Ilaria Montagnani - ATLETICA by Powerstrike [2010, фитнес, DVDRip, ENG] (Видеоуроки)

мой любимый не воспринимает женщину с жировыми складочками как женщину...

Выполнена замена рипа - устранены черные полосы, уменьшен размер на 300 метров.

гомосексуализм - вариант нормы, то бишь по природе это есстественно. не патология и извращение как педофилия.
А про латентных геев я согласна, кто больше против... - психология. Человек может не осознавать (влияние социума к явлению и пр.).

Я отдаю себе полный отчет в том, что, взявшись писать о воспитании, я вторгаюсь на «чужую территорию». Ведь я воспитываю детей непрофессионально, по-любительски, и уже заранее готов к суровой отповеди по поводу того, что мне следовало бы не столько излагать свои доморощенные воззрения, сколько почтительно внимать слову специалистов.
В силу сложившегося разделения труда, всю исполнительную работу по выращиванию нового поколения выполняют родители-дилетанты, в то время как профессиональные мастера (у которых, впрочем, своих детей может и не быть) указывают им на ошибки и дают руководящие указания. В норме, книжки по воспитанию пишутся дипломированными психологами, поднаторевшими в своей направляющей роли. Таких книжек к настоящему моменту написано целое море, так что назрела настоятельная нужда в своего рода литературном путеводителе, который бы помог читателю не захлебнуться и не утонуть. Отнюдь не претендуя на полноту охвата, я всё же хотел бы наметить некоторые ориентиры.
Прежде всего, что такое психология и кто такие психологи?
Психология, в практически-бытовом смысле, — это современная наука, которая призвана разрешить все наши самые животрепещущие проблемы. Как избежать страданий и зажить счастливо? Как привлечь к себе удачу? Как побудить окружающих плясать под свою дудку? Как обеспечить детям радостную, успешную жизнь?
Собственно говоря, подобные вопросы человек ставил перед собой во множестве уже с незапамятных времен. Ставил — и приходил в отчаяние от бессилия дать ответ. А придя в отчаяние, испытывал потребность проконсультироваться у более мудрых и сведущих людей. Весьма примечательно, что таких людей никогда не приходилось долго искать. Они всегда были тут как тут и предлагали свои услуги с некоторой даже назойливостью. Правда, они не всегда назывались психологами. Это могли быть жрецы, астрологи, оракулы, гадалки, колдуны, экстрасенсы, святые отцы, политработники и многие другие.
Долгие века в цивилизованном мире единственно правильным источником житейской мудрости считались христианские священнослужители. Однако в последнее время народ разочаровался в религии и больше уверовал в науку. Если раньше для придания какой-либо фразе пущей убедительности, ее следовало предварять словами: «Господу богу угодно, чтобы…», — то теперь вместо этого стали говорить: «Наукой доказано, что…»
Раз есть спрос на науку, которая всем нам обеспечит счастье, то — вот она, пожалуйста, перед вами. Если у вас имеется какая-то личная проблема, то милости просим на консультацию к ученому-специалисту. Только не забудьте прихватить с собой кошелек потуже, потому что… ну, сами понимаете, почему.
Следует отметить, что лавинообразное нарастание числа профессиональных психологов в последние десятилетия вовсе не обязательно свидетельствует об увеличении в мире душевных страданий. Вполне возможно, оно объясняется просто повышением благосостояния населения: «Не попробовать ли за деньги, которые наконец появились, купить счастья, которого как не было, так и нет?»
В этой связи естественно возникает вопрос: А есть ли в современной психологии какой-нибудь реальный толк? Обеспечивает ли профессиональный диплом в руках нынешнего психолога бóльшую эффективность при оказании помощи человечеству, чем, скажем, библия в руках священника или колода карт в руках гадалки?
Для того чтобы составить мнение о психологии, надо, естественно, обратиться к соответствующей литературе. В любой библиотеке вы без труда найдете массу книг, повествующих о потрясающих достижениях современной «науки о душе». Все они, конечно, написаны знатоками своего дела, то есть психологами. Вывод напрашивается сам собой: психологические услуги — это именно то, в чем вы действительно нуждаетесь. Это говорят вам сами психологи, а уж они-то в этом разбираются лучше кого бы то ни было. Даже если какой-то непрофессионал имеет особое мнение, кого оно интересует?
Но, оказывается, не всё так однозначно. Дело в том, что западные психологи, стремясь охватить своей помощью возможно более широкие слои общественности, стали претендовать на то, чтобы их гонорары оплачивались медицинскими страховыми компаниями. А те не слишком-то привыкли доверять саморекламе. В следствие этого, было проведено множество непредвзятых статистических исследований на предмет эффективности психологических услуг. Результаты были опубликованы в виде скучных таблиц в соответсвующих научных журналах. Страховые эксперты, ознакомившись по долгу службы с этими таблицами, сказали психологам твердое «нет».
Широкая общественность, которая не признает ничего скучного, так бы и осталась на этот счет в полном неведении, если бы в рядах психологов не нашлись отступники, взявшиеся за ее просвещение. На моей книжной полке весьма почетное место занимает книга немецкого журналиста (а в прошлом психолога) Рольфа Дегена под названием: «Справочник по психозаблуждениям». [R. Degen. Lexikon der Psycho-Irrtümer. Frankfurt-am-Main, 2000.] Перехожу к ее вольному и выборочному изложению.
С незапамятных времен человек бьется над вопросом: «Почему душа болит, хотя брюхо сыто?» Многие века ответ заключался в том, что это божья кара за грехи наши тяжкие, а для облегчения страданий нужно усердно молиться и нести денежки в церковь. И только в начале прошлого века Зигмунд Фрейд придумал объяснение, которое вполне могло сойти за научное. Оказывается, все душевные проблемы уходят корнями в травматические события детства. Иными словами, они являются следствием неправильного воспитания. А поскольку за воспитание несет прямую ответственность не кто иной, как родители, так, значит, именно они являются вольными или невольными виновниками несчастий подросших детей. (Правда, родители, в свою очередь, являются всего лишь продуктом воспитания бабушек и дедушек, а те, соответственно, — прабабушек и прадедушек, и так далее, и так далее, так что в конечном итоге изначальная вина лежит опять-таки на первочеловеке Адаме.)
Выход заключается в том, чтобы отнести денежки профессиональному психотерапевту, который либо переделает воспоминания детства в мозгу клиента, либо станет ему второй, более совершенной, мамой, либо употребит еще какую-нибудь замысловатую психотехнику — и ошибки воспитания, таким образом, будут исправлены. Впрочем, профессионалам до сих пор не удалось договориться о каком-то едином стандартном наборе оказываемых услуг. Существуют сотни взаимно не согласованных психологических теорий и, соответственно, сотни терапевтических школ и направлений, конкурирующих между собой и обвиняющих друг друга в шарлатанстве.
Поэтому естественным образом возникли некоторые вопросы. Какая из теорий самая правильная? Какой из терапевтических подходов самый эффективный? Короче говоря: представителю какой школы должен нести деньги потенциальный клиент, который желает, скажем, бросить курить или избавиться от депрессии?
Статистические исследования, проведенные на этот счет, привели к поразительным результатам. Выяснилось, что все без исключения терапевтические направления эффективны абсолютно в одинаковой мере, причем совершенно не зависимо от психического недуга, подлежащего исцелению. Также не играют никакой роли такие факторы, как продолжительность лечебного курса, групповой или индивидуальный характер сеансов и даже наличие или отсутствие у терапевта профессионального опыта.
Злые языки окрестили этот результат «вердиктом птицы Додо» по имени персонажа из книги «Приключения Алисы в стране чудес». Этот персонаж (в некоторых переводах именуемый также Дронт) отличился тем, что организовал соревнование в беге по кругу, в котором каждый участник начинал и прекращал бегать, когда ему вздумается. Когда же соревнование закончилось, толпа запыхавшихся участников обступила его с вопросом:
— Так кто же победил?
Тогда-то он, после глубокомысленного раздумья, и вынес свой замечательный вердикт: — Победил каждый, и все должны получить призы!
Вердикт птицы Додо породил естественное подозрение, что вся психотерапия, со всеми ее разветвленными направлениями, есть не что иное, как одно большое плацебо. Собственно, плацебо, по своему происхождению, — это латинское слово, которое можно перевести как угожу, ублажу, удовлетворю. В настоящее время это слово распространилось по всему миру в качестве научно-медицинского термина для обозначения того, что на разговорном русском языке называется липа, лабуда или фуфло. Конкретно, под плацебо понимается мнимое лекарство или мнимая лечебная процедура, предназначенные для розыгрыша пациента. Плацебо очень широко применяется в современной медицинской практике, хотя, разумеется, этот факт особенно не афишируется.
Приходит, например, пациент ко врачу в дорогую частную клинику и говорит:
— Ой, доктор, помогите! Все внутренности огнем горят: ни дохнуть, ни шагу ступить сил больше нет! Сделайте что-нибудь, а то я помру!
Врач, едва взглянув на пациента, и сам видит, что дела плохи. А про себя думает: «Пёс его знает, что тут можно сделать. Вроде бы я где-то когда-то читал про такую болезнь, но не буду же я теперь копаться в медицинских учебниках». Однако ж, если он искренне признается в своем невежестве, то пациенту от этого лучше не станет. Поэтому врач, из чисто гуманных соображений, напускает на себя важный вид, измеряет у пациента рост и вес, а потом как будто со знанием дела выписывает ему рецепт на дорогущие импортные таблетки с каким-нибудь диковинным названием — да еще такие, какие не в каждой аптеке и сыщешь.
В действительности, эти таблетки представляют собой, по сути, не что иное, как обычную аскорбинку, но пациенту это невдомек. Он снимает со своего банковского счета оставшиеся сбережения и, мобилизовав последние жизненные силы, отправляется, несмотря на проливной дождь, за тридевять земель в центральную аптеку за спасительным, как он думает, лекарством. Чем дороже достается ему таблетка, тем больше надежды он на нее возлагает. Когда же он наконец ее проглатывает, ему, в самом деле, становится как будто легче. Через пару дней, глядишь, пациент и вовсе выздоровеет, — не то, чтобы наверняка, но со статистически достоверной вероятностью. Это и называется эффектом плацебо.
Но горе нашему пациенту, если среди его приятелей или родственников найдется какой-нибудь дотошный зануда, который выищет в каком-нибудь фармацевтическом справочнике подлинный состав якобы чудодейственного медикамента. Тут пациента от разочарования и обиды в самом деле может хватить кондрашка. Моральную ответственность за печальный исход будет нести, впрочем, именно дотошный приятель, сунувший нос куда не следует, а вовсе не врач, действовавший по всем правилам искусства.
Эффект плацебо доставляет много хлопот фармацевтическим компаниям. Дело в том, что всякий новый медицинский препарат допускается на рынок лишь после того, как будет достоверно продемонстрировано, что от него больше проку, чем от плацебо (таковы, во всяком случае, официальные требования). Для этого проводят дорогостоящие клинические испытания, в которых одним пациентам дают новый медикамент, а другим, составляющим так называемую контрольную группу, — неотличимые по виду таблетки-пустышки. Таблетки поставляются в коробочках, маркированных фамилиями пациентов. Об истинном составе таблеток пациенты не знают, как не знают об этом и обслуживающие их врачи, которые же потом и оценивают результаты. Если новый препарат не смог победить в таком «вдвойне слепом» испытании, то это значит, что он ничем не лучше пустышки, и на нем приходится ставить крест.
Рынок психологических услуг устроен по-другому. Здесь товар вообще не проходит никакого контроля, не говоря уж о каких-либо «слепых» клинических испытаниях. Примечательным образом, большинство психологов с негодованием отвергает все предложения посоревноваться с плацебо-терапией, хотя бы в порядке ни к чему не обязывающего научного эксперимента. Тем не менее, такие эксперименты, пусть и не слишком многочисленные, всё же были проделаны. В этих экспериментах части клиентов, обратившихся за психологической помощью, вместо «правильной» процедуры, была подсунута всякая лабуда. В одних случаях плацебо состояло из той же таблетки-пустышки. В других — липовые психотерапевты просто забалтывали клиентов, уводя разговор на всякие посторонние темы, не имеющие никакого отношения к реальным проблемам. Иногда клиентам из контрольной группы, под видом целительного действа, читали лекции по гигиене. Иногда их обучали комплексу расслабляющих упражнений. Или же проводили с ними курс «сочувственного слушанья», которое заключалось исключительно в нечленораздельном одобрительном хмыканье. И так далее и тому подобное. Результат всегда был одним и тем же: заведомо фальшивая психотерапия неизменно оказывалась столь же эффективной, как и «подлинная».
В других экспериментах специалисты-психологи, за плечами которых были многие годы профессионального образования и опыта, соревновались со случайно отобранными и наскоро проинструктированными непрофессионалами. (И те и другие, впрочем, были представлены клиентам как мастера психотерапии.) И что же? Оказалось, что непрофессионалы проявили себя ничуть не хуже, а в некоторых случаях даже значительно лучше, чем их дипломированные конкуренты.
Уважаемые господа психологи! Выражаю вам свое искреннее сочувствие. На вашем месте мне бы тоже было очень непросто принять результаты подобных исследований. Мне пришлось бы тогда признать, что мой университетский диплом, заработанный пятью годами упорной и добросовестной учебы, является всего лишь частью антуража, предназначенного для срабатывания плацебо-эффекта!
Но, может быть, психологи могут похвастаться, что они, по крайней мере, никому не причиняют вреда? Увы, нет. В этой связи очень показательно одно долгосрочное исследование, проведенное в США. Несколько сот подростков из неблагополучных семей были поделены случайным образом на две группы. С одной группой специалисты-психологи проделали основательную работу по профилактике преступности. Другая, контрольная, группа никакой профессиональной психологической помощи не получала. Итоги эксперимента были подведены через 30 лет. При этом выяснилось, что усилия специалистов привели прямо к противоположному эффекту. Хотя по количеству совершенных преступлений первая группа, прошедшая через психологов, и не обогнала вторую, зато по тяжести преступлений она ушла далеко вперед. Что же касается алкоголизма, психических расстройств, подверженности стрессу и неудач в профессиональной карьере, то дела в первой группе также обстояли заметно хуже, чем во второй. Возможно, этот парадоксальный результат объясняется тем, что люди, склонные по своей натуре к преступлению, становятся лишь раскованнее, когда появляется возможность частично сложить с себя моральную ответственность на какого-нибудь профессионального помощника.
Мы подошли к ключевым вопросам. Можно ли, вообще, сколько-нибудь доверять современным психологическим теориям, если на практике от них нет никакого толку? Действительно ли источник всех душевных проблем находится в травмирующих событиях детства, допущенных родителями по невежеству или по недосмотру? Какую, вообще, роль играет родительское воспитание в становлении человеческой личности?
Ну, что касается роли родителей, то ради того, чтобы выявить ее во всей полноте, была проведена масса статистических исследований — причем не какими-нибудь сторонними экспертами по заказу страховых компаний, а самими психологами по собственному почину. Поначалу задача казалась до смешного простой. Ведь, например, совершенно очевидно, что у сверхзаботливых мамаш дети вырастают несамостоятельными и плохо приспособленными к жизни. Остается лишь запротоколировать наблюдения, обработать результаты анкетирования — и как только заранее готовые выводы получат экспериментальное подтверждение, знай себе публикуй научные статьи да защищай диссертации!
Не тут-то было! В течение нескольких десятков лет целые полчища психологов наблюдали, протоколировали, анкетировали, анализировали — и... никакого подтверждения не нашли. Вот характерное признание руководительницы многих крупных психологических проектов, профессора Элеоноры Макоби из Стенфордского университета:
Результаты проделанной работы глубоко разочаровывают. Исследование, охватившее почти 400 семей, выявило лишь незначительную связь между стилем родительского воспитания и личностными качествами детей — связь, по сути дела, настолько незначительную, что она не могла послужить основой для публикации.
Короче говоря, вся родительская ответственность за душевные проблемы детей есть не что иное, как предрассудок, успешно навязанный общественному сознанию последователями Фрейда. На самом же деле, родители не оказывают почти никакого влияния на развитие личности ребенка. Таковы, во всяком случае, результаты, полученные современными экспериментальными методами. Впрочем, по вполне понятным причинам, большинство практикующих психологов об этих результатах предпочитают не знать.
Но если не родители, так кто же? Неужели вся человеческая личность так же запрограммирована генами, как и цвет глаз? (Гены, конечно, тоже достаются от родителей, но этот процесс уже не из области психологии.) На этот счет имеются исследования, основанные на наблюдениях за однояйцовыми близнецами, которые были разлучены при рождении и выросли в разных приемных семьях. Их личностные отличия, измеренные по специальным психологическим шкалам, составляют приблизительно 50%. То есть, гены определяют характер человека примерно наполовину.
Попутно выяснилось, что разные матери, которым достались генетически одинаковые приемные дети, имеют тенденцию воспитывать их по одинаковому. Удалось даже вычислить, что стиль родительского воспитания примерно на 30% предопределен врожденными качествами самого ребенка. Впрочем, это и понятно: улыбчивый по натуре ребенок получает, естественно, больше ласки, чем тот, кто смотрит букой.
Любопытно отметить, что однояйцовые близнецы, воспитанные своими собственными биологическими родителями, отличаются между собой на те же 50%. Это в очередной раз демонстрирует всю ничтожность родительского влияния. О том же говорит и еще один экспериментальный факт: дети разных биологических родителей, выросшие в одной приемной семье, проявляют не больше сходства характеров, чем те, которые выросли в разных приемных семьях.
Следует особо упомянуть, что статистические исследования опровергли наличие причинно-следственной связи между травматическими событиями детства и психическими проблемами в зрелом возрасте. Известный немецкий специалист по человеческому поведению Ханс-Йорг Хеммингер отмечает:
На удивление часто из неблагополучных семей, потрясаемых травматическими отношениями, происходят жизнерадостные, уравновешенные, отзывчивые люди. И наоборот (что в практическом отношении еще более примечательно), способные, беспроблемные, счастливые дети нередко вырастают в постоянно недовольных, невротизированных взрослых, являющихся тяжкой обузой для окружающих и себя самих.
Итак, характер человека примерно на 50 процентов определяется генами. Но какой же фактор определяет остальные 50 процентов, если манера родительского воспитания тут совершенно не при чем? Все поиски такого фактора остались безрезультатными. Остается только предполагать, что его роль играют случайные, из ряда вон выходящие (и потому особо запоминающиеся) события, которые, однако, не поддаются статистическому учету. Сюда относятся внезапные болезни, неожиданные встречи, эмоциональные сцены — подсмотренные в жизни или по телевизору, — а также всевозможные несчастные (или, наоборот, счастливые) случаи и тому подобное.
Так что же такое хорошие родители? При всей сложности этого вопроса, можно однозначно утверждать, что хорошие родители — это отнюдь не те, которые начитались современных руководств по воспитанию и старательно им следуют. Сегодня, как и сто лет назад, родителям лучше строить свои отношения с детьми на основе собственных инстинктов, чувств и здравого смысла, а не по указке посторонних лиц, пусть даже те и называют себя специалистами.
Ведь если бы «хорошесть» родителей хоть в какой-то мере зависела от психологических знаний, то дети профессиональных психологов должны были бы быть особенно счастливыми и успешными. Это было бы очень легко установить с помощью всё тех же статистических исследований. Показательно, однако же, что ни одного исследования на сей счет до сих пор не проводилось — по той простой причине, что никто из серьезных ученых не ожидает от подобного исследования положительного результата. Напомню, что все факты, изложенные на этой странице, я почерпнул из вышеупомянутой книги Рольфа Дегена, к которой я и отсылаю наиболее пытливых читателей, желающих знать больше подробностей. [R. Degen. Lexikon der Psycho-Irrtümer. Frankfurt-am-Main, 2000.] Там же находятся все ссылки на первоисточники.
Главная ценность книги Рольфа Дегена заключается для меня в том, что она не позволила застояться моим представлениям о мире и подтолкнула меня к пересмотру, казалось бы, очевидных вещей.
В самом деле, так ли уж верно, что психологи обладают каким-то особым знанием жизни, которое уполномочивает их давать наставления всем остальным смертным? И, если такое знание у них действительно есть, откуда оно могло к ним прийти?
Давайте слегка подсмотрим за жизненным путем типичного психолога. Представим себе выпускника школы, который поступил на психологический факультет университета. Возможно, он честолюбиво мечтает о том, чтобы облагодетельствовать всё человечество, а, может быть, всего лишь скромно надеется, что будущая профессия поможет ему избавиться от застенчивости (одно, впрочем, не исключает другого). Зайдем-ка и мы вместе с ним в университетский корпус и взглянем на расписание занятий. Что же мы там увидим?
Общая теория счастья
Стратегия и тактика достижения жизненного успеха
Технология сексуального обольщения
Лабораторные занятия по манипуляции человеком
Практикум по воспитанию политических лидеров
Нет, нет, пардон, это всё не то! Эти «учебные дисциплины» затесались в мой рассказ по какому-то недоразумению. В действительности, в расписании занятий стоят совсем другие предметы:
Формальная логика
Философия психологии
Психология философии
и так далее…
Я вынужден оборвать этот список в самом начале, потому что, если бы я вздумал его продолжать, то у читателя, вероятно, случился бы неудержимый приступ зевоты, и, он моментально бы покинул мой сайт. Как выразился один из посвященных людей: «Если бы люди однажды узнали, чем на самом деле занимается психология, то никто бы больше ею не интересовался».
И всё же я рискну привести для наглядности одну из типичных психологических теорий.
Вы когда-нибудь задумывались, уважаемый читатель, что движет человеческими поступками? Почему человек делает именно то, что он делает? Держу пари, что если вы никогда не учились психологии, то вам никогда не придет в голову правильный ответ. А студент-старшекурсник, уже поднаторевший в ученой премудрости, ответит без запинки: «Человеческие поступки определяются его потребностями». Да, да, именно такого рода фундаментальные утверждения составляют содержание современных психологических теорий!
Разумеется, в целях популяризации предмета я несколько упростил и, так сказать, сузил изложение, но глубину проникновения психологической мысли в суть вещей я нисколько не преувеличил и не преуменьшил. Студент-хорошист, перед уходом на летние каникулы, назовет вам еще, пожалуй, все человеческие потребности поименно, расклассифицирует их по категориям и выстроит из них иерархическую пирамиду. А студент-отличник к тому же расскажет, что по этому поводу думали Аристотель, Карл Маркс и некий американец с простецкой русской фамилией Маслов (Maslow), которую для пущей солидности у психологов принято писать в обратной транскрипции с английского языка в виде «Маслоу».
Для полноты картины я должен, пожалуй, упомянуть об учебном предмете под названием «педагогическая психология», поскольку именно этот раздел психологии ведает вопросами воспитания и образования. Я бы с удовольствием пересказал тут вкратце содержание этой науки, но опасаюсь, что читатель не поверит, что в высших учебных заведениях могут преподавать такую галиматью. Давайте, вместо этого, проделаем один небольшой эксперимент. Наберем в поисковой строке Яндекса ключевые слова:
педагогическая психология учебник
Первая же позиция в результатах поиска выведет нас на учебное пособие, написанное действительным членом Российской академии образования, доктором психологических наук, профессором, госпожой Зимней И.А. Возьмем эту книжку, откроем ее примерно посередине на произвольной странице и прочитаем несколько случайных строк. Конкретный отрывок, который нам попадется, будет, разумеется, у каждого из нас разный, но суть дела от этого нисколько не изменится. Мне, например, достался следующий текст:
В связи с тем, что всякая деятельность, и учебная также, предпосылается потребностью, для учителя, преподавателя, реализующего личностно-деятельностный подход, основным и первостепенным вопросом является формирование не только коммуникативной и учебно-познавательной потребности учеников, студентов в общении с ним, но и их собственной учебной потребности в выработке ими обобщенных способов и приемов учебной деятельности, в усвоении новых знаний, в формировании более совершенных умений во всех видах изучаемой деятельности. [Зимняя И. А. Педагогическая психология. Москва, 2004.]
Если вы, уважаемый читатель, с первого раза не поняли смысл этой фразы, то я спешу к вам на помощь. (Сам я потратил на ее осмысление битый час и не хотел бы, чтобы это время пропало даром.) В переводе с языка академиков на язык нормальных людей приведенное высказывание означает ровным счетом следующее:
Главная задача, стоящая перед учителем, заключается в том, чтобы ученики не только жаждали с ним пообщаться, но и стремились получать знания.
Такая вот наука — педагогическая психология. Если это не галиматья, то подберите, пожалуйста, более подходящее слово.
Непосредственное отношение к детям имеет также «возрастная психология», прослеживающая развитие человека от зачатия до зрелости и далее. Поиск в Яндексе моментально приводит нас к учебнику, вышедшему из-под пера действительного члена Российской академии естественных наук, доктора психологических наук, профессора, госпожи Обуховой Л. Ф. Вот случайный отрывок, попавшийся мне на глаза:
В совместном предметном действии ребенка и взрослого первоначально все слито. Сам способ ориентации действия, подобно цели, также дан не в виде какого-то отвлеченного образца, а существует внутри действия ребенка со взрослым; лишь постепенное расчленение действия происходит в ходе развития. На основе предметного действия формируются все психические процессы, поэтому понять предметное действие — означает понять развитие. [Обухова Л.Ф. Возрастная психология. Москва, 1999.]
На этот раз, уважаемый читатель, не допытывайтесь у меня, что сие означает. Я, будучи по образованию математиком, привык иметь дело с более конкретными вещами. Столь высокий уровень абстракции для меня недоступен. Впрочем, надеюсь, вы согласитесь со мной в том, что ни малейшей пользы для практикующих родителей этот текст не представляет.
Однако вернемся к нашему типичному психологу. Пролетели незабвенные пять лет учебы в университете, и заветный диплом в кармане. Возможно, в ходе бурной студенческой жизни, ему удалось даже избавиться от прежней подростковой застенчивости, но, скажем прямо: профессиональные знания, которые он приобрел, оказались совершенно непригодными для облагодетельствования человечества. Разве что он может несколько осчастливить младшего приятеля, подарив тому накануне экзамена свои старые шпаргалки по возрастной психологии.
Объективности ради, следует отметить, что подобная картина характерна не только для психологов, но также и для многих других выпускников всевозможных вузов. Высшее образование, вообще говоря, вовсе не обязательно предполагает передачу каких-либо практически полезных знаний и навыков. Оно, скорее, играет роль этакой машины отбора, своеобразного фильтра, просочившись через который, человек получает определенные привилегии. Вузовский диплом является входным билетом в элитный слой наемных работников, которым можно поручать определенные деликатные задания, требующие маломальской сообразительности — например, исписывание и перекладывание бумаг. У работодателя есть все основания полагать, что если уж однажды человек безропотно вызубрил такую мудреную вещь, как «возрастная психология», то он и впредь останется достаточно послушным и обучаемым и, в частности, будет в состоянии за пару недель усвоить свои новые профессиональные обязанности, пусть даже они и не имеют непосредственного отношения к «расчленению действия в ходе развития».
Особенность ситуации, в которой оказался наш герой, состоит совсем в другом.
Если человек хочет стать поэтом, то ему для этого вовсе не нужно поступать на филологический факультет. Поэзия и филология — вещи совершенно разные, и это всем понятно. Даже самому незрелому, начинающему поэту, если он в своем уме, не придет в голову консультироваться даже у самого опытного, заслуженного литературоведа. Максимум, что может сделать литературовед-словолюб, — это указать новичку на сбои поэтического ритма, отметить неоригинальность рифм и указать на ошибки в расстановке знаков препинания. Набираться вдохновения и учиться поэзии можно только у другого поэта, но никак не у словолюба.
В области словесности есть совершенно четкая грань между теми, кто занимается первичным творчеством, и теми, кто зарабатывает свой хлеб на описании продуктов творчества, на их систематизации, каталогизации и прочем вторичном пережевывании. Помимо того что разные персонажи на этой сцене носят разные имена, здесь еще случается, что эпитеты, применимые к одним, не годятся для других. Такие словосочетания, как «высококвалифицированный поэт» или «великий литературовед», можно встретить разве только в контексте злой иронии.
А теперь представьте себе, какая бы путаница возникла, если бы для обозначения и тех, и других существовало бы только одно слово — ну, например, «поэты». Тогда вместо филфака мы имели бы факультет «поэзии», и туда, введенные в заблуждение этим названием, принялись бы стекаться честолюбивые выпускники школ, мечтающие о славе Пушкина и Есенина. Страшно подумать, какое горькое разочарование ждало бы их пять лет спустя, при получении диплома о высшем «поэтическом» образовании. Ведь они-то думали, что станут великими, а вместо этого сделались высококвалифицированными!
Именно такая путаница и процветает в области психологии. Как первичный творец, так и вторичный словолюб — всякий именуется психологом. Вот и наш герой, когда поступал на психфак, тоже, наверное, воображал себе, что тут его научат разбираться в людях и управлять их поведением, а вместо этого его заставили зубрить классификацию потребностей по Маслоу.
Впрочем, осознает ли он сам, как жестоко обманулся в своих лучших ожиданиях?
Если даже и осознает, то виду не показывает. Во всяком случае, он не спешит на перехват нынешним наивным абитуриентам, которые, как когда-то и он, полные тщетных надежд, несут на психфак свои заявления о приеме. Он не подводит их к доске с расписанием занятий. Он не зачитывает им выдержки из учебников. Он не предлагает им задуматься над вопросом: да та ли это наука, с которой стоит связывать будущую жизнь?
В конце концов, его положение не так уж и трагично. Пусть всё его высшее психологическое образование оказалось пустым пшиком, пусть он не приобрел никакого особого знания жизни, но ведь подавляющее большинство людей об этом же не догадываются. Ведь почти все кругом свято верят, что, будучи дипломированным специалистом, он знает ответы на все житейские вопросы. Он может теперь, подобно университетским профессорам, нести любую ахинею, а ее всё равно будут принимать за эталон высшей мудрости.
Обращаются, например, к нему за советом молодые, неопытные родители:
Подскажите, пожалуйста, как правильно вести себя в ситуациях, когда ребенок капризничает, устраивает истерики?
Если бы психолог осмелился быть честным, он мог бы ответить словами популярной детской песенки:
Тили-тили,
Трали-вали.
Это мы не проходили,
Это нам не задавали.
Тарам-пам-пам!
Но наш герой недаром успешно прошел через все экзаменационные сессии. (Уж чему-чему, а уверенно отвечать на вопросы, не имея ни малейшего представления о предмете, на экзаменах учат на славу!) Он надувается от важности и начинает вещать:
Детскими капризами принято называть особенность поведения ребенка, выражающуюся в нецелесообразных и неразумных, с точки зрения взрослых, действиях и поступках, в необоснованном противодействии окружающим, сопротивлении их советам и требованиям, в стремлении настоять на своем, иногда небезопасном или абсурдном, по мнению взрослого, требовании.
Внешними проявлениями детских капризов чаще всего выступают плач и двигательное возбуждение, принимающие в тяжелых случаях форму «истерики». Капризы могут носить случайный, эпизодический характер и возникать в результате эмоционального переутомления; иногда они являются признаком или следствием физического недомогания или выступают в качестве своеобразной реакции раздражения на препятствие, запрет.
В то же время детские капризы часто принимают вид стойкого и привычного поведения в общении с окружающими (особенно с близкими взрослыми) как средство достижения своих целей и могут в дальнейшем стать укоренившейся чертой характера. В норме естественным (хотя и не обязательным) является учащение капризов в периоды кризисов развития, когда ребенок особенно чувствителен к воздействиям взрослых и их оценкам, трудно переносит запреты на осуществление своих замыслов.
При уважительном отношении взрослых к намерениям и возросшим запросам детей детские капризы легко преодолеваются и исчезают из поведения детей без следа.
Поскольку сам я не умею писать подобные тексты, я вставил в свой рассказ этот перл, позаимствовав его с сайта психологического центра «Адалин», где, судя по аннотации, собралась целая «команда профессиональных детских психологов, психотерапевтов и педагогов». Я не берусь судить, то ли консультант переписал свой ответ дословно из какого-нибудь учебника по психологии, то ли после долгих лет кропотливой учебы его собственный стиль мышления уже перестал сколько-нибудь отличаться от стиля таких учебников.
Разумеется, никто из консультируемых не возмутился:
— Вы что, за идиотов нас принимаете? Кому нужно ваше научное определение слова «каприз»! Вас разве об этом спрашивали? Мы и без ваших определений знаем, что это такое. Растолкуйте лучше, что с этим делать!
Любопытно отметить, что другие психологи охотно подхватили приведенный образчик глубокомыслия и размножили его в интернете, выложив на разных сайтах — иногда со ссылкой на «Адалин», а иногда и от своего собственного имени. (В чем легко убедиться с помощью любого из поисковиков.)
Постепенно наш типический герой входит во вкус. Он забывает о том, что когда-то обманулся в своем профессиональном образовании, и теперь сам искренне проникается убеждением, что мастерски умеет решать чужие проблемы. Он уже не раздает бесплатных консультаций в интернете, а на все вопросы отвечает: «Вам обязательно надо записаться на очный прием к опытному психологу», — имея в виду, конечно, самого себя.
Гм, гм... Вся логика моего повествования требует, чтобы в этом месте я рассказал о том, как обычно проходят очные психологические консультации. Проблема, однако, в том, что я сам этого не знаю. Напрасно я вводил в поисковую строку Яндекса что-то вроде «"стенограмма консультации психолога"». Увы: искомая комбинация слов нигде не встречается. Сама по себе «"консультация психолога"» предлагается на 715 тысячах веб-страниц, и всюду уверяется (или молчаливо подразумевается), что это чертовски полезная штука, однако нигде нельзя получить сколь-нибудь наглядного представления о том, что же это такое на самом деле. Такова уж особенность данного товара: с ним можно ознакомиться только после оплаты и приобретения. Контролем за его качеством тоже, разумеется, никто не занимается. И даже на запрос «"отзывы о консультации психолога"» Яндекс не выдает ни единого результата.
Я могу, впрочем, поделиться собственным опытом на этот счет, потому что, по молодости лет, хаживал на прием к разным психологам. Я только не знаю, кто из них в наибольшей степени типичен, чтобы послужить прототипом для нашего героя.
Первый психолог предложил мне заполнить анкету из четырехсот вопросов и, пропустив ее через электронно-вычислительную машину (так тогда назывались компьютеры), очень доброжелательно посоветовал мне лечь на обследование в психиатрическую клинику. Этим советом я, признаюсь, не воспользовался.
Второй психолог в течение нескольких сеансов выпытывал у меня секреты личной жизни, а потом авторитетно заявил, что я слюнтяй, размазня и бездельник. Вероятно, он рассчитывал на то, что я с жаром стану ему возражать, но вместо этого я, не проронив ни слова, немедленно вышел вон — с тем чтобы уж никогда больше к нему не возвращаться.
Третий психолог расчертил мелом пол на квадратики, словно для игры в классики, и битый час заставлял меня переходить из одного класса в другой. При этом я должен был представлять себе, как с каждым таким переходом я приобретаю всё новые и новые недостающие мне ценные качества. Под конец он поинтересовался, получил ли я всё, что хотел. На это я в довольно бесцеремонной форме обозвал его мошенником. «Как замечательно! — обрадовался он. — Смотрите, как много у вас теперь прибавилось напору и решительности!»
С четвертым психологом мы не сошлись в цене. Он запросил с меня такой непомерный гонорар, что я принялся возмущаться. «А что же вы хотите? — пояснил он. — На этом основана вся методика. Вы должны заплатить мне такую сумму, с которой вам действительно трудно расстаться. А иначе вы не будете достаточно мотивированы на успех, и я только потеряю с вами время».
С пятым психологом мы тоже не смогли договориться об оплате. Я предложил: «Давайте мы с самого начала определимся, что именно мы назовем успешным результатом. Если такой результат будет достигнут, то я заплачу вам в десять раз больше того, что вы сейчас просите. А нет — так, пардон, не заплачу ни копейки». Надо было видеть, как он вознегодовал и обиделся — точь-в-точь благородная барышня, которую приняли за проститутку...
Помимо очного консультирования, наш типический герой увлекается еще тем, что пишет для популярных журналов статейки с наставлениями по воспитанию детей. Название типичной статьи звучит примерно так: «Что делать, если ребенок: застенчив, медлителен, неусидчив, непослушен, агрессивен; капризничает, закатывает истерики, плохо ест, не умеет себя вести, не отрывается от телевизора, грубит, сквернословит, кривляется, обманывает, ворует, грызет ногти, ковыряет в носу, занимается онанизмом (ненужное зачеркнуть)».
Первые два параграфа статьи состоят из глубокомысленных, ничего не значащих фраз, таких как: «В процессе развития личность ребенка легко формируется, но также и легко деформируется. Любое нарушение или дисгармония в окружении малыша или в отношении к нему может повлиять на его поведение». [Эта цитата опять-таки взята с моего любимого сайта «Адалин».] Далее отмечается, что онанизм (ковыряние в носу и проч.) — это элемент нормального развития, в ходе которого малыш познает себя, окружающий мир и границы дозволенного, а значит, родителям не о чем беспокоиться. Но если ребенок занимается онанизмом (ковыряет в носу) чаще, чем следовало бы, то это грубая патология, которая чревата катастрофическими последствиями.
Виноваты в таком положении вещей родители, которые не уделяют ребенку достаточного внимания. При этом, однако же, они не должны зацикливаться на своем чувстве вины, потому что ребенку от этого будет только еще хуже. Им следует выяснить причину возникновения патологии и устранить ее. К таковым причинам относятся:
Во-первых, недостаток родительской любви, излишняя строгость и требовательность;
Во-вторых, чрезмерная любовь к ребенку, потакание всем его желаниям и прихотям.
Далее следует перечень того, что надо и чего не надо делать. Ни в коем случае не надо: сердиться, злиться, ругаться, кричать, упрекать, угрожать, наказывать. Надо: понять ребенка, наладить с ним эмоциональный контакт, проводить с ним больше времени.
В заключение сообщается о том, что если у родителей остались еще какие-то вопросы, то все ответы они смогут получить у профессионального специалиста на личной встрече.
Одним словом, статья написана по всем канонам популярного жанра: и тема выбрана животрепещущая, и слова подобраны правильные, но — ни одной оригинальной мысли, ни капли полезной информации...
Мой рассказ был бы неполон, если бы я не упомянул об одном эпизоде под названием: «Сертификация, или Существует большая разница между психологом и психотерапевтом».
Сертификат — это, как известно, письменное разрешение на продажу товара, которое продавец должен получить в некоей надзорной конторе, имеющей соответствующие полномочия от государства. Предполагается, что контора, заботясь о благе покупателя, проверяет товар на качество. Впрочем, если речь идет, например, о таблетках от поноса, то конторский персонал вовсе не обязан сам страдать поносом, чтобы составить мнение о качественности таблетки. Контора всего лишь требует от продавца предоставить правильно оформленную сопроводительную документацию и просто сверяет ее с действующими нормами и стандартами. Разумеется, делает это она отнюдь не бескорыстно, а за вполне определенную плату, которую сама же обычно и устанавливает. Эта плата естественным образом включается в цену товара и оплачивается в конечном итоге из кармана конечного потребителя. Выдача сертификатов является, таким образом, очень удобным и прибыльным бизнесом, который не требует капитальных вложений, а построен исключительно на полезных связях в органах государственного управления. Интересы расширения бизнеса требуют, чтобы всё больше и больше товаров подлежали обязательной сертификации, что легко обосновывается возрастающей заботой о потребителе.
Как несложно догадаться, психологические услуги являются исключительно лакомым кусочком для сертификационного бизнеса. В Западных странах, где рыночные отношения уже давно хорошо отлажены, психологи не имеют право работать с клиентами до тех пор, пока не пройдут процедуру сертификации. После этой процедуры они называют себя уже, собственно, не психологами, а психотерапевтами. Сама же процедура продолжается несколько лет и стоит целого состояния. Она отнюдь не ограничивается проверкой документации, а представляет собой нечто вроде курсов профессиональной переподготовки с последующей практикой под руководством так называемого супервизора.
На те же самые сертификационные курсы, помимо психологов, допускаются в качестве слушателей еще и врачи-психиатры. По правде сказать, всё сходство между психологическим и психиатрическим образованием состоит лишь в том, что название обеих специальностей начинается на буквенную последовательность «псих». В то время как будущие психологи упражняются в классификации потребностей, будущие психиатры препарируют трупы в анатомичках. Допуск и тех, и других на одни и те же сертификационные курсы означает только одно: никакое специальное образование для успешного прохождения этих курсов, фактически, не нужно. Образовательный ценз является тут совершенно искусственным препятствием, введенным исключительно для поднятия престижа выдаваемого сертификата. Те же курсы с одинаковым успехом подошли бы для филологов и философов. Единственная реальная причина, по которой их туда не пускают, сводится к тому, что названия этих профессий начинаются не на «псих», а на «фил».
В России сертификация психологов является по сей день добровольной, хотя бизнесмены-сертификаторы нисколько не скрывают, что будут добиваться принятия закона об ее обязательности. Наш типический герой имеет пока выбор: сертифицироваться ему или нет. Почему же он в конце концов всё-таки решается на прохождение этой длительной и дорогостоящей процедуры?
Возможно, в глубине души он еще надеется, что на сертификационных курсах ему дадут, наконец, то знание человеческих душ, о котором он когда-то мечтал, выбирая профессию психолога. А, может быть, им двигают более прагматические соображения: ведь лучше пройти сертификацию именно сейчас, а не дожидаться, пока она станет обязательной и будет стоить, вследствие этого, в несколько раз дороже. Так или иначе, но если прежде перед его фамилией на визитной карточке стоял единственный титул «психолог», то теперь туда добавилось новое словечко: «психотерапевт».
Тут уместно вспомнить, что психотерапия — это очень расплывчатое понятие, за которым стоит множество различных школ и направлений, весьма различных по своим подходам к врачеванию душ. Вместе с тем, сертификация подразумевает наличие некоторых унифицированных стандартов. Как же разрешается это противоречие?
А вот как.
Старые, влиятельные направления (вроде психоанализа), которые традиционно контролируют значительную долю рынка психотерапевтических услуг, имеют свои собственные международные сертификационные центры с представительствами в отдельных странах. Направления помоложе и поскромнее объединяются в ассоциации, которые, в свою очередь, тоже обзаводятся подобными центрами. Их филиалы есть, разумеется, и в России. Здесь, словно товар на прилавках, представлены всевозможные психотерапевтические школы: от А (арттерапия) до Э (экзистенциальная терапия). Все школы хороши. Клиент может выбирать любую: всякая готова его просертифицировать, всякая даст ему право называться психотерапевтом. Прайс-лист прилагается.
Особенностью жанра является то, что сертификации подвергаются не методы психотерапии как таковые, а люди, желающие этими методами воспользоваться. Сами же методы каким-либо проверкам и контролю не подлежат.
Как мы знаем, красочно оформленный сертификат, вывешенный в кабинете психотерапевта, способен уже сам по себе оказать целительное действие на потребителей психотерапевтических услуг. Но получил ли наш герой в процессе сертификации какие-нибудь реальные знания, более пригодные для врачевания душ, чем те, которые ему дал когда-то психфак университета? Не сводится ли его повышенная квалификация всего лишь к умению проводить с потребителями несколько новых — эффектных, но пустых — ритуалов?
Ответы на эти вопросы заранее неочевидны. Однако, поразмыслив хорошенько над тем, что я знаю про психологов и психотерапевтов, я прихожу к выводу, что вердикт птицы Додо, о котором я узнал из книги Рольфа Дегена, звучит в высшей степени правдоподобно. Я бы очень удивился, если бы статистические исследования показали, что представители этих профессий имеют хоть какое-то преимущество по сравнению с другими смертными при решении своих или чужих проблем.