anna22kol писал(а):
Очень жаль, но пропуск - 5 секунд. Для фонограммы такой давности не столь трагично. Другой фонограммы, увы, нигде нет.
Это не беда конечно, но там обрыв сюжетной логики, который 5-секундным предложением никак не закрыть. Явно выпал кусок больший, чем длится сама помеха. Наверное минута - полторы. Может быть попороченный кусок плёнки был вырезан.
Вот текст, которого не хватает:
скрытый текст
Только... Что это? Непонятная тяжесть перевернула меня вниз головой. Я задрыгал ногами и брякнулся в траву у железных уродливых кустов.
Почему? Ох, балда, это же ключик! Я забыл, что с посторонними вещами летать нельзя, даже с самыми маленькими. Ключик совсем крошечный, а для меня все равно что якорь.
Но не мог же я его бросить!
А Хозяин и его колючие балбесы уже подбегали. Хозяин визжал:
— Шпана! Ворюга! В лапшу искрошу, сопляк паршивый!
И я по земле бегом ринулся в чащу ржавого леса...
Ну, как про это написать? Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, я и сам бы не поверил, что смогу пробиться сквозь такую режущую, рвущую, колючую жуть. Но я пробивался. Гнилое железо листьев полосовало меня острыми краями. Лианы из колючей проволоки раздирали рубашку и кожу. Трухлявая железная чешуя прилипала к лицу и сыпалась за ворот. Но я не останавливался. Потому что за мной, не догоняя, но и не отставая, ломились через лес Хозяин и его слуги. Хозяин уже ничего не кричал. Я слышал только сиплые выдохи и скрежет.
Я телом пробивал в ржавых зарослях просеку. Как тяжелый пушечный снаряд. Я так и твердил себе: "Я снаряд, я из стали, мне ничего не страшно, мне ничуть не больно, вперед! " Я заставлял себя думать об этом без передышки. Потому что если бы я подумал о другом: о том, что тяжело дышать, и о том, какой длинный путь, и о том, сколько у меня царапин и порезов, тогда я сразу упал бы. Но я снаряд! Мне никем нельзя больше быть! Снаряду — не больно! Снаряд — вперед!..
Не знаю, случайно ли я выбрал тогда путь... То есть знаю, что не случайно. Потому что сквозь боль, сквозь ржавый бред несколько раз пробивалось воспоминание о дяди Борином компасе. Белый наконечник стрелки словно вспыхивал впереди, и я, не размышляя, мчался именно к нему. А может быть, это мне уже потом казалось, когда вспоминал?
Так или иначе, я вылетел прямо к железной свалке. Вернее, на лужайку, что отделяла свалку от ржавого леса. И тут, когда пробиваться уже стало не надо, силы у меня кончились.
Нужно было еще пробежать по логу, вскарабкаться по заросшему откосу, добраться до баньки, отпереть один браслет. Лучше всего Настин. А я стоял и двинуться не мог. Отчаянно болели порезы, и с пальцев капала на босые ноги теплая кровь.
Из черной ржавой чащи выскочил Хозяин. За ним с дребезжаньем продрались проволочные слуги. Хозяин семенил ко мне, размахивая кулаками, и что-то кричал блеющим голоском. А слуги скрипуче переваливались.
Я глядел на них беспомощно и даже без злости. Но потом злость все же колыхнулась во мне и подтолкнула. Я посмотрел: чем бы в этих гадов бросить? Увидел у ног в траве бутылку с разбитым горлышком. Поднял ее, скользкую и тяжелую, кинул в Хозяина. Вместе с бутылкой сорвались с пальцев темные шарики крови.
Взмах у меня оказался слабый, бутылка упала в пяти шагах. Я заплакал от досады и беспомощности.
А Хозяин вдруг остановился. И его дураки тоже.
Хозяин заругался. Он испугался чего-то. И я увидел — чего! Между нами стремительно вырастали и разворачивали острые листья несколько топольков. Они поднялись двухметровые, тонкие, трепещущие под луной.
Я не удивился. Слишком я был измучен. В моих скачущих, раздерганных мыслях вставшие топольки как-то увязались с упавшими на землю каплями крови. И я опять махнул рукой.
И еще несколько тополят взметнулись между мной и врагами!