальным ходом. Мы как то изначально себя на это настраиваем. А вот такое прощание оно тяжелее вымученее любого самоубийства будет. ИМХО

Это нормально для корейской фантастики, разве что Девять путешествий во времени и Башня иллюзий позиционируют себя не чисто фоновым новоделом, а концептуально выдержаны в этом ключе, с реальным погружением в тему. Башня иллюзий так и вообще социальная фантастика, с параллелями на Филиппа к.Дика и Бредбери.

самоубийство финал упрощает и обедняет сам сериал. я не любитель таких финалов , но такой финал в духе самих корейцев и традицией концовки дорам тех годов.

Я изначально не подумала о самоубийстве, так как мне показалось, что для ГГ-я был важнее отец, нежели девушки, особенно, если вспомнить, как он понесся на представление, чтобы не дать отцу встретиться с Сун-Мо. А с ГГ-ней он вообще плохо обращался, особенно, поначалу, а там оказывается такая любовь была...
Вообще, ГГ сам себе все испортил. Думаю, если так хотел денег, то надо было идти до конца и не распыляться, а если хотел любви, то бросать на фиг деньги и быть с любимой. Как говорится, "за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь"...

Мне вот только показалось, что сериал этот как раз не в духе общего мейнтрима тех лет, за что его и выделяю. Да и кому понравится отрицательный герой? Герой должен быть гением не злодейства, а здесь такой меркантильный и подловатый по честному, несмотря ни на что. Посему и рейтинги низкие были

Что верно, то верно - насчет зайцев. Но в какой-то момент никакие деньги мира уже не важны перед настоящим и человеческим

Что герой прошел бы путь до конца , т.е. женился бы . ломка началась бы позже. но все же это К драма, где существуют определенные сюжетные рамки и даже очень хорошие дорамы все же за них не выходят

Я как раз люблю когда герои неоднозначны, многогранны. На одинаковых положительных героев смотреть надойдает, к тому же как мы в другой теме вывели Положительный герой корейских дорам это жуткий хам , на самом деле добрый и пушистый внутри

Вот для меня это вообще не принципиально, хотя я, конечно, не большинство. Пусть даже герой отрицательный, но, например, если он мне нравится внешне больше, чем положительный, больше нравится, как он сыгран, если я понимаю его мотивы, то буду на болеть за него.
За примером далеко ходить не надо. Большинство на стороне отрицательного героя в том же "Дьяволе", потому что актер им нравится внешне.

Согласна)

Интересный вы пример с дьяволом привели В том то и дело, что многие его персонажа считают положительным , что он имел право на месть , а Кан О Су считают отрицательным и что он сам во всем виноват. Хотя конечно поменяй актеров местами возможно симпатии у аудитории сложились бы иначе . кстати я актера впервые увидела именно в дьяволе и внешне мне он очень понравился. На тот период я вообще считаю его самым красивым корейским актером. Несмотря на это мои симпатии целиком и полностью были на стороне детектива , и только к концу сериала я к адвокату немного прониклась

А я после этого сериала практически влюбилась в Ом Тхэ Уна и, возможно, тоже не объективна, но считаю его положительным персонажем, а адвоката отрицательным (кстати, к актеру я осталась равнодушна).
Но если даже абстрагироваться от актеров, адвокат, конечно, имел право на месть, я бы его поняла, если бы он убил брата детектива, например. Но то, что он сделал, у меня ни в какие рамки не укладывается, порешил кучу людей пусть даже чужими руками, да еще и кучу других сделал убийцами. Это уже какая-то месть в кубе, хотя детектив-то, в принципе, не имел прямого умысла убивать его брата, к тому же, раскаялся.

в корейском варианте -- только детектив, причем он и только он. Красавчик адвокат, как снулая рыба, -- хуже скрипача, вообще не нужен ни на фиг Сильный сериал, но он для меня был вторым -- смотрела для сравнения. Это был первый мой к-сериал в жизни. В японском -- только адвокат, никаких братков-помощничков, все несказанно мистично -- как у Фауста, продавшего душу и начавшего сомневаться в своем выборе только после того, как полюбил Гретхен. Так и тут - все случаи мести удавались именно поэтому, и все перестало срастаться, когда внутренне отшатнулся от себя самого и своего пути... Потрясающий момент в японском варианте -- шакал-подголосок, прыщавый отаку, который оказывается самым непримиримым и не прощающим -- как и положено шакалу, и в итоге убивает своего же "хозяина". Почему мстил всем вокруг -- горел ненавистью потому что, но ведь он не знал себя, не знал мира, не знал ничего, когда сделал местью целью своей судьбы в юности... Как в русских сказках говорят: "то, чего ты дома не знаешь". Вот и он не знал, какая обратка положена за эту месть -- причем перемена в нем самом произойдет в первую очередь. Сильнейшее впечатление мое дорамное.

Считаю что я объективна и в дьяволе для меня детектив однозначно положительный герой, а адвокат преступник, причем то что он действует чужими руками , делая других преступниками было для меня вдвойне отвратительно. Особенно с историей матери, которая из газового пистолета выстрелила. И то что он взял на время отчсидки женщины на себя заботу о ребенке его вины не умоляет. Право на месть весьма спорное право. Нц и тут я в темке уже кидала ссылку на Меру справедливости https://rutr.life/forum/viewtopic.php?t=4684624 , вот там ситуация изначально похожа, но пути решения разные. Если не смотрели посмотрите, вот там Гл. герой ищет именно справедливости , а не мести. Вот собственно примерно так должен был действовать и адвокат.

Посмотрю обязательно, я люблю такие вещи, только досмотрю "Кумихо", я бы давно бросила, если бы не обнаружила там Ом Тхэ Уна)
Я с вами согласна. Приятно осознавать, что есть люди, способные быть объективными, а то многие смотрят лишь на симпатичную мордашку, а не на содержание. Думаю, что если бы такой красавчик вроде адвоката причинил зло кому-либо из их близких, они не стали бы его выгораживать.

И теперь я это знаю. Знаю, каково это, когда Печорину почти стало невыносимо, - и он упал к ногам Мери. Это - страшно, уродливо, омерзительно, на это неприятно и тяжело смотреть, это вызывает какое-то смешанное ощущение жалости, стыда и гадливости. Пятнадцать серий я смотрела в спокойной радости. Потом настала шестнадцатая. Сначала я слегка расстроилась... затем сильно разочаровалась... а затем медленно, удушающе опомнилась, когда поняла, что все правильно, все так, как должно быть, - я опомнилась и, самое ужасное, поняла, почему испытывала такое отторжение. Дня два ходила и не могла понять, жива я или мертва вообще. Не катарсис, конечно, - как его понимал Аристотель, но, во всяком случае, то, на что оказалась способна его (по)читательница немножко веков спустя. Эти последние кадры: утес, черные волны с серыми гребнями, бледное небо, какие-то кривые деревца и наш герой, одинокий, смотрящий вдаль, в черном пальто, с трепещущими, бьющими его по спине красными кисточками шарфа, - это же чистейший романтизм. Он и навел меня на мысль о Печорине, хотя легче от этого не стало.
Это прекрасно написанный сценарий. Здесь нет ни одной лишней линии (даже в моей заветно возлюбленной "Дольче Вите" есть такая одна, пусть небольшая). Здесь каждый на своем месте, и каждый чье-то зеркало, и коридоры отражений, множащиеся блики создают сакральное пространство поэтической правды - той самой, которая останавливает время в мгновении, равном бесконечности, той самой, ради которой существует вымысел. Здесь нет фальши, дидактизма, авторского кокетства; персонажи существуют автономно, и автор с грустной материнской улыбкой наблюдает за ними почти так же со стороны, как мы, и потому эта история приобретает окраску чуть ли не библейской. Я не очень понимаю, как сценаристу это удалось: есть много формальных красивых деталей, элементов композиции, фабулы и сюжета, есть помощники - ровная, тихая режиссура, невзыскательная, но полная спокойной силы операторская работа, замечательные актеры, привычно хорошего корейского уровня художники-постановщики, костюмеры... прочее... И все же сценарий здесь господствует надо всем. Он каким-то образом добивается выхода из самого себя, выхода за пределы себя - обычной телевизионной истории (неудавшейся коммерчески - разумеется), забывает, кем он должен быть, и говорит о сокровенном языком высокой трагедии. Есть и мой фактор, точнее, фактор меня, моего личного состава душевной материи, но все-таки это не первое и не второе кино, что я вижу, и обычно у меня неплохо получается отделить что-то просто очень мое от кроме того - чего-то очень хорошего. Очень хорошего, кстати, как это зачастую и бывает, вопреки, а не благодаря. Все здесь подчеркнуто, местами цинично дорамно - а в итоге наносное истончается, исчезает и обнажает подлинно творящуюся историю. Это очень литературный, логоцентричный сценарий, до этого настолько близкий мне, что ли, оттенок литературности я встречала только у японцев в полнометражном кино (корейское я люблю за другое), и основных силовых поля здесь, наверное, два: трактовка истории о блудном сыне и вопрос о природе благодати.
Притча здесь рассматривается с интересного, неочевидного и дорогого мне ракурса. Ведь в ней есть не только любящий отец и блудный сын, в ней есть и сын старший. А что мы знаем про него? Что он был умницей-разумницей - и завистником. Или ревнивцем? Ведь зависть исчезает, как только предмет ее теряет ценность, переходит к субъекту, или как только объект его теряет. А ревность не исчезает никогда, - как и любовь, но это не значит, что с ней ничего нельзя сделать, что у нее не может быть приемлемых, благожелательных форм. Кан Чжэ - это, конечно, не блудный сын, он так и не пришел к своему настоящему отцу и не сказал ему, что согрешил против неба и против него, что недостоин называться сыном его, он, собственно, наоборот: более всего не хотел именно этого - называться его сыном. Он хотел называться сыном человека, безусловно, достойного, светлого, чудесного. Но не того, кто на самом деле привел его в мир. Это понятно, не сойти мне с этого места, если мне это непонятно - при таком-то настоящем отце, и все же ничто не мешало ему в таком случае иметь как бы двух отцов и уж по крайней мере не врать им о судьбе друг друга. Эпизод, когда опечаленный Кан Чжэ хочет в молчании посидеть рядом с выбранным отцом, просто сидеть, печалиться и тихо дышать, - а тут вываливаются из подворотни пьяный настоящий отец с другом, горланящие песню, этот символ реального, буквального, - это душераздирающий эпизод, и все же в нем есть та горькая прозорливость, которой зачастую с нами разговаривает правда. Здесь, возможно, именно здесь бы Кан Чжэ понять - да, это труднее всего, но порой мы в самые тяжелые времена более открыты и восприимчивы, чем обычно, - здесь бы ему понять, что он себя обманывает. И как далеко уже в этом зашел. Он сын того, пьяного и визжащего, а не этого. Как бы сильно ни желал обратного.
Должно быть, он более всего не простил отцу того самого случая из первой серии, должно быть, именно он стал последней каплей, - но нельзя полюбить одного глубоко, искренне, по-настоящему, нельзя полюбить одного действительно, пока не простил другого, кем бы этот другой ни был. Любовь, как благодать, нельзя отработать, вымолить, заслужить, добыть трудами, отыскать, разгадать, с ней вообще ничего нельзя сделать намеренно, ее можно только получить, получить в подарок этот избыток милости от другого, который покроет твой собственный недостаток, это благословение другого тебе - быть. Нельзя заставить полюбить себя - подлинной любовью. Можно добиться теплой человеческой привязанности, благодарности (избранный отец Кан Чжэ), и тебе всегда будет ее мало, никогда не достаточно, можно - слезливой и жестокой зависимости, страсти, почти одержимости (Ен Чжин), и она в конце концов станет пожирать вас обоих, но любви - никогда. Кан Чжэ, в общем, даже понимает это скорее всего, интуитивно - наверняка, это человек во многом честный (к сожалению - честный избирательно); он говорит Сун Мо: "Иди ищи отца", он говорит Да Ен: "У меня есть девушка", "Не влюбляйся в меня", но честность, как и любовь, на избирательности не работает. Жаль - ему ведь, казалось бы, не надо признаваться себе в каких-то инфернальных вещах: всего-то - чей он на самом деле сын, чем он на самом деле всю жизнь жил (сплошь ложью), когда он был поистине собой, а не какой-то пустотой, принявшей собственную форму (никогда)... На самом деле, это и есть самые страшные вещи, которые признать никогда не поздно, и где-то внутри они у него все-таки воплощаются, где-то глубоко, но порой мы можем видеть их тени на его лице, в его глазах, пластике.
Это очень удачный выбор актера. Кан Дон Вон, если и красив (я не могу его почему-то оценить в подобной категории, все еще не очень понимаю моих ощущений от него, хотя видела почти все его работы), так вот, если он и красив, то не просто, а... сложно красив, в его красоте есть что-то тревожное. И если тревожность это страх, направленный в будущее, то этот страх никогда нас не покидает, это предчувствие дурного, мы смотрим на него в - прекрасной! - вступительной сцене и уже видим эти тени, как бы дрожащие рядом с ним, и ни простенькая веселая мелодия, ни общий комедийный настрой эпизода не могут сбить нас с толку, не правда ли? Не даром очень зрячий режиссер Ким Чжи Ун снял его в почти мистической короткометражке про мистера Икс, где - судя по описанию сюжета - интрига, казалось бы, во всем: в клиенте мистера Икс, поведении его невесты, обстоятельствах, но в итоге оказывается, что была она в самом этом мистере. Вот это и есть Кан Чжэ. Переменная.
Я присоединяюсь к благодарностям в адрес актера; меня более всего поразил эпизод, когда он приходит к Да Ен на работу и требует сказать ему в лицо, что она его бросает, - он же там исполосовал себя изнутри всего, потом, у него невероятное совершенно, но мне очень понятное - да все: поза, лицо - ночью на скамейке, уже в последней серии, он там как бы статичен, но на самом деле - падает, падает, падает, и с каждым вдохом кажется, что больнее быть не может, но оказывается - может. Вообще скамейки эти, по которым он скитается в последней серии, и ночью, и днем, меня убили. Вот квартира, которой так добивался, в ней женщина, которой добивался, - но нет. Он застынет в этом своем звенящем страдании в каком-то случайном, ничьем месте, скитальческом. Это прекрасно. И еще одна любимая донвонная сцена - в конце первой серии, когда Кан Чжэ будет напрашиваться поглядеть на номер-люкс, блестя насмешливыми глазами, подарит медведа и все такое прочее... Он там перед своей просьбой (посмотреть) тянет игривое соблазнительное "ммм", которое каждый раз сталкивает меня с границы восьмого круга ада в круг девятый, и это было бы смешно, если бы не было так грустно, если бы не было причин, по которым я так порывисто и яростно отвергала поначалу концовку... Ну да ладно. В этом эпизоде есть более важная деталь - зачин кольцевой композиции. Юная Да Ен не очень-то решительна, и Кан Чжэ, куда-то к небесам обратив светлый лик, как бы риторически дурашливо рассуждает сам с собой: "Быть может, ты меня боишься?" - а в начале последней серии Да Ен, узнав правду о смерти брата, отшатывается от Кан Чжэ и говорит: "Не подходи ко мне, я тебя боюсь". Я влюблена в корейские сценарии за подобные вещи. Ей по всему следовало его бояться, но она не боялась. Есть некая несбывшаяся возможность...
Мне никогда не понять недобрых слов, что говорят о Да Ен. Это молодая девушка, которая полюбила в первый раз в жизни. Которая потеряла любимого отца (не говоря уж о родных родителях раньше), которую бесстыдно гнобила чувством вины мачеха (да и беспричинно гнобила неплохо) - за смерть отца, за судьбу сестры потом, за все на свете. Пусть эта девушка не самая умная на свете, пусть она плачет и смеется, когда ей хочется (часто это называется слабостью, а между тем только очень сильный человек может позволить себе быть уязвимым, то есть открытым), пусть она порой что-то вполне эгоистическое творит, - но у нее есть огромный, важнейший талантище, которого начисто лишен Кан Чжэ (и все закономерно, ведь мы влюбляемся в то, чего в нас нет): она умеет быть благодарной. Или - она даже не то чтобы умеет это; у нее это получается органически, эти ее "что" и "как" совпадают, это то, как она есть. Она есть... благодарна. Всем в целом и каждому моменту, каждой былинке конкретно. И каждому человеку. И потому в ней нет жажды, что испытывает Кан Чжэ, нет жадности, что испытывает ее сестра...
Ен Чжин - такой вполне себе классический пример непуганого хорошего человека. Но у нее перед Кан Чжэ тоже есть преимущество - она беспощадно честна, то есть, и к себе тоже (и это у нее от матери; как потрясающе ее мать высказывала Кан Чжэ несколько раз, чтоб он не думал, что она слепая, но только не потому, что она такая вся из себя душеведка, а просто потому, что она сама такая же, как он). Никакой особой симпатии поначалу я к ней не испытывала, потому как незнание себя у нее сквозило в каждой интонации; но вот он отказался с ней обедать, а обедает с коллегами, она смотрит на это и говорит, мол, я всегда думала, что я такая щедрая, а оказывается, я жадная, хочу, чтобы ты улыбался только мне. Это заслуживает уважения. Это далеко не все, только первый шаг, но подобная откровенность позволяет надеяться на многое. Жалко ее по большей части, однако в определенный - довольно ранний, надо сказать - момент с ней, как с Кан Чжэ, жизнь заговорила с прозорливой горечью правды: она увидела, что между Кан Чжэ и Да Ен существует что-то, и она могла сделать единственно верное в той ситуации - перестать вести себя как жертва. То есть, осознать, что все это время была ею - несознательно, - и не было в том ее вины, но что пора прекращать. Она предпочла тянуть до конца сериала - случается, это намного легче. Но я в нее верю.
Я вообще во всех там верю. В милого Сун Мо, которого хорошенько так перемололо, поколотило и повозило, он пил, орал, плакал, блевал, а потом встал, отряхнулся, умылся и пошел производить жест чистейшего великодушия ("я отправляю ее к любимому человеку"). Он, наверное, уже года через два будет вспоминать о Кан Чжэ с шутливо упрямой неприязнью, под которой все ярче будет светиться благодарность - за все эти годы, что тот заботился о его отце. В его друга-фокусника - о, это вообще типаж очаровательный до невозможности! А какие слова были для него написаны! Под стать его обаянию. От пленительной, внешне легкой серьезности верного своему делу человека: "Если думаешь завоевать с помощью фокусов девушку - забудь, стоило мне серьезно этим заняться, и они все от меня разбежались", - до вообще каких-то отблесков очочков Эриха Фромма: "Магия - как девушка: можешь думать о ней сколько угодно, твоей она станет только тогда, когда забудешь о себе". Я верю в отца Кан Чжэ - он вольный ветер, и с ним что-то произошло, эта история вывела его из состояния равновесия, из которого ведь только и можно начать путь (а, нет, в одного персонажа я все-таки не верю - в его друга, шантажиста с отвратительной издевательски белой огромной машиной в конце, в того единственного персонажа - единственного! - который получил материальную выгоду от всей истории, и как же красиво это, что он был один и что он был такой). Я верю в барменов и в то, что их влюбленности - не друг в друга - осуществятся. Я верю в отца Сун Мо: он тоже получил свой урок и, полагаю, выучил его (да кроме того перед ним выступает его сын, делая дело всей его жизни, чего еще желать). Ведь вот как все винили отца Кан Чжэ в произошедшем - в избиении, в драматическом повреждении ладошки... Но сам отец Сун Мо относился к этому не так - он знал, что никто не держал пистолет у его виска, что ему не следовало соглашаться, что он виноват сам. Чтобы согрешить (упасть вниз), много усилий не нужно, зачастую не нужно вообще никаких, достаточно оступиться, и вот ты уже катишься. Подняться - другое дело. Это был тот самый случай, когда можно было покатиться, а можно было сделать несколько тяжелых шагов (быть невежливым, резким, обидеть) и вылезти из ямы. Тут все та же история о том, что сфера нравственности - сакральная сфера, что там каждый миг, по словам Шлегеля, решается "быть" или "не быть", что молниеносный акт воли может решить в пользу вечности, а может уничтожить целые глыбы нашей жизни. Магия - забытый смысл обряда... Это ведь кульминационная сцена, кстати, снова чудный сценарий, параллельный монтаж: фальшивая свадьба - и карточная игра, а точнее, карточная игра шулера. Отцы Сун Мо и Кан Чжэ занимаются одним и тем же - обманывают людей, право же, нет никакой особой разницы в том, что они делают, но вот в том, как, - разница огромна: это вопрос намерения прежде всего. Фокусник лжет, чтобы веселить, разбудить, радовать, удивлять, показывать прекрасное. Шулер лжет для собственной выгоды. Первый - для другого, второй - для себя. И не нам судить о том, почему одна ошибка праведника может стоить ему его профессии, когда грешник, кажется, занимается тем, чем занимается, всю жизнь вполне безболезненно. С другой стороны, ведь отец с Сун Мо тогда могли бы неизвестно сколько еще не встретиться... Ну это библейская слегонца история, повторюсь.

тоже пришлось несладко, давайте поверим и в нее тоже, в ее доброе и ласковое будущее с шофером, они замечательная пара. Я буду болеть за них.)

child, son, еще что-то, но в русских - "бедный ребенок", - и это его "ребенок", да и "бедный", как защемило мне сердце, так и не отпускает. Ребенок же, заигравшийся, побитый, униженный ребенок. Все-таки: станьте - а не останьтесь, - как дети. В словах отца его, между прочим, не было малодушного самоуничижения, а только нежная грусть, и я понимаю ваши мотивы (опять - не сойти мне с этого места, если я их не понимаю), но сама не стала бы называть его "настоящим отморозком".

Конкретно до этой сестры в тот конкретный момент конкретно это дошло бы очень вряд ли, но дело даже не в этом, а в том, что Да Ен считала себя тогда виноватой, и была - по установленным ими на троих условным правилам - виноватой, и у нее бы голос сорвался уже на словах "твой парень". Не могла она подобного в тот момент сказать, выговорить, язык бы не повернулся просто. Все здесь верно. Вот это очень интересно.
Во-первых, Кан Чжэ ожесточился не "поневоле". Ровно наоборот: он долго, целенаправленно, вдумчиво волил. Это-то и страшно (он умный, и это тоже не няшно, потому как понимал все - или многое, а спрос за это ровно, за меру внятности). Вопрос намерений.
Во-вторых, с точки зрения текста (сценария) мы должны, конечно, помнить ...потому как Да Ен действительно говорила о том, что мы не можем быть счастливы, пока наши близкие - Ен Чжин, Сун Мо - будут несчастливы и так далее. Но я бы хотела заметить, что вопросы, которыми задается violanta, имеют право на существование. Не только в менталитете здесь дело, все сложнее. Да Ен действительно видит, что он любит, Да Ен действительно любит сама, и она действительно ломает им обоим жизнь. Но наш локальный дух музыки, кровный брат Да Ен, родил поистине великую трагедию, повторюсь в который раз. Да Ен убило ведь не то, что Кан Чжэ как-то, пусть триста раз косвенно, был причастен к смерти ее брата, а то, что он ей об этом не сказал, ни намеком не обмолвился. Он говорит ей: ну вот теперь-то все нормально, я сам так хочу быть с тобой, я сам прошу тебя об этом (!!), я возьму на себя всю вину и все эти твои потенциальные печали от несчастливых близких людей, я, я, я, - а она? Как она может ему верить - после блистательной партии, которая пусть закончилась полным его крахом, но разыграна до определенного момента была великолепно? Вы поймите, попытайтесь понять тотальность, глобальность, чудовищную силу поражения этого человека. То, что он, там, не ест, спит у родного отца, которого на дух не выносит и презирает, и сидит ночами, не шелохнувшись, на скамейках, - все это такие, право же, мелочи по сравнению с крепостями, городами, царствами, которые рушатся в это время у него внутри. Это именно становилось невыносимо (у Лермонтова) - медленно, тягуче, мучительно, а когда "стало" - вот этого мы не видим. Даже Достоевский не писал о таком, он оставил Раскольникова с озарением, которое к раскаянию никакого отношения не имело, раскаяние у него впереди, после эпилога, а что это за раскаяние? "Жгучее раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут", - такого раскаяния жаждет Раскольников, но оно не приходит к нему, а в Кан Чжэ оно становится на наших глазах, прорастает в нем, хоть и очень-очень медленно, влечет его к омуту. Не знаю, связано ли это с тем, что Родичка физически убил, а Кан Чжэ лишь душевно, но так или иначе мы замечательно убиваем друг друга и без топоров, и если на нас вдруг снисходит благодать в виде любящего Другого, мы имеем шанс прозреть, увидеть, что творили и творим, и ступить на путь раскаяния. Как можно смотреть на этого человека тогда - а Да Ен смотрит ведь на него глазами любящего, стало быть, видит больше и глубже, - и какие-то планы на будущее строить, вообще - не знаю - воспринимать его всерьез (дурацкое выражение)? Да Ен ведь не Соня, ей же Богу. Он там без кожи, ей от одного взгляда на него больно, а вы хотите, чтобы она с ним уехала далеко и начала новую жизнь (ну, он этого хочет). Его здесь можно понять, он в агонии: хочет дышать - и больше не может. Пытается выжить, видит в ней единственную возможность спасения для себя (и, вероятно, для себя - в этом прав). Но мы-то смотрим на них обоих со стороны.

говорит сама за себя. Наш автор скуп и расчетлив в материальных деталях: есть медальон брата и сестры, есть фальшивое кольцо матери Кан Чжэ (еще у него, кстати, есть - но это уже, вероятно, не сценарий - католические крестики нательные: один в начале истории, другой через восемь лет, потом исчезают оба, и в конце, за несколько серий до конца, снова появляется второй), застывшие в бетоне следы - и по большому счету всё. Этот странный, драматически безупречный, полубезумный жест - положить так и не врученное кольцо в рот - вряд ли оставляет пространство для вариантов про не-омут. Я сначала подумала, что это, возможно, отсылка к какому-нибудь известному фокусу, но даже если так, Кан Чжэ ведь нам все проговаривает: мир (читай: жизнь, жизнь в мире) - соленая вода, пьешь, пьешь (читай: живешь), но жажды она не утоляет, а твоя любовь оказалась водой чистой, пресной, и больше пить я не хочу. Жажда, что его мучила, была, очевидно, желанием быть любимым, как у того же Печорина ("никто [так, как ты] не умеет хотеть постоянно быть любимым"), но, когда его желание исполнилось, оказалось, что и ему стоило бы бояться. Все с ней слегка, совсем чуть-чуть сложнее, с подлинной любовью, оказалось, чем со страстями. Это ведь Бог ("там я меж них"), а Бог - не шутки, не легко и приятственно. Гельдерлин говорит, что на крайнем пределе страдания от человека не остается ничего, кроме условий времени или пространства, и человек забывает себя, потому как весь в моменте, и предает Бога, а Бог ведь весь есть время, и, так как конец и начало более не рифмуются у человека и изначально не рифмовались у Бога, время - в трагедии - предает человека: тому надлежит следовать категорическому перевороту (каяться, например), не имея впоследствии никакой возможности сообразоваться с собой изначальным. Кан Чжэ или прыгнет с того утеса - или станет просветленным, прямо там, с кольцом во рту. Очень мудрый эпилог, прерванный на самом правильном месте.