Я знаю, что ты лжешь, и ты знаешь, что я лгу – поэтому мы один народ. Мы знаем, когда мы лжем, а вот другие принимают нашу ложь за чистую монету…
…
Таким образом, можно определить постсоветский государствообразующий народ как группу людей, которые договорились считать правдой одну и ту же ложь. Те, кто считает правдой другую ложь – уже другой народ. Правде в этом уравнении места нет или почти нет, и Украина - яркий тому пример…
Работяг мы согнали к стене и заставили встать на колени. Старших никого не было, кроме бригадира, контора заводская – на замке, сторожа тоже не было. Думаю, неспроста – чтобы ночью левые дела проще было делать.
Выставил фишкарей, один на охрану работяг, остальных погнал склады проверить, чего там. Машин не хватает, может чего ценное – тогда за долг можно будет взять.
Глянул на часы – время есть еще…
- Шеф.
Я обернулся – один из пацанов. Сколько я им вдалбливал – никогда не звать по имени. Кажется, вдолбил.
- Мы там нашли кое-что. Глянете?
Пошел. Зашли в склад… один из старых, возможно еще дореволюционной постройки. Дореволюционной – это до 1917 года, а не до 2014. Там – все по-старинке, кара не проедет, потому груз не на паллетах. Ящиками.
- Вот…
Я достал с открытого ящика бутылку. А это еще что такое…
Вместо водки – там была какая-то мутная жижа… не жижа… не знаю что это. Цвет… знаете, есть такой соус терияки, японский. Курицу в нем хорошо. Не знаете? Плохо, что не знаете. Так вот – цвет тот же.
Я свернул крышку (закручено вполне машинным способом). В нос шибануло резким запахом бензина…
Не ипаццо, что делается.
Обратно я вышел в сильно дурном расположении духа. Работяги, которые працювали в ночь на заводе – стояли на коленях, кружком, под стволами автоматов (а у нас, кстати, реальные автоматы, с автоматическим огнем), мобилы у них отняли. Это кстати, хорошо, что еще не чухнули в селе, что происходит. Сто пудов разборная бригада здесь есть.
Ладно. Вторая часть Мерлезонского балета.
- Старший кто?
…
- Старший кто я спрашиваю! Б… второй раз повторить?
Взял за шиворот одного, приставил пистоль. Травмат который – но в упор им и убить можно.
- Ты?
- Ни!
- А кто? Кто вас работать подписал?!
Показал на одного
- Вин.
Бросил этого, схватил за шиворот второго, полушагом, полубегом – загнал на склад, ткнул носом в коробки с готовой продукцией, раскрытые. В бутылку, в которой вместо водки была адская смесь бензина, машинного масла и, похоже, пенопластовых шариков – и все это под заводской закруткой. Е…ть, вот до такого даже я бы не догадался – производить готовые коктейли Молотова. Или Грушевского – кому как нравится.
- Это что?
…
- Это что, б…?! Тебе бутылку об голову разбить, чтобы дошло, о чем я спрашиваю? Или выпить заставить?
- Ни.
- По-русски говори! Я спрашиваю – это, б… что?
- Не знаю! Нам сказали…
- Кто сказал?! Отвечай, п…р!
- Вова! Вова Жихарь!
- Какой такой Вова Жихарь?
- Вин здесь живе! На сэлэ.
- По-русски, твою мать! Кто он такой?
Из немудреного рассказа местного селюка выходило вот как – Вова Жихарь, или как правильно - Владимир Жихарев, гарный сельский хлопчик, поехал на Майдан и с тех пор пропал. Объявился в две тысячи пятнадцатом, когда прислал с АТО целый грузовик с добром – два телевизора, стиралку, посудомоечную машину, пылесос, кучу одежды всякой. Его мать потом по селу распродавала, какие размеры не подошли. В общем – дело ясное – с Майдана пошел в карательный батальон, зверствовал на Донбассе, награбленное пересылал сюда. Семье в селе сильно завидовали. В две тысячи шестнадцатом появился и сам Вова – уже не наблатыканный пацан с нищей глубинки, весь социальный лифт которого – до бригадира на московской или польской стройке – а «захисник витчизны», патриот ридной неньки Украины. С тех пор – начал он разные левые дела в селе делать, мать шинок открыла, откуда спиртное – непонятно, но явно левое, самого Вовы, то и дело в селе не было, разъезжал где-то на своей корявой тачиле. Потом – он объявил себя смотрящим, начал обкладывать мелкий бизнес в селе – магазинчик, лесопилку, даже бригады, которые на отхожий промысел ездили – обязаны были давать долю за то, чтобы пока мужики в отъезде, с их семьями тут ничего не случилось. Некоторые пытались возбухать – так у одного коров обеих кто-то в поле из автомата расстрелял, а корова для крестьянина – это все. Другому и вовсе – ночью гранату в окно бросили. С тех пор все присмирели и платили – Дону Корлеоне местного разлива. Тем более, что и Вова примерно вписался в жизнь села – если где несправедливость, шли не в суд, которому никто не верил, или к главе райдержадминистрации, а к Вове, через Вову же можно было устроить сына, пристроить его к делам. Работы не было, поэтому пацаны уходили не в армию, а в мафию, в разборные бригады. Впрочем, и в армию Вова мог устроить, на контракт – не бесплатно, конечно.
Что касается спиртзавода – то Вова время от времени набирал бригады, если людей не хватало. Недавно набрал бригаду по ночам работать, заставляли продукцию то разгружать, то выгружать. Зачем – никто не знает. Один ящик они открыли – спереть решили – увидели, что там не водка, и положили обратно. Никому ничего не сказали…
- В полицию вы не пошли…
- Яка полиция… - сказал бригадир – тут в полиции у Жихаря два побратима служат, то и дело заезжают, выпивают вместе, недавно напились, из автомата по курам стреляли. Попробуй только в полицию заяви, узнает – убьет Вовка.
Селянин понизил голос
- Прошлым годом, девка пропала, четырнадцать лет. Так и не нашли. Говорят, Вовка ее с побратимами на дороге встретил…
- А сколько народу в селе живет? – спросил я
- Да який народ… разъехались уси. Ну, человек двести.
- Двести человек. И что – ни одного ствола? Одного урода испугались.
…
- Ладно, раз так желаете. Телефон Вовы у тебя есть?
- А як же.
- Позвонишь ему. Скажешь, тут мужики возмущаются, требуют зарплату им увеличить, иначе працювать не будут, тебя на… послали. Понял? Если что лишнее скажешь – тебя кончим, и дом твой сожжем.
Жестко – но другого они не понимают. Правильно говорят – разруха не в сортирах, разруха в головах. Это рабы, у них в голове – рабство, они не свободные люди. Единственно, что ими движет – страх, ну и если получается ухватить что-то, для себя, для семьи чтобы выжить – тогда они это делают, и про совесть им говорить бессмысленно.
Это рабы, а хозяева у них – Вовы. Потому что государства больше нет, еще после первого Майдана его не стало – и с каждым годом становилось все хуже и хуже. Каждый район – как мини – герцогство феодальное, где главмент или глава райОГА, или кто-то из блатных – царь и Бог. Просто раньше Вовы были наглыми подонками и не более того. А после АТО – Вовами обычно становятся убийцы с автоматами. Бывшие каратели, АТОшники, убийцы, мародеры, уголовники, освобожденные чтобы укомплектовать баты…
И я не освобожу этих людей, пока они сами не осознают что они люди, и сделаны по образу и подобию Божьему. Но я могу избавить их от Вовы. Потому что это и мне нужно. И потому…
Вышли обратно
- Который твой, забирай…
Мужик подобрал один из телефонов
- Звони…
Отсюда:
https://werewolf0001.livejournal.com/4511515.html
